«…а картоха-то мелкая, жук беспредельничал вновь,
цельно лето сухмень, отдождило – кукушке на слёзы...» -
дед Митяй, кинув заступ в межу, притулился к берёзе,
самокруткой пыхтел (дёгтем въелась к махорке любовь).
Стёр узластой ладонью со лба заржавелую боль…
…Выпит день, и осадком на дне баламутится вечер.
Перегаром дыша, ночь похмелье накатит на плечи,
выжимая из глаз подсердечную горькую соль.
Сорок спёкшихся лет - перехлёстанный жизненный путь…
…а сходились без жгучих страстей, так сказать, «по залёту».
Не красотка, не умница, только ведь было в ней что-то,
взглядом жахнет наотмашь - и баста, распорота грудь.
Дед Митяй беспартиен, не чёрт ему брат и не бог,
бабье место – на кухне, мужичья планида - свобода.
…штрафанула судьба – он от бабы свободен полгода…
однолюбьем закован, всё ждёт - ну, как скрипнет порог?…
