между днём и тишиною.
Чёрный парус горбольницы
возвращается за мною.
Значит, снова горе мыкать,
значит, снова задыхаться.
Полнолунье спелой тыквой,
на часах опять двенадцать.
А у тучи нежный профиль,
башмачком сияет лужа.
Говорит Сергей Прокофьев:
"Не журись. Бывает хуже.
И не плачь. На свете белом
есть дела и поважнее.
Мир прекрасный вечен в целом."
А глаза мои влажнеют -
рядом Батюшков и Гоголь,
каждый в розовом халате.
Шлёп да шлёп босые ноги
до утра и по палате.
Не могу. Идите нафиг.
Шлёп да шлёп босая вечность.
Вечность вот - палата, страхи,
говоря по человечьи.
