– Ты бредишь от нехватки Бреда Питта в организме. Найди какого-нибудь поросёнка с человеческим лицом, и не лохмать никому извилины.
Позже, глядя на своё изуродованное тело с высоты комариного полёта, я усомнилась и в Нонкином диагнозе, и в предложенном ею лечении. Но к пятому курсу я разочаровалась в своей неотразимости, которая должна была приворожить ко мне белого коня с принцем на золотой попоне, и приступила к активному поиску очеловеченных поросят.
Под активным поиском я подразумевала ночные бдения на интернет-форумах. Частенько, прочитав хохмо-пост какого-нибудь Советника Мглы, я представляла, какие несметные сокровища содержит душа этого юзера, и как весело с ним будет в самых интимных ситуациях. Увы, я слишком поздно поняла: все, что юзер мог сказать интересного, он уже написал. Его коммент – это не формочка от пирожного, это вся кондитерская. Мужик, в свободное время бесплатно пишущий про кисок-заек, ничего интереснее не скажет ни в быту, ни в интиме – он всего себя уже вложил в искусство.
Но и после защиты диплома я пребывала в порочном неведении относительно основ бытия. И когда Контркультурный Фраер предложил зафрендиться и описать свои достоинства, в чаду форумного глумежа я ответила такой росписью:
«Прелестная девица достаточного роста, двадцати с гаком лет от роду, с хорошими манерами и недурна лицом. Глаза и брови отменно голубого цвету, равно как и длинные локоны, в изобилии окутывающие лебединую шею. Вкусила прелестей многих от книг и собственных фантазий. Посему, при выборе фаворита, предпочту того, кто знает толк в истинном искусстве наслаждения и услаждения.»
Даже я знала, насколько форумные знакомства рискованны. Глядя на авку, привыкаешь общаться с Киану Ривзом, а в жизни оказывается, что избранник куда ближе к зоологии, чем хотелось бы. Вот и с моим принцем тот же случай приключился. Правда, лицо у этого поросёнка было отчасти человеческим. Во всяком случае, веснушек на нём было предостаточно.
Видимо, и моя авка с Мальвиной ввела в заблуждение Контркультурного Фраера, который при жизни звался кошачьим именем Вася. И всё же, не смотря на визуальный облом, мы притерпелись к друг другу и с явным нетерпением почти влюбились. Любовь даёт нашей жизни хоть какой-то смысл, поэтому в современном бессмысленном обществе она так востребована даже в самых неэстетичных своих проявлениях.
Жаль, что после первого свидания мы не разбежались по разным форумам. После второго рандеву у Васи сформировалась устойчивая профитролевая зависимость, а я обременилась надеждами на семейное счастье. В моих фантазиях после третьей встречи Вася, стоя на одном колене, заботливо примерял на мой палец недурственное колечко, величиной с кастрюльку.
Но со временем Вася сильно омоветонился, и ради своих надежд мне пришлось убить в себе последнее самоуважение. С ложным чувством юмора я всё чаще улыбалась тупым «контркомплиментам» заигравшегося Контркультурного Фраера. Особенно бесили его стихи, от которых моя гордость вентилятором крутилась в гробу:
Ты – мрак моего тёмного сознанья.
Ты – боль моей измученной души.
Ты – антисветоч моего образованья.
Ты – поглотитель света звёзд в ночи.
– Коли тебя так рифма жмёт, напиши о высоких чувствах, об ароматах любви... – попыталась я деликатно образумить юмориста.
– Мне стихи про ароматы тела, занятого любовью, напоминают про твои потные подмышки, – оборвал меня Вася.
Этому поросёнку с человеческим лицом никогда не хватало ума скрывать свои дурацкие шутки. Однажды я не выдержала напора его контркультурности и спросила:
– Чисто для разнообразия ты мог бы отдохнуть от своего юмора. Это внесло бы в нашу жизнь немного гармонии.
Вася скорчил рожу, будто впервые видел такую дуру, и менторским тоном заявил:
– Пребывать в душевной гармонии приятно, но это противоречит основному закону эволюции: чтобы развиваться, надо почувствовать дискомфорт и захотеть изменений.
– Ты и так изменился до неузнаваемости, – воскликнула я и напомнила его пост, в котором он уговаривал меня зафрендиться.
Васю сначала заклинило, а потом снова понесло:
– О, бред моей непознанной души.
О, сумрачная плесень подсознанья...
Однажды я призналась Нонке, что избыток Васи в организме только усугубил моё психическое состояние:
– Иной раз убила бы!
Нонка пожала плечами:
– В чём же дело – сковородка под рукой, – потом вспомнила что-то своё и тяжело вздохнула. – Мужики... они такие. Сначала настойчиво нарываются, а когда нарвутся, включают такой тупняк!
Через год я окончательно поняла, что моя встреча с прекрасным решительно не состоялась. Взгляды наши выражали монументальное взаимо-непонимание и обоюдно согласованный диагноз. Но всё закончилось быстрее, чем я боялась. Я-то думала, что меня тошнит по утрам от Васи, а оказалось – точно от Васи.
– Шёл бы ты, Контркультурный, на форум. Самое время о своих прелестях и победах трубить, – сказала я, задумчиво глядя на две полоски теста.
Вася подскочил ко мне, взглянул на тест, веснушки его побелели, руки задрожали, губы безмолвно зашевелились... Вид его был крайне необычен. Я даже испугалась, а поскольку нас теперь во мне было двое, я испугалась вдвойне. Со страха выбежала из квартиры и пустилась вниз по лестнице.
– Стой! – крикнул Вася вслед и, как волк позорный, пустился вдогонку.
Он почти догнал меня, когда я выбежала на улицу, и дальше на дорогу прямо под колёса внедорожника...
Я закричала, но звука не было. Каким-то образом я стала проваливаться в чёрную бездну, в бесконечной глубине которой мелькал крошечный огонёк. Он быстро приближался, и вскоре я почти ослепла от его сияния.
– Умерла! – мелькнуло в сознании.
Эта догадка не огорчила меня. Напротив, я словно опьянела от счастья, от бесконечной свободы...
Очнулась я в больнице. Но не в своём теле, а над ним.
– Травмы не совместимые с жизнью, – сказал мужчина в голубом медицинском костюме.
– Срочная трансплантация могла бы спасти её, – вздохнула женщина. – У её друга та же группа крови. Возможно, он подходящий донор.
– Но он не умер. Он в коме, – возразил мужчина.
Я опустилась к кровати, чтобы взглянуть на раны. Рассматривая своё изуродованное тело, я не столько переживала о своей смерти, сколько о смерти нерождённого мной малыша.
– Не плачь, Васька тебя в обиду не даст, – раздалось сзади.
Обернулась – Контркультурный Вася в полном здравии и в развесёлом настроении улыбался мне.
– Уже дал, – кивнула я на собственные останки.
– Дурочка, – сказал неприлично счастливый Вася. – Я не про себя, а про нашего сына. Ты родишь его в феврале и назовёшь Васенькой. Запомни, не Васькой, а непременно Васенькой.
Ярость захлестнула меня. Мы с ребёнком погибли из-за него, а он, вместо утешений, новыми жестокими издёвками исходится. Эх, мне бы сковородку! Я размахнулась и неуклюже ударила его в грудь. Рука моя прошла сквозь него...
– Вася?
Только тогда до меня дошло, что он тоже умер. Вернее, в коме. Болтается между жизнью и смертью с перспективой успешного возвращения в материальный мир. Помню, мне даже жалко его стало. Я-то отмучилась, не будет больше ни страданий, ни разочарований, а ему ещё стучать фейсом о грабли, не перестучать.
– Прощай Вася, – сказала я, разом простив ему всё. – Желаю тебе чёткой девчонки, которая научит простым отношениям без подковырок и изгаляний.
Я надеялась, что хотя бы в эту минуту Васе взгрустнётся. Куда там! С наглыми рыжими веснушками во всю рожу, он улыбнулся шире прежнего и непривычно нежно сказал:
– Прощай, любимая. Помни, я всегда буду рядом с тобой и нашим Васенькой, – озорно подмигнул и исчез.
Очнулась в своём теле только на пятый день.
– Повезло, что у твоего парня оказались совместимые органы, – сказала нянечка, когда кормила меня с ложки водянистым бульоном.
Страшная догадка мелькнула в голове, и я возбуждённо зашептала:
– Вася? Он же в коме. Скоро очнётся, я точно знаю.
– Нет, милая, он умер. В первый же день и умер. Кабы провалялся в коме ещё денёк, тогда бы и ты умерла. Чувствуешь его в своём теле? – нянечка засмеялась шутке, обычной для отделений трансплантации органов и тканей.
Из роддома в холодном феврале меня забирала Нонка. Отдала медсёстрам сумку с шампанским и деликатесами, прикрытыми букетом алых роз, по-хозяйски взяла белый меховой конверт с ребёнком и повела к машине. Казалось, она больше всех радовалась хилому младенцу.
Вечером, укладывая меня с малышом спать, Нонка, вместо сказки, рассказала свой сон:
– ...Вася был таким красивым, таким счастливым! А потом он попросил: «Скажи ей, что избыток Васи в организме – вещь полезная. Когда сын подрастёт и окрепнет, Васи внутри и снаружи будут ей и поддержкой, и утешением».
