и кумир оказался обычным болваном,
глинобитным колоссом на хилых лодыжках,
кривоватый и косенький, как говорится,
герой погибает достойно, а не "сдох, и ладно",
об этом "ну ладно, бог с ним" не пишут в книжках.
А я напишу. Как их, статных и волооких
поили портвейном до рвоты и отравления.
Никто не сказал "не надо", "довольно", "много" -
герои бесстрашные и героини беременные.
Они рвали грудь на тряпки, вопя: "Я - жертва!!!
Синедрион, я дарую тебе Варравана!"
Ты - девочка с криво раскрашенным грязным жерлом,
один на один с анашой поминаешь нирвану.
Толпа зубоскалит и грохается на колени,
Толпа - эпилептик, она безнадежно больна,
не издевайся над ней, доморощенный Ленин,
иди-ка ты лучше домой, у нас тут война.
Залп. "Я - миротворец!! Я - гражданин мира!
Я олдовый хиппи, проехавший жизнь автостопом,
Я - Ганди (не тот, Моханда́с Карамча́нд, а Индира)!
Право, поменьше оваций, не надо мне хлопать!"
Скособочилась и испачкалась ее ленточная порфира,
руки-мельницы, исступленно ветрилами машущие.
Девочка грудью бросалась на пули, спасая товарищей,
девочка их сама же похоронила.
Жар ее глаз был жалящим и недобрым,
впрочем, в глаза она никому не смотрела,
дверь, потолок, табуретка, обои белые,
только не в них, не в ответные угли подлобные.
В трех томах она сочинит о себе партизана,
диверсантку, едва не убитую на задании,
Данко, несущего свет, справедливость и совесть,
люди били, бросались камнями, жаждали крови,
но она героически выжила, хотя чуть жива и ранена,
свои девичьи плечи над страной она вынесет завтра.
Не ранее.