Углы забиты пустяками,
Могу лишь развести руками…
Пока ночевия тихи,
Мое таинственное, птичье,
Анисовое подъязычье
Ужасно просится в стихи.
Мыслишка проще, чем полено:
«Поскольку это есть поэма,
В ней полагается сюжет».
Хотя сообразил уже ты:
Печаль не уложить в сюжеты,
У ветра, снега оных нет…
Эх, нам бы прежнего веселья
Да на качелях-каруселях
Подраскрутить бы время вспять!
…Стихи банального размерца,
Противный холодок под сердцем
И в плюс, и в минус двадцать пять.
Меня любая вещь большая
Опустошает, иссушает.
А если много в ней воды,
Так может утешаться каждый,
Что он не испытает жажды. ;-)
…Не пропадут мои труды.
Приятней стекла бить в подъезде,
Жрать фуа-гра́ (оно полезней),
Ножом карябать по коре.
В слова играю, словно мальчик.
Там хорошо б поставить смайлик…
На, вот возьми его скорей!
Цыгане скудною толпою
Как будто бы бредут по полю -
Так пусто, широко в душе…
И я оставлен с этой болью,
Похоже, кроме как собою,
Мне нечем жертвовать уже.
Сидит во мне усталость прочно:
Не будет, кажется, ни строчки,
Гоню просодию взашей.
Но лишь забрезжит свет в окошке,
Вновь на душе скребутся кошки
И ловят рифмы, как мышей.
А те живут семьёю вольной,
Однако ни одной глагольной –
Прочь искушенье, чур меня!..
Не ставлю я себе в заслугу,
Что сердца грозовую вьюгу
На мелочь буквиц разменял,
Но и не вышел в эпигоны…
Пусть будут строфы, как вагоны –
По человечеку внутри:
Смеется каждый, мыслит, плачет,
Ворчит, а может, строит планы,
С тобой тихонько говорит.
Дослушаешь ли? – право слово,
Ни лайков не ищу, ни славы…
Не тех ли следует спасать,
Кто камни в огород бросал, и
Я все-таки поставлю salve ,
А также sapienti sat .
2. Мир
Две ручки, ножки, огуречик.
Такой вот вышел человечек,
Но славно, что не вышел весь.
Настали холода до срока.
И на пере своем сорока
Несет октябрь – злую весть.
Дорожки ледяные вёртки.
Царапают когтями ветки.
Кусты качаются во тьме.
А солнце вбито в лузу кием…
И если есть, как я, такие,
То им хреново, как и мне.
На севере не то, что в Ницце:
И спившийся понурый Ницше
Поджал свой шелудивый хвост.
Сверхчеловек лежит в подвале -
Под одеялом (в идеале),
В кромешной тьме не видя звезд.
Включаю лишь прогноз погоды.
Претят военные походы:
Все те же «совесть, ум и честь»!
Мишурят, подменяют пищу…
Лишь на заборах люди пишут,
Всё честно, как оно и есть.
Не без греха. И вспомнить стыдно:
Никак не мог покинуть стадо.
Такой вот суп из петуха,
Такое соль-минор адажио...
Но жил, дышал, порою даже
Я не смердел – благоухал!
А в школе, помнится, мечталось,
Что мне неведома усталость,
Париж, мол, увидать легко.
Мадрид, Гоа, долина Нила…
Но, понимаешь, по перилам
Ты не уедешь далеко.
Пообтесались, поостыли,
Живем ходульно и костыльно,
«Е»-классные ведем авто,
Хоть, видно, скурвились за годы.
И в филармонии заходим,
Чтоб уважать себя за то –
Как распрекрасно это, право.
Порою, правда, вместо «Браво!»
Там «Шайбу! Шайбу!» прокричим.
Но это мелочь. Это… ладно.
Скучны людишки с сердцем хладным -
Порывы наши горячи!
Как хорошо, когда есть банька,
Канистра пива, вобла, баба.
И крепок сам ты, как гранит.
А баба – вовсе не химера,
Богатство пятого размера
Она за пазухой хранит…
Хотя потом бывает тошно
Наутро вспоминать о том, что
Свинячил и озорничал.
Гребешь, уверен и отчаян,
Но страшно к берегу причалить -
Последний грезится причал…
3. Про себя
Я не люблю туман и холод.
Как посоветовал психолог,
Старался быть в кругу людей,
Но круг дает разлад с собою.
Из окруженья вышел с боем…
Теперь я «мизантроп, злодей».
Теперь я не рукопожатный.
Неужто скоро время жатвы?
Мне б выдержать хватило сил…
Без вариантов «или-или» –
Моей вины не объяснили,
Да, впрочем, я и не просил.
Пускай не новая идея,
Что без вины причтён к злодеям,
Тащу безропотно ярем.
Ведь не сутяжник, не грабитель…
Молю: «Ты помяни, Спаситель,
Меня во Царствии Своем».
Побиты гладами и мором,
Чадят собратья «Беломором»
(Отечества несладкий дым).
Пример того, что будет с нами:
День погибает за холмами –
Его я помню молодым.
Дома топорщатся, как горы.
Повсюду грязь, и воздух горек.
Сползает белый свет во тьму.
Глаза оконьи смотрят строго,
Но здесь меня совсем немного –
А больше, может, ни к чему…
Присыпан путь осенней сольцей.
Как будто показалось солнце? –
Нет, показалось…
Так лови
Зарницы, раз такое дело.
Душа болит, страдает тело,
Но жизнь моя –
вся о любви!
Светло иду на зов валторны
Дорогой узкою, не торной,
С немногими побыв в родстве…
В осенней желтизне поляны,
И только Диоклетианам
По всей земле зеленый свет.
Так в самом деле – время жатвы.
Идем: зайчата, медвежата,
Немножко мышек да котят,
Идем – животики из плюша, -
Нас режут, мнут, калечат, плющат…
Лишь глазки-бусинки блестят.
…Играют в котировки, даты,
В политику двойных стандартов –
И так до гробовой плиты.
Они все время платят злостью,
Огнем, мечом и голой костью –
Им больше нечем заплатить.
Мирок осунулся и сжался.
Он вызывает только жалость,
А прежде бешено пестрел.
Дрожит, скулит - не без истерик...
Как будто взяли из постели,
Ведут по снегу на расстрел.
4. Про сверхлюдей
Шагаю по своей дороге:
В моем тревожном монологе
Звучит обычный лейтмотив –
Несправедливы люди – эхом.
Но говоря сейчас об этом,
Я также к ним несправедлив.
Простит меня читатель – снова
Беру на карандашик снобов,
Успешных циников и К° -
Но хорошо, что не на вилы…
Пускай блаженствуют на виллах,
Где до блаженства далеко.
Драконов валят на рассвете,
Спят во дворцах, а не в кювете…
Там каждый – Байрон и герой.
Но лишь подумают: «Бессмертны!»,
Как тут же (по известной смете) –
То сифилис, то геморрой.
Прочтя Карибы и Багамы,
Себя считавшие богами
Финалят передозом жизнь.
(Так в состоянии экстаза
Хоть за изгибы унитаза –
Раз больше не за что – держись).
Гнилы, пусты. А с пустотою,
Пожалуй, что-то делать стоит:
Заполнить дорогим вином?
Цикутой? – кокаином чаще…
Допить до дна златую чашу
И слиться с этим самым дном!
Предвижу список тем примерный:
Что им завидую, наверно,
И счеты за глаза свожу,
Что я планктон и не чета им…
И все равно не прочитают –
Понятно каждому ежу.
Пусть это будет делом частным.
Стараюсь быть предельно честным,
Не растекаться, как желе.
Они, конечно, нас жалеют,
Как муравьев в траве аллеи, –
Хочу их тоже пожалеть.
Ведь, может быть, однажды вечером
Задумаются вдруг о вечном,
Вдохнут любовь, как нашатырь.
Непросто подниматься в гору,
Но только лишь найдут опору,
Уйдут немедля в монастырь…
С Монро, Кобейном или Пресли
Не заварить хорошей песни:
Всё – лаца-дрица, гоп-ца-ца!
Мы между светом и неправдой,
Как между Доном и Непрядвой –
И этой сечи нет конца.
Не торопясь, совсем не грубо
По будням кушаем друг друга,
Так сладко позабыв про стыд.
Судьба на нас печали валит.
…Хотя за одного Вивальди
Нас можно было бы простить.
5. Другу
NN, хороший мой приятель,
Вечерним заревом объятый,
Старался выжить не по лжи,
Теперь уж некуда деваться.
А впрочем, лежа на диване,
Ты далеко не улежишь.
Я верю, что старался честно
Мирок раздвинуть тесно-пресный,
Искал опоры, смысла ты
И меж разбитым в щепки прошлым
И будущим, пустым и пошлым,
Златые наводил мосты.
Ты слышал, как шумели кроны,
Ты слышал ясным утром громы
И все, что сбудется потом:
Метели чудились в июле –
Разворошенный снежный улей,
А для иных – простой рингтон!
Возможно, криво жил, бездумно,
И тело оставлял бездомным –
Душа влетала в свой приют,
Но перестал бывать поэтом…
А то, что не пою про это,
Так на поминках не поют.
Ты продолжаешь гнить запоем
И проводить разведку боем
Тех перевалов… Кошкин еж! –
Открой окно, а лучше двери.
Утраченное sensus veris
Увы, никак ты не вернешь…
Давно в печи твои прожекты.
Темно – включи свечи прожектор,
А если тихо – звук утрой.
Обидно подыхать грошово…
Живешь с истерзанной душою
И телом, мертвым, как Детройт.
Тоска – сестра родная страху.
Как проводник ты ближе к праху -
Сопротивленье в тыщу ом.
Но плачется душа живая:
Ничто нас так не убивает,
Как серый дождик за окном...
Давай мы все с тобой обсудим,
Нальем чего-нибудь в посуду,
Воззрим на здешний окоем.
И слишком умствовать не будем,
А просто посидим, как люди,
Друг другу лица разобьем…
Опустошив с вином сосуды,
Взовьем «Рамштайн» для соседей
И «Любо, братцы…» - для души.
Я тоже сын своей эпохи,
Пускай со мною шутки плохи,
Зато с тобою хороши:
Бормочешь про покой и волю,
По минному гуляешь полю
И по нейтральной полосе,
Хватаешь оголенный провод.
…Подохнуть для тебя – лишь повод
Быть не таким, как все...
6. Про стихи
Как тут вещам придумать имя? -
Пустообразно, нелюдимо
Внутри, на линии и вне…
Здесь не веселые картинки,
Но человека-невидимки
Скульптура высится в окне.
Так сыро, серо днем и ночью,
Что не зазорно жить на ощупь…
Да где ж тут выключают дождь?!
Хочу в деревню, на природу.
А там ушел бы огородами…
Но от себя-то не уйдешь.
Так что тогда со мною стало? –
Сердчишко выковал из стали,
Не по своей тропинке шел:
Куда бы завела кручина?..
М.Б. спасибо – научила
Писать стихами хорошо.
Пишу, как мне жилось вначале,
Как труден этот путь печали,
Во что уверовал я сам, -
Чтоб ерунды не говорили,
Чтоб биографию Гаврилова
Никто другой не написал.
Вокруг ни искорки участья.
Can't buy me love , а также счастье,
Талант, удачу волшебство…
Я, видно, этим миром полон:
Пройдясь по магазинам, понял,
Что мне не нужно ничего.
Живу такой, как есть, – нескладный,
Не бронзовый, не шоколадный,
Всё дую в дудочку свою
И вам пишу, чего же боле?..
Похоже, всё же чем-то болен –
Я от плохих стихов блюю.
Как все, любил, алкал и плакал,
И выбирал по Сеньке плату,
Встречался, ждал, бывал таков…
Был нестабилен и непрочен.
…Вся жизнь моя – на восемь строчек
Весьма посредственных стихов.
Я никогда не двигал горы.
Жил дольним и давился горем…
Какое чудо сотворю –
Очередной сонет начну и
Открою рифму составную,
Концовку с видом на зарю?..
Я говорю: «Грядет. Покайтесь!»
Но темнота кругом такая здесь –
Мир словно сжат в формате RAR.
Как тут не потерять рассудок? –
Кричат: «А ну, пиши отсюда,
Пока не дали… гонорар!»
Летают вороны кругами.
Подъезд обложен «воронками»,
И ясно, в дверь звонят по ком,
Куда ведет меня прямая…
А то, что мир не принимает –
Так я не водка с шашлыком.
7. Любовь
В твоем набитом скукой доме
Тепло, как в варежке – ладони.
Стихи тревожат сонный ум.
Сидишь: нагрянет скоро стужа.
CD замерзшей за ночь лужи
Воспроизводит белый шум.
Есть мы с тобою: икс и игрек,
Простые сны, пустые игры,
Взаимный и привычный спам…
Позволь сказать как филантропу:
«Дай ущипнуть тебя (за попу) –
И ты поймешь, что мы не спим…»
Ах, было бы не так обидно,
Когда б виной – одно либидо,
Хотенье плоти и т.д.
Но что-то есть еще такое,
Что сердцу не дает покоя…
Метафорами рвусь к тебе
И в рифму говорю про ссуды,
Кефир и грязную посуду,
Про новости и про хандрит.
Анапестом качу на дачу,
Хореем о делах судачу,
ТВ нам рэпом говорит.
Так просто рассказать стихами,
Какая ты и растакая,
Спою - давайте микрофон!
Позволь умчаться в эмпиреи
И насладиться поскорее
Мелодией гитарных форм.
Консерваторский консерватор
Нас не услышит: уши ватой
Иных гармоний заложил.
На все лады и обертоны
Гудят и в общем гимне тонут
Натянутые звоны жил.
Как хорошо быть ухажером!
Вот светофор, мигая жёлтым,
Торчит, как пухлая сова.
Из дома вышли мы по сходням.
Какие фонари сегодня
Для нас проспект нарисовал!..
В трущобах здешних непролазных
Так много всяческих соблазнов:
Кино, вино и домино…
Пусть фонари янтарь роняют.
У нас не шахматы, родная:
Куда сходить – не все ль равно?
Мы остановимся под аркой.
Нет, я не Данте, не Петрарка,
Мои порывы не новы.
Так будем жить напропалую! -
Возможно только поцелуем
Ход времени остановить...
(Не с жиру, не от одичанья
Используются умолчанья,
И для чего тогда «Delete»?..
Там, где возможно, ставлю прочерк:
Чем отстраненнее, тем проще –
Не так болит...)
8. Деревня
Я помню чудное мгновенье:
Когда? 30-го, наверно,
Я в лес за елочкой пошел.
Был снег, мороз… Немного солнца
Развешано по веткам сосен.
Следы, валежник… Хорошо.
Все было снежным и привольным,
Янтарным было, густо-хвойным
И поэтическим вполне,
Всё то, что я люблю отчаянно, -
Урманное чрезвычайно
И нужное такое (мне).
…Нос к носу повстречал медведя
(Мы были, видимо, соседи).
Боролись два часа, пока
Он не сказал:
- Себе не верю,
Хорош! И поднял лапы к верху …
Намял же я ему бока!
Был мишка зол на браконьеров.
Он ненавидел мир вольеров,
Зато Мольера почи/етал.
Предпочитал Адаму Смиту
Вольтера, иже с оным свиту,
Что браконьерам не чета.
Он всё курил, ругался или…
Мы долго-долго говорили,
Усевшись прямо на траве.
А впрочем, нет, та встреча летом
Произошла… Теперь нелепо
Менять хоть что-нибудь в канве.
…Трещат дрова, коптит лучина,
И пахнет хлебом и овчиной.
А за окном звенит, как трос,
Мороз. Чадят печные трубы.
Луна опять пошла на убыль
И превращается в вопрос.
Она сквозь дымы крошит охру,
И желтый свет струится в окна,
И пахнет розою герань
(Пусть украшает подоконник –
Ведь я гармонии поклонник).
А кстати, вот она – гармонь!
Песня под гармонь
Пускай теперь не суждено
Мне взять Пегаса под уздцы –
Влечет не рваный ритм, но
Классические образцы.
Пускай подобен я ужу
И не кладу судьбы на кон,
В который раз перехожу
Дорогу, а не Рубикон.
И спотыкаюсь на пути,
И ежечасно жду беды,
Но можно линию вести
От сердца до любой звезды.
Как тут живу? – Тобою мучим.
Витийствую в лесу дремучем
Среди скульптур, картин, сонат.
Крещусь, шагая мимо Храма,
В библиотеке Мандельштама
Беру, пугая персонал.
Теперь ты рядом – все в порядке:
Снедь на столе и снег на грядках.
Какая тихая судьба!
На дальний шкаф убрал трехрядку.
Мы швыркаем чаек вприглядку –
Я загляделся на тебя…
Помедли, просыпаться рано!
Еще не затянулась рана.
…Все, чем владел, принять спеши:
Кондовый быт, огарок свечки,
Котейку, да в полдома печку,
Да россыпи моей души.
9. Отъезд в деревню
Нет места лучше, чтоб спасаться.
Крепки сибирские пассаты,
Скупа природа… Только мне
Почти что ничего не нужно –
Пичужий хор, живой и дружный,
Да утро в хвойновом огне…
Я был там прежде, пил мед-пиво.
Все помню: от изгибов ивы
И самых крохотных лужат
До пламенеющих рассветов
И суеты у сельсовета…
Давно в поленницах лежат
Шумевшие мне вслед деревья.
Никто не ждет меня в деревне…
А прежде бабушка ждала.
За переправою паромной
Найду ли уголок укромный –
Опушка, речка да ветла?..
Израненный столичной сталью,
Избушечку в глуши поставлю,
Рассветом стану мыть лицо.
Все будет чинно и опрятно.
Лесные всякие зверята
Пускай приходят на крыльцо.
Ах, как там благолепно летом!
И лишь подумаю об этом,
Так сразу кругом голова.
Всем дальним, ближним шлю приветы,
И на моих засохших ветках
Вновь распускается листва.
Я пил, и пел, и делал дело,
Искал себя, транжирил тело,
Но не уменьшилось любви.
А там шумят тихонько листья –
Не помешают помолиться
Ни друг, ни враг, ни MTV.
Мы крошим время, как печенье.
Что жизнь – колесное крученье?..
Пою ль, кручинюсь, пьян в дугу,
Дерусь ли, праздную победу, –
Я всё равно в деревню еду…
Никак добраться не могу.
Дорога – так, избитый символ,
Ей отдаю и дни, и силы,
Имею всякий раз в виду.
Сшиваю метры на живую.
…Она нужна и существует,
Покуда я по ней иду.
Скольжу по краю - мне бы к раю.
Вновь заблуждаюсь и теряюсь.
Темна дорога и длинна,
Пустыми увлечен вещами…
В потемках путь мой освещает
Свет деревенского окна.
И ты меня поймешь, наверно:
Играть с судьбой грешно и скверно,
Хоть так ведется испокон…
Но над собою вырастая
В пылу обыденных ристалищ,
Когда в округе нет икон,
Крестись на Русь, она святая…
10. Эпилог
Вот – вывернулся наизнанку.
Повсюду понаставил знаки.
Открыто сердце, как вокзал.
Блестела сталь, сверкало слово,
Так много написал, но снова
О самом главном не сказал.
Мелькали города и веси.
Я был отчаян, смел и весел.
Творил, как исповедь, стихи.
Претило жить сычом и татем –
Неужто думал, что читатель
Отпустит все мои грехи?..
Родная, горек век разлуки.
С трудом роняет лира звуки.
Пусть я не попадаю в но-
Ты убери меж нами стены,
Спешу к тебе из Палестины –
Из Палестины духа в ночь.
Нести кому-то нужно службу –
Но это никому не нужно,
Всяк царь себе и господин…
Фривольно в городских уютцах,
Но можно смехом захлебнуться,
Когда не плачет ни один.
Дымился тривиальный дождик.
Я жил, негромкий, как художник,
И безобидный, как скрипач.
Но вот войска трубят до срока,
Рассветом вышибает окна
И кони у ворот хрипят.
Стихи пишу не специально,
Не вымученно и кабально –
Избейте, бросьте там, в пыли…
Но вдруг услышу глас предвечный:
- Кого пошлю к ним?
И отвечу:
- Я здесь, Господь! Меня пошли.
Смеется солнышко по веткам,
А надо встать и исповедать,
И выйти одному на рать…
Привносится по силам плата.
Когда ты брошен между плахой
И дыбой, – просто выбирать.
И со своими палачами
Я буду петь псалмы ночами
(Поется славно взаперти).
Как будто вера светлой эры,
В них воссияет primavera –
Не будет нам назад пути.
Из горних сфер, селений дальних
Сюда слетают ямб и дольник,
И символы, и голоса.
Не знаю, право, что такое, –
Но вместе с сильною строкою
Нам открывают небеса…
Век деревянною пилою
Кромсает на куски былое.
От смерти не укрыться в дот,
И вот я ставлю ногу в стремя.
…Как жизнь болит! - болит все время.
Неужто все-таки пройдет?