(Подражание Э.Ш.)
Был у нас в казарме сын шамана.
Эскимос иль сын степей тунгус.
Яростный приверженец корана –
Хоть танкист был, но совсем не трус.
Чётки он носил под гимнастёркой
И обряды предков соблюдал.
Он с бойцом делился хлеба коркой,
Сам при этом часто голодал.
Ну и вот. Живым он был в ту пору,
Когда танк откуда ни возьмись.
Так и кончилась под танковым напором
Эскимоса воинская жизнь.
Намотал тот танк на гусеницу
Что осталось от того бойца.
Лучше б исламисту застрелиться,
Чем иметь такого вот конца.
Запаяли в цинк того тунгуса,
А точнее, то что соскребли.
Поместилось в гроб совсем негусто.
Чётки тоже. В колее нашли.
Дальше вот что было. В нашей части
Приключаться стали вдруг дела.
Что ни день, случаются напасти:
Поначалу кошка умерла.
Кошка не простая, а начштаба.
Как полковник страшно лютовал!
Всех по морде бил и бил не слабо,
До кровянки нас по морде избивал.
Обвинял, что кошку отравили
В знак отместки за характер злой.
Мы убить его хотели. Не убили.
Побоялись… Дядька удалой…
Дальше больше. В тумбочках солдатских
Утром встанешь – нету ни фига.
Щёток нет, журналов нету бл…ских –
Это хуже происков врага!
Ох, тогда сержанты лютовали!
Били всех публично по мордам.
- Где журналы? - криками кричали
И ногой пинали, как Ван Дамм.
Появилась на стене газета
Исключительно из матершинных слов.
Генерал когда узнал про это –
Матом крыл, да так, что будь здоров!
Кстати, генеральская дочурка,
Страшная, как сразу три войны,
Изменилась вдруг своей фигуркой.
Стал её живот полней луны.
Всех нас к генералу вызывали.
Заходили мы по одному.
Разные вопросы задавали:
Мол, колись, не скажем никому.
Мы в душе, конечно, хохотали:
Страхолюдина кому нужна?
На допросах глухо мы молчали,
Будто сзади нас стоит страна.
Не добился генерал ответа.
Стал по морде он солдатов бить.
Ох, дождётся генерал за это!
Вплоть до самого убийства. Может быть…
Лютовал наш генерал безумно.
Кое-кто в больницу угодил.
Ну, а там давно уж стало шумно.
Кто-то там с болезнями чудил.
Кто болел ногами иль руками –
Заболел вдруг свинкой ни с сего.
И лежат солдаты штабелями,
А врачи не знают от чего.
Бегает главврач по коридорам,
Санитарок дико матеря.
Разве это госпиталь? Умора.
Всё леченье оказалось зря.
В части отродясь не воровали.
Всем примером наша часть была.
А зашли на склад и увидали -
Ни-че-го! Орда, видать, прошла.
Ни тушёнки и ни вермишели,
Ни перловки даже, ни пшена…
Интенданты, видно, оборзели.
- Нет! – кричат – не брали ни хрена!
Даже сахара ни грамма, даже чая.
А про масло и не говори!
Плачу я, то время вспоминая,
Пустоту в желудке и внутри.
Спецотдел тогда засуетился.
Версии начал он выдвигать.
Кто ж так жизнь испортить умудрился?
Стали случаи они припоминать.
И допёрли про тунгуса особисты.
Не иначе, это дух его чудит.
Быть нельзя шаману исламистом.
Бог не принял – вот он и вредит.
Этот случай наш имел большую прессу.
Даже патриарх к нам приезжал.
Чтобы часть спасти от всяких стрессов,
Призрака кадилом изгонял.
И как только патриарх уехал,
Тут же жизнь нормальная пошла.
Только раз всего мне в морду въехал
Лейтенант. Сказал: жена ушла.