и казалось, ей нет предела -
с торжествующей, тошной силой
на окошки она глядела,
на какие-то там мимозы -
как Батый на людскую малость.
Не растащишь такую на слёзы,
на любовь, на стихи, на жалость.
Что-то вечное и степное
над европой моей зависло -
ужасающее до воя,
убивающее без смысла.
Это было такой потерей -
безразличьем кончился ужас,
словно в окна ломилась, как в двери,
степняков огневая стужа.
Разве утро ещё настанет?
Оставалось пойти, напиться,
утопить в ледяном стакане
онемевшую боль-зегзицу.
Оставалось: бычки в томате
и глотки столичной и дыма
Я не знаю как вам, мне - хватит,
чтобы ночь проходила мимо.
