ОТЕЦ РАССКАЗЫВАЕТ: Танки-и! (Рассказ)

- Под Аккерманом мы остановились. Погода бушевала весной. Было тепло, как летом. Цвели сады, воздух пьянил запахами. Впервые мы остановились на столько, что получилось окопаться вместе с орудиями, соорудить траншейную систему и накатать землянки. Город был под нами примерно в пяти километрах от нас по пологому склону, на котором кроме травы и мелкого кустарника ничего не было. Аккерман хорошо был виден в бинокль. Он тонул в цветах фруктовых деревьев. Нескольких бойцов уже покусали пчёлы. Особого перемещения немцев по городским окраинам видно не было. Да мы это давно поняли, что они не дураки, и умели, как наступать, так и обороняться, и без нужды не высовывались. Но мы чувствовали себя спокойно, наши ЗИС-3 город доставали легко, отдельные позиции были пристреляны основательно. А бойцы занимались бытовыми делами. Кто брился, кто чинил обмундирование, кто приладился письмо писать огрызком карандаша, кто просто отдыхал. Были слышны взрывы хохота. Это наш боец, один из балагуров, нашел над кем подтрунивать.
- Ах, чтоб тебе язык оторвало! - защищалась его жертва.
  Я лежал на топчанчике в блиндаже, отдыхал, когда снаружи раздался истошный до ужаса, по тону и по смыслу, крик:
- Танки-и!
  Я кубарем скатился с топчана и рванулся наружу в земляночный проём, высвеченный дневным светом.
  Несколько слов о танках. На бесчисленных дорогах войны я видел много танков. Наших, как на маршах, так и подбитых; немецких только подбитых, волоком убранных с дорог на обочины. А под танковую атаку не попадал. Полулёжа на бруствере, боец беспрерывно дурным голосом вопивший:
- Танки-и! - всматривался куда-то вниз, под склон косогора.
  Я, наверно, рефлексивно врезал ему в ухо, чтобы прекратить вопли. Боец замолчал и схватился это ухо тереть. Видать, досталось ему от меня чувствительно. Но сам я танков не увидел. Наверное, страх и мне залепил зрение.
- Где танки!? Где!?
- Да вот они! - боец вытянул руку в сторону кустарника, прямо под нами. Танки, около десятка, пёрли на наши позиции. До них оставалось метров триста - четыреста.
- Дайте связь с миномётчиками! - я скомандовал телефонисту.
- Уже из дивизиона с ними связались. Обещали помочь.
  На противоположной стороне холма, за нами, скрытно стояла батарея гвардейских миномётов. С нашим дивизионом миномётчики по одному и тому же маршруту шли почти от самого Синельниково, через Николаев, Одессу и сюда, к Аккерману. Куда мы, туда и они. Видать, по одному приказу дивизии.
  Два или три танка успели сделать выстрелы. Ахнуло, качнулась земля, посыпались комья почвы.
  И тут наступил Конец Света. Впереди нас, перед танками вздыбилась земля. Сто тысяч резаных котов, собак и каких-то немыслимых зверей, завизжали, заревели, застонали и заухали, на разные голоса громче грома небесного. Свет померк. Нет, я не ослеп, я всё видел. Просто дым, копоть и пыль закрыли солнце. Стало темно. Какой-то кислый запах ударил в нос. Атака гвардейских миномётов длилась не более пяти минут. Пыль стала оседать, а дым и копоть рассеиваться. В двухстах - трёхстах метрах от нас горели танки. Ни один не уцелел. Мы даже не успели навести свои орудия и, ошеломлённые ударом собственных гвардейских миномётов, постепенно приходили в себя. Тишина мёртвая, такая, что ни пчёл и ни птиц. Они загудят, запоют весне минут через двадцать, когда отойдут от перепуга.

- В этом коротком бою погиб тот самый балагур, которому в шутку желали лишиться языка. Осколок оторвал ему нижнюю челюсть напрочь.  Больше на батарее потерь не было, за исключением двоих легкораненых.
                                                                                                                                                                             16 декабря 2012 г.