кормила младенцами да бежала нагой волчицей
по лунной прогалине с хищниками во главе?
Отвечаю: не я. В том момент я была набатом,
я раскалывалась на части, как говорится,
я молчала до крошки зубовной, тая ответ.
Ясноглазая, говорил он, не ты ли в полночь
собирала соцветия дикой баюн-травы?
Отвечаю: не я, в полнолуние я от боли
извивалась в ознобе и корчах, боясь завыть.
Среброликая, говорил он, не ты ли им приказала
выжечь город, насиловать женщин,
колодец мочой осквернить?
Отвечаю: губами жалась к холодным забралам,
вместо острых камней приносила женьшень,
и ушедшего каждого я умоляла: «Вернись».
Суд окончен, встает Инквизитор, шаги его гулки.
"Молот ведьм" опустили обратно в резной ларец,
двое мужчин привязывают лицом к столбу,
я красивая, и они не раз задирают мне юбки,
орошая семенем ягодицы, бедра, крестец,
один зафиксировал голову за подбородок,
чтобы залить от линии роста волос и до губ.
Я не могу ни кричать, ни шипеть, ни думать «Уроды»,
я вообще уже ничего не могу.
Каждый гордится содеянным, сатисфакцией и собственной правотой,
так бывает всегда, когда некто встает во весь рост, не боясь быть оплеванным,
и во всеуслышание заявляет: «Я не такой как вы, а другой».
Но изнасилованная, связанная и полуголая
я все равно остаюсь собой.