в тёмных птичьих небесах.
Мы ещё под ними, Вика,
нас ещё колышет страх.
Знает что-то дядя Чехов
про таких как мы с тобой:
про щенячую потеху,
но с закушенной губой.
Толкователь эпикриза,
болевых захватов маг,
обладатель суперприза
в части знания собак.
Я - Каштан, а ты - Каштанка,
вся бездомность впереди.
Нас ему совсем не жалко.
Не щадил, не пощадит.
Чтоб путём сложилась проза,
чтоб интрига и напряг,
в эти вот сухие слёзы
он и нас с тобой запряг.
Мы остались при сюжете.
Вроде, так сюжет - пустяк -
двое слабых, оба - дети,
пот на тоненьких костях.
Тычут мордочку щенячью
губы в бледные соски.
Поцелуи тоже плачут,
тоже плачут от тоски.
Режут воздух альбатросы,
бьются в брюхо облаков.
Всё на свете ради прозы
или даже для стихов.
А не тронула кутят бы
эта нежность, эта жуть?
.....................
Заживёт оно до свадьбы,
то, что больше не вернуть.