Но сколько же счастливых и довольных всем людей, молодых и не очень, не торопясь, шли куда-то шумными компаниями, вдвоем - в обнимку и в одиночку, радуясь всему происходящему с миром и с ними, и восхищаясь неповторимому, едва уловимому запаху, разливающемуся по всему городу.
И не было спасения от дождя и солнца, как не было спасения от любви и расставаний, наполняющих каждый миг непреодолимым желанием надышаться разноцветьем чувств, оживающих и в водяном буйстве и под палящими лучами летнего солнца.
Он тысячи раз вспоминал, как они познакомились, и никак не мог понять: почему в огромной толпе людей он заметил именно ее. Быть может – глаза. Ее глаза светились тогда какой-то загадкой, которую ему непременно захотелось разгадать. Они были полны невыносимой грусти, затаенной и тихой, отражавшей то ли одиночество, то ли невосполнимую потерю чего-то очень дорогого. Это произошло весной того же года на одном из многочисленных московских бульваров, когда теплый вечер выгонял людей из домов на вечерние прогулки, о которых приходилось забывать в зимнюю стужу. Она сидела на лавочке и смотрела на прохаживающихся мимо нее людей. Рядом с ней уютно расположились молодые ребята – пили пиво из бутылок, весело гоготали, даже пытались несколько раз заговорить с ней:
- Девушка, не грустите. Посмотрите на меня. У меня слабый характер и, если бы я был женщиной, то никому бы не смог отказать. – Говорил веселый, светловолосый парень, - Угощайтесь пивом!
Он протягивал ей свою бутылку, уже выпитую наполовину, но, судя по его виду, дороже этой бутылки в этот момент у него ничего и не было.
- Я жду своего спутника, - отвечала она, явно лукавя, - а он пива не любит.
- Не повезло вам с ним. Если пива не любит, то в скверное, я вам скажу, вы попали общество. - Даже не моргнув глазом, вступил в разговор приятель светловолосого, - Очень скверное.
Она промолчала, а поток красноречия со стороны ее соседей по лавочке иссяк, и их попытки познакомиться с ней на этом прекратились…
Он подошел к ней, как-то вдруг появившись рядом, и, хотя не имел привычки знакомиться на улице, произнес то, банальнее чего при подобных знакомствах было бы, пожалуй, только спросить – который час?:
- Скучаете?
Вид его при этом был настолько просительным, что соврать ему она не смогла.
- Да, - коротко и лаконично ответила она.
Удовлетворенный ее ответом, как разведчик, получивший верный отзыв на установленный пароль, он присел на край лавочки, справедливо рассудив, что “не занято”.
- Люба, - просто представилась она и, как ему показалось, грустно улыбнулась, - можно просто Люба. Разрешаю оставить официоз для других. Вас это не смущает?
- Естественно – нет! А как бы вы отнеслись к тому, что я вам не представлюсь и весь наш, вернее сказать ваш, разговор будет происходить с загадочным незнакомцем из старинного, забытого всеми романа. – Сказал он. – Хотя, по-моему, это бредовая идея. Я -…
Но он не успел назваться, и она его опередила:
- Почему же, почему же? Давайте так: я – Люба, а вы, скажем, (я, с вашего позволения, сама придумаю вам имя) – Спутник, мой Спутник. Я как раз говорила тут ребятам, что жду спутника. А может это именно вы?
- Я только “За”, - согласился он.
Они рассмеялись, и условия этой, начавшейся казаться забавной, игры, были приняты.
Люба оказалась очень милой и очаровательной, приятной в общении женщиной. Ее легкий плащ скрывал фигуру, но создавалось ощущение, что под ним пряталось гибкое, спортивное тело, всегда готовое к прыжку.
Разговор их был простым и непринужденным. Таким бывает мягкий утренний ветерок, гладящий лицо в ранее время перед жарким днем.
На газоне рядом с ними резвились собаки. Какая-то нерасторопная мамаша отпустила руку своего ребенка – миловидного карапуза, и тот, потянувшись за чем-то, шлепнулся в зеленое море травы.
Одним словом весна давала о себе знать всеми приметами, на которые была способна. И даже за мороженым начинала выстраиваться небольшая, но все же очередь.
И так случилось, что двое незнакомых людей стали ближе друг другу, чем кто бы то ни было. И жизнь для двоих, уже не таких одиноких на фоне бульвара фигур, потекла совсем по-другому. Они рассказывали смешные истории, постепенно перейдя на “ты”, смеялись, шутили, и им было хорошо от того, с какой легкостью каждый из них начинал понимать, а вернее чувствовать мысли и ощущения собеседника.
Ночь медленно начала опускаться на бульвар и вступать в свои права.
Было ли это счастьем?
Расстались они также быстро, как и познакомились, обменявшись телефонами. В ночном метро, уставшем от дневной сутолоки, было не так шумно, и их слова эхом разлетались по станции.
- Люба, ты обворожительна! - прощальной скороговоркой прошептал он.
- У меня сегодня был хороший спутник. Созвонимся. Буду ждать! – ответила она, лукаво подмигивая через закрывшуюся дверь вагона, и поезд унес ее от него.
Она не захотела, чтобы он ее провожал, а в голове его, ошалевшей от неожиданного свидания, все продолжали повторяться ее слова. Что в них было особенного? А то, что произнесла их не кто-нибудь, а именно она, как-то по-детски дерзко, и в то же время с величием светской дамы: “Буду ждать!”.
Нехотя побрел он домой и теперь, должно быть, грустные огоньки, магнитом привлекшие его к этой волшебной Любе Горячевой, светились и в его глазах. Стало неуютно без нее и хотелось спешить к телефону, в котором он мог услышать ее пьянящий голос и говорить, говорить, говорить с ней, неважно о чем, и получать от этого гораздо большее наслаждение, чем от всего, что могло бы скрасить его вечер, не будь той, роковой в его жизни встречи.
Позднему звонку своего Спутника Люба была удивлена и обрадована:
- Алло! – произнесла она тихо, - я вас слушаю.
- Прости, что потревожил. Ты, надеюсь, спала?
- Нет.
- Жаль – люблю будить близких людей.
- Да ты что?! – Дежурно отреагировала она фразой, которую явно держала про запас, но сейчас эта фраза звучала для него одного.
- Тебе в данном контексте не нравится “близких людей”?
- Да, в общем-то - нет.
- Тогда договорились! Когда встречаемся завтра?
- Завтра? – нотка недоверчивости проскользнула в ее голосе, - В любое время. Приезжай.
Никого в этот момент не было счастливее него.
Как все было просто и безумно.
Роман стремительно закручивался, и ей было иногда даже страшно признаться самой себе в том, что ее Спутник становился для нее самым близким человеком, и желание видеть его начинало заполнять пустое ожидание неизвестного “завтра”.
И не стало больше времени. Все слилось для них в одно целое в этом страстном порыве безбрежного чувства, переполнявшего их. И не стало больше окружающего. Были только они – двое безумцев, которые не в состоянии утолить свои желания, простые, как мир и безумные, как вечность. Cлишком коротки стали для них дни и ночи, делившиеся на двоих в упоительном восторге. И не стало больше ничего, кроме любви, хмельной и безумной.
- Люба, ты сама не понимаешь, как ты хороша! Я люблю тебя! Люблю! Слышишь?! – Говорил он, не находя больше слов, чтобы излить всю нежность, царившую в душе и ослепляющее и оглушающее неуемное стремление видеть ее, чувствовать ее, забываясь и дурея от происходящего.
Люба, больше не думая ни о чем, отдавалась великой тайне, жонглирующей судьбами людей. Она не могла больше скрывать овладевшее ей чувство, и не могла больше бояться его.
- Я люблю тебя, Спутник! – именно так звучала сейчас мелодия ее сердца.
Как-то, в один из дней, которые так щедро дарили двум счастливым людям весна, а затем и лето, Люба со своим Спутником сидели на кухне. Пили чай. Судачили о чем-то отвлеченном. Вдруг Люба почему-то помрачнела, задумалась ненадолго и сказала:
- Мне скоро нужно будет уехать. Уехать на целый месяц! Как я без тебя?
Он помрачнел, даже не спросив: “куда?”, и “зачем?”. Он просто верил ей и понимал, что если это сказала она, значит так надо. Он крепко обнял ее в мертвой тишине, нарушаемой лишь стуком их сердец.
- Я провожу тебя! Когда?
- Первого. – Тихо ответила она.
Вскоре он ее проводил. Они прощались на перроне, гудевшем, как улей и битком набитом разношерстной публикой с сумками, тележками и прочей, разного рода, дребеденью. Но ни Любе, ни Спутнику до них не было дела – они уже начали отсчет времени, которое разъединяет их, но пройдет, как проходит все.
- До свидания, Спутник. Ты только мой! Я никому тебя не отдам и скоро вернусь. Ты тут без меня не загуляй! – Попыталась пошутить Люба.
- Без тебя я перестану быть Спутником, а я - Твой Спутник. Так что все логично. Я не буду ждать отправления. Пока! – Он поцеловал ее и, не оборачиваясь, пошел к подземному переходу, стараясь не показать выступившие на его глазах слезы…
Шло томительное лето 2000-го года. Поезд, привезший Любу обратно в Москву, медленно остановился. Пассажирам, засидевшимся в вагонах, не терпелось выйти скорее и оказаться на твердой земле. С каким энтузиазмом некоторые особо энергичные граждане выбираются из этого транспортного средства! Море встречающих колыхнулось к распахнутым дверям вагонов и начало постепенно сливаться с потоком новоприбывших. Цветы, улыбки, поцелуи, слезы – чего только не увидишь на вокзалах?! Любу никто не встречал, хотя дату ее возвращения Спутник знал точно. Как она хотела видеть его! Ее сердце колотилось от волнения. Она сама пошла к метро, лавируя между носильщиками и людьми в этом огромном муравейнике, и из телефона-автомата набрала номер единственного желанного человека – своего Спутника. Никто не отвечал. “Наверное, у него дела”, - успокаивала она сама себя, начиная нервничать.
И потянулись дни ожидания. Он ей не звонил. Долгими вечерами она ждала его звонка, не отходя от телефона. Множество раз пробовала вызванивать его, но никто по-прежнему не отвечал. Люба ходила по квартире, не находя себе места и пытаясь понять наконец – что произошло? Так прошла неделя с бессонницей и заплаканными глазами.
- Пусть он ушел! Пусть у него дела! Пусть он не хочет меня видеть! Но почему он не звонит и сам не отвечает на звонки? – Шептала она, проводя бесконечные часы, забившись, как испуганный зверек в угол дивана и обхватив руками колени.
Жизнь продолжалась. В каком-то тумане происходили встречи. Ей звонили друзья и подруги, но покой не приходил. Как-то утром Любе позвонил старинный знакомый, с которым она всегда была откровенна, и ей сразу стало немного легче.
- Люб, привет. Как дела?
- Да, в общем-то, никак.
- А что случилось?
- Долго рассказывать. А что у тебя?
= Вот приятель мой книгу выпустил. Он – поэт. Так чего звоню? Давай сходим - он вечер устраивает. Поболтаем. Заодно расскажешь: что у тебя твориться?
- А когда все это будет?
- Сегодня в 18.00 на Сретенском бульваре. Так тебя ждать?
- Я приду. Поговорим, я хочу тебе многое рассказать. Надоело все держать в себе.
- Тогда встречаемся в шесть на углу Сретенки и Сретенского бульвара. На том углу, который ближе к центру. Обязательно приходи.
- Приду. До встречи.
- Целую, пока.
Любе очень хотелось кому-нибудь рассказать все, что безумно мучило ее уже столько дней.
Они встретились, как и договаривались. Пока шли, Люба взахлеб рассказывала историю со Спутником.
- Вот так. А теперь я не знаю, что и делать? – Завершила свой рассказ Люба.
- А ты ничего и не делай. Постарайся расслабиться и – будь, что будет. Все равно хуже, как я понимаю, некуда. – Посоветовал Любин друг, и она постаралась максимально использовать его совет, тем более что придумать ничего другого она уже не могла, да и не хотела придумывать.
Вечер, устроенный поэтом удался на славу. Пели песни, читали стихи. Закончилось все это действо фуршетом, на котором к Любе подошел симпатичный молодой человек с довольно оригинальным предложением:
- Позвольте представиться – Дмитрий Привалов, Дима. Я вас сразу заметил. Вы необычная среди всех гостей. Не могу понять, в чем эта необычность, но она почему-то очень контрастирует с окружающим. С вашего разрешения начну сразу, с места в карьер: Завтра у нас с друзьями встреча. Мы проводим ее каждый год вот уже лет десять как. Но по традиции, которую мы же и установили, каждый из нас должен прийти с подругой. Так вот – у меня такой нет, а вы мне подходите.
- Забавно! Впервые в жизни слышу от мужчины подобное. Но, вы знаете – я согласна!
Люба решила до конца следовать принципу “будь что будет” и попытаться расслабиться и отвлечься от кошмара, что владел ей, не давая возможности думать ни о чем, кроме встречи со Спутником.
На следующий день вместе со своим новым знакомым – Димой, Люба окунулась в уютную атмосферу, создаваемую Димиными друзьями, и это действительно отвлекло ее от тягостных мыслей о той прекрасной любви, которая постепенно начинала казаться всего лишь сном.
Встреча друзей происходила на даче. Все, как и говорил Дима, были со своими подругами, и это придавало вечеринке легкость и раскрепощало. Одним словом, прекрасное и мучительно прошлое стало терять остроту и ощущение горя, сопровождавшее Любу последнее время, явно притуплялось.
Люба танцевала с Димой, и ей нравилось, что они ничем друг другу не обязаны. Круговерть событий окончательно сбила ее с толку. Жизнь действительно продолжалась, и это надо было принимать, как факт.
Дима неплохо танцевал, и Люба это подметила:
- Ты хорошо танцуешь.
- В детстве родители отдали меня в хореографическую школу. Я этого страшно стеснялся, и как я за это себя не любил!… - Слегка смущаясь и краснея, ответил Дима. – Но теперь это все почти прошло.
- У вас дружная компания. Сразу видно. Никто никому не завидует. Так здорово! Сегодня редко такое встретишь. Хорошо, что ты меня пригласил. А мы же могли и не встретиться. Многое все-таки в это жизни держится на случае.
- Действительно, сколько всего происходит вне нашего понимания. У нас недавно друг умер. Никто и не понял – как? Через неделю будет сорок дней. Будем опять встречаться. Повод, правда, такой печальный.
- Соболезную.
- Слушай, а пусть все так и считают, что ты не просто моя случайная знакомая, и что у нас все очень даже серьезно. А там – кто его знает?
- А зачем тебе это?
- Ты мне нравишься. Ты уж извини, я всегда прямолинеен, наверное, даже слишком, но считаю – лучше знать реакцию человека сразу, чем долго себе чего-нибудь придумывать, а потом разочароваться.
- Ты прав. Не знаю как насчет серьезных намерений, но видимость, если ты не против, я создам с удовольствием.
Неделя пролетела, как будто ее и не было вовсе. Люба начала встречаться с Димой, они прогуливались по городу, сидели в кафе. Каждый вечер они созванивались и подолгу беседовали до поздней ночи.
Ранним утром, в понедельник, друзья поехали на кладбище. Дима всю дорогу говорил о друге и о том, что до сих пор не может поверить, понять и принять, что его больше нет.
Подходя к могиле, Дима все рассказывал Любе, каким их друг был человеком:
- Он всегда был одинок. По крайней мере, так казалось. И даже не смотря на наши традиции, приезжал на встречи всегда один. Он очень имя свое не любил. Так это все нелепо. И желание у него было какое-то странное перед смертью: он просил на могильной плите выбить какие-то слова. Никому не понятно зачем. Незадолго до смерти роман у него был какой-то бешенный, а мы так и не смогли от него узнать кто она. И то, что он умрет он знал – врачи “обрадовали”, но скрывал и это до последнего.
Люба подняла глаза и посмотрела на холодную зелено-серую плиту. Дрожь прокатилась по всем ее телу, колени ее подкосились, и она бессильно опустилась на землю
На плите было выбито:
“Егор Белых”.
А под именем, в скобочках, та самая, непонятная никому надпись:
(ТВОЙ СПУТНИК).