Отряд шлюпки «Надежда»
- А я тебе уже сказала, что Зарубин в поход не пойдет, и все и точка.
- Ну, Таисия Павловна, ну нельзя так.
- Нельзя милая моя, издеваться над директором лагеря, вот что нельзя, разговор окончен, до конца смены Зарубин останется в изоляторе. Всё! - отрубила Козинец, и пошла вперед.
Нина робко постояла несколько секунд, вспомнила и догнала суровую начальницу пионерского лагеря.
-Таисия Павловна, а как же гонки на шлюпках, он же в нашем отряде первый загребной. Мы без него проиграем.
Козинец остановилась, пристально глянула в глаза пионервожатой и проговорила:
- А он думал о своем отряде, когда поднимал заставу в ружье по ложной тревоге?
Нина опустила глаза.
-Но он же был уверен, что обнаружил на КСП следы диверсанта, он же не виноват, что это оказалась корова. А командир отряда его похвалил за бдительность.
- А меня потом отчитал, как первоклассницу – почему мои подопечные болтаются вблизи границы. Все…
- Но мы так готовились, ребята так мечтают о походе, они где-то нашли историю рода князей Ширвинских...
-Чтобы пойти в поход еще в гонке победить надо.
-Так я и говорю, что нечестно получается, нового загребного мы уже не сможем подготовить, а без Петьки Зарубина обязательно проиграем.
Козинец задумалась.
-Да, не честно, ладно я выпущу его на соревнование, но после этого снова в изолятор, и не спорь со мной. Я десять лет руковожу этим лагерем, но никогда у меня не было такой дурацкой смены, я всю смену, как на иголках. Слушай, я даже во Владимирском централе чувствовала себя спокойней.
Большего просить смысла не было. Козинец ушла, Нина осталась. Она и так была благодарна этой легендарной женщине. Таисия Павловна Козинец была членом ВКП(б) с 1910 года. Она входила в боевую группу большевиков, за подготовку покушения на царя была схвачена охранкой, осуждена к каторжным работам. Но каторгу ей заменили ссылкой Туруханский край, потому что в тюрьме она родила сына. Сейчас Игорь стал видным партийным руководителем, командовал большой ударной стройкой. В ссылке она подружилась с самим товарищем Сталиным, но не любила об этом рассказывать.
Козинец для своих пионеров и вожатых была, ну если не богиней, то ее первым замом, точно. Возражать ей, а тем более спорить с ней это был верх наглости, и если бы не Петька… Нина бы себе никогда не позволила такого.
Через пятнадцать минут начнется шлюпочный заезд. Нина неслась в изолятор со всех ног, добежала, и еле дыша, проговорила:
-Марек, выпускай, Козинец разрешила.
В проеме двери появилась лукавая, с озорными глазками и вздернутым носиком конопатая пацанская физиономия.
-Марек, ну короче, ну не успеем же, канаем отсюда, - прокричал Петька.
Марк не решался:
-Нина, а ти миня ни обмниващь, - спросил он с легким чешским акцентом.
-Нет, давай скорей, - проговорила Нина, открывая дверь изолятора.
Теперь уже все трое бежали по дорожкам пионерского лагеря им. Ф.Э. Дзержинского. Первым, к месту старта шлюпочного заезда первой летней регаты, прилетел Петька и с разбегу впрыгнул на место первого загребного. Остальные гребцы уже были на месте. Своего отважного капитана они встретили радостным возгласом, а их соперники заметно сникли.
-На старт! –прозвучала команда физрука Яна Яновича.
Шлюпки отплыли от причалов, выстроились, в одну линейку, прозвучал сигнал горна, шлюпки отплыли.(стрелять вблизи границы категорически запрещалось).
Дистанция была шесть километров. Почему шесть? Потому что именно таков был прямой участок реки, до этого она была слишком узкая, все восемь отрядов не поместились бы на старте, а дальше была крутая излучина перед впадением реки в глубокое озеро.
Шлюпочные гонки были предпоследним мероприятием большом праздничном шефском дне. В этот день к подшефным пионерам пионерского лагеря им. ФЭДа приезжали командиры и бойцы соседнего погранотряда. Капитан Дербенцев – начальник погранзаставы, был неизменным председателем всех судейских команд. Он жюрил боксерский матч, присуждал победу в кулинарном конкурсе, судил соревнования по гражданской обороне, сейчас он вместе с Козинец ехал на моторной лодке впереди шлюпок, участвующих в заезде.
Последним мероприятием будет объединенный концерт, данный силами пионеров и погранцов.
Нина и Марек всю дистанцию бежали по берегу, держась за руки, криками поддерживая своих пионеров.
-Ребята, быстрей, быстрей, пятый отряд наступает на пятки.
Родители Марека Карел Славичек и Софа Гейзман были членами Ко-минтерна. Отец из Чехии, мама из Литвы. Оба были старыми коммунистами. Были, потому что оба погибли два года назад в загадочной автокатастрофе, под Ленинградом. Марек, не смотря на то, что родился и вырос в Советском союзе, говорил с заметным акцентом. Он уже третий год работал в лагере воспитателем. А в остальное время был инструктором райкома комсомола.
Шлюпка шестого отряда вышла на финишную прямую. Нина бежала легко, ни капли не задыхаясь, Марек едва поспевал за ней. Они были полной противоположностью друг друга. Он спокойный рассудительный, книжный, задумчивый. Она живая, непосредственная, озорная –спортсменка, три взрослых разряда по трем видам спорта: легкая атлетика, плавание, стрельба. Носила значок «Ворошиловский стрелок».
Они встретились глазами и сразу влюбились, в тот самый первый мо-мент, когда Козинец распределяла назначения.
- Шестой отряд, воспитатель Славичек, вожатый Залесова.
Шлюпки в лагере были одним из главных воспитательных и стимулов, и методов. Пионеров учили ходить на шлюпках, их награждали шлюпочными походами за достижения и наказывали запретом на шлюпку за проступки. У каждого отряда была своя шлюпка. Они носили красивые звучные имена: Атлантида, Бригантина, Победа, Искра… шлюпка шестого отряда называлась «Надежда».
«Надежда» на финальном отрезке вышла вперед и оторвалась от преследователей почти на корпус.
-Навались, навались, сгрёбанее навались , вместе навались…. – громко и четко командовал Петька Зарубин.
До финиша остаются считанные метры, шлюпка пятого отряда «Аванте» догоняет «Надежду».
- «Надежда» давай! Поддай! – кричали болельщики шестого отряда.
- «Аванте», вперед!!! Давай!!! - вторили им сторонники пятого.
-Петька, жми, кричала - Нина.
Марек тоже переживал, но внешне его выдавали только нелепые пассы руками и пропотевшая насквозь пилотка на голове.
Надеждинцы заметно устали. Генка Быков несколько раз сбивался с ритма и ставил весло в разнобой с командой, что и позволила авантевцам догнать «Надежду». В чувство его привел звонкий до трепета, пронзительный голос загребного.
-Гендос, утоплю в сортире!
Генка Быков был на голову выше Петьки Зарубина, шире в плечах и кулак у него был с небольшую кувалду. Он был сыном колхозного кузнеца. С детства помогал отцу, а с недавнего времени уже сам мог подковать лошадь. Нет, он не боялся Петьку, он признавал его авторитет.
Финиш был обозначен, длинной белой лентой натянутой над водой.
Две лодки, оставив далеко позади всех своих конкурентов, к финишу подходили одновременно. По условию соревнования победителем призна-вался тот, кто первым сорвет белую ленту. Две вытянутые мальчишеские руки Петьки с «Надежды» и Арсения Малого с «Аванти» как надломленные камыши качались над поверхностью реки.
-ДАЙ!!! – прикрикнул Петька и шлюпка рванула в перед, как будто выпрыгнула , Петька сорвал ленту.
-УРА!!! Кричали зрители на берегу. Лодки финишировали одна за другой, но победитель был один - экипаж шлюпки «Надежда».
Нина и Марек обнимались на берегу, забыв на радостях о маскировке своих чувств, правда быстро опомнились и кинулись обнимать и поздравлять своих пионеров, уже причаливших к берегу. Сюда же пришвартовался и судейский катер. Капитан Дербенцев вышел сам, галантно помог выбраться Козинец. И оба подошли к посторонившимся по команде загребного надеждинцам.
-Ну, ты молоток, пацан, - пожимал руку Петьке Дербенцев, - поздравляю, а какой молодец. Таисия Павловна, вот готовый командир Красной армии, спасибо вам, какого орла воспитали.
Неловкая пауза повисла в воздухе. Козинец натянуто улыбалась, Нина и Марек смотрели на нее с надеждой, а Петька, опустив голову, сухо поблагодарил и пошел прочь.
-Эй, ты куда стой, а награждение, - спросил начальник заставы, но Петька только безнадежно махнул рукой и продолжил путь. – Стой, да куда же ты?
-В карцер, понюху отбывать, - ответил Петька.
Потом Козинец путанно объясняла, за что наказала Зарубина, Дербенцев выслушал ее и произнес:
-Ну, так, раз я оказался виновником этого несправедливого наказания, требую его отменить.
Козинец обвела взглядом все просящие физиономии своих подопечных и согласилась.
-Ладно, свободен.
И снова ликование. Петку обнимали все, и ребята и вожатые, а Лолита Малышевская поцеловала его щеку, от чего сердце хулигана забилось в два раза быстрей.
Потом был фееричный концерт. Открыл концерт дуэт сестер Тимченко, которые спели песню «Широка страна моя родная», их сменил дуэт рядового Хохлова и Генки Быкова силовые упражнения. Генка и Хохлов поднимали гири, перекидывали их друг другу, а в конце выступления оба подняли по большущей гире, раскрутили их и кинули в публику. Зрители с визгом бросились в рассыпную, а потом дружно хохотали, когда гири с упругостью мячиков отскочили от вытянутых рук. Гири были сделаны из материи и набиты ватой.
Самые продолжительные и громкие аплодисменты были после испанского танца в исполнении Лолиты Малышевской. В черном обтягивающем трико и яркой красной юбке с воланами, искусственной розой в зубах, она выглядела, как настоящая Кармен, только маленькая.
Звездой концерта был сержант Кочетков с пограничным псом породы восточно-европейская овчарка по кличке Буран. Буран беспрекословно исполнял все команды своего хозяина, а потом терпеливо сносил, когда окружившие его ребята гладили и тискали огромного зубастого пса.
Лучшим отрядом этой смены был признан отряд номер шесть, или как его называли отряд шлюпки «НАДЕЖДА». Наградой лучшим был шлюпочный поход. Цель похода выбиралась заранее, утверждало руководство лагеря. В результате прохода пионеры должны были обогатить новыми краеведческими изысканиями музей лагеря.
В поход отправились на следующий день с рассветом. Двухдневный запас еды, теплые вещи, две палатки, топоры, котелки, чайники и все что нужно для полноценного туристического похода. Марек взял свою гитару, а Вилли потащил с собой скрипку, хотя его ругали все. Но он мужественно нет ее в вещевом мешке за спиной.
В составе отряда было девять пионеров и двое взрослых. Взрослые: воспитатель Марк Славичек и вожатая Нина Залесова. Пионеров отбирали, что называется по заслугам. Сестры двойняшки Аня и Аля Тимченко- отличницы, умницы, певуньи, участницы всех концертов художественной самодеятельности. Фима Ашкенази победитель районной олимпиады по химии. Его бы ни за что не взяли в поход, потому что он единственный из всего лагеря умудрился попасть в медчасть три раза с простудой, с отравлением и с травмой, но за него поручился Тимур Еремин. Тимур был сыном офицера РКК. Он обожал и уважал своего отца и старался копировать его во всем. Другой профессии для себя он не представлял, и в любом обществе чувствовал себя командиром. Да и был им, ребята единогласно выбрали его председателем совета отряда. Вилли Гуртц - немец из Прибалтики, он отлично говорил по-немецки, обладал великолепным музыкальным слухом, играл на скрипке, но ребята уважали его не за это. Он умел то, что не умели другие. Его пальцы были так подвижны и растянуты, что он спокойно без усилий большим пальцем доставал до предплечья и делал шпагат любыми двумя пальцами. Почти также, как ногами это делала Тамара Поташко. Томочка была балериной, но с ней приключилось несчастье. Зимой, катаясь на коньках, она сломала ногу. С балетом было покончено, но теперь она точно знала, что Любовь Орлову будет, кому сменить, когда она уйдет на пенсию. Ей заметную конкуренцию в сердцах мальчишек создавала Лолита Малышевская. Лолита в отличие от бледненькой Томочки, была знойной красоткой, полу испанка, музыкальная, артистичная, кокетка. И не смотря на это девчонки дружили. Девчонки соперничали за сердечко хулигана и неформального лидера отряда Петьки Зарубина. Закадычными дружбанами были Петька Зарубин и Генка Быков. Хотя в другой ситуации эти две параллельные прямые никогда бы не пересеклись. Генка деревенский, тяжеловесный, основательный, несколько замедленный, Петька ростовский беспризорник, привыкший выживать в самых экстремальных ситуациях. Прошедший притоны и малины, приюты и детские дома, детколонию. Родителей своих он не знал, и плохо представляя себе, что такое семья. Он умел неплохо щипать карманы, великолепно удирать от погони, врать и отпираться до самозабвения, но обладал обостренным чувством справедливости и благородством, как у принца крови. Здесь в лагере он неожиданно заразился пограничной романтикой. Ему хотелось бать таким, как Никита Карацупа.
Шестой отряд формировался из ребят 1928 года рождения.
Путь до замка князей Ширвинских занял три часа. Высадка прошла нормально, без происшествий. Марек вел судовой журнал, куда записывал все. После обеда была намечена первая экскурсия к руинам замка.
Замок был разрушен несколько столетий назад. В результате какого-то междоусобного конфликта, которых было множество в этом месте, где сходились три границы белорусская, польская и литовская. Тогда же пресекся и род Ширвинских. Замок стоял на том самом месте, где река впадала в озеро. Место это завораживало, даже в таком состоянии замок выглядел величественно. Интерес пионеров подогревался недавно прочитанным романом Айвенго, и каждый из пацанов мечтал устроить рыцарский турнир под стенами замка. А каждая из девочек мечтала быть королевой турнира.
Они осмотрели руины, Фима сделал несколько снимков. Аня Тимченко сделала несколько карандашных набросков.
Завтра по возвращении в лагерь закончится смена, и все разъедутся по своим домам.
- Петь, а ты куда поедешь? – спросила Томочка Поташко.
-Вернусь в детдом, пока, окончу школу, а потом Дербенцев обещал помочь в пограничники, - ответил Петька.
Они сидели на высоком берегу озера. Солнце красиво садилось в воду, окрашивая ее в кроваво красный цвет. Если бы Петька обернулся и посмотрел на Томочку, он заметил бы влюбленный взгляд девочки, но он смотрел в далекое будущее.
-Ребята, пойдемте есть уху, - услышали они.
Это Лолита пришла за ними.
-О, уха, здорово, догоняйте.
Петька быстро поднялся и не глядя на девчонок побежал к костру. Томочка тоже поднялась, но сделала шаг, но дорогу ей преградила Лолита.
-Ты слов не понимаешь? – с угрозой проговорила Лолита.
-Отстань, ни я, ни ты ему не нужны, - спокойно ответила Томочка.
Она обошла подругу и ушла, Лолита догнала подругу, взяла за руку и пошли вместе. У костра расположился почти весь отряд, не видно было только Вилли и, как не странно, Генки. Звонкие чистые голоса сестер Тимченко пели прекрасную протяжную песню на украинском языке.
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай.
Аню и Алю воспитывали бабушки. Их родителей –учителей, жестоко убили басмачи в Туркестане. Девочкам тогда было чуть более года. Убивали маму и папу на глазах у малышек. Девочки, конечно, ничего не помнили, но время от времени то одна, то другая просыпались от жутких кошмаров.
Из придорожного кустарника появились Генка и Вилли, они тащили по связке хвороста и о чем-то горячо спорили.
-А я тебе говорю, что товарищ Сталин не допустит, - внушительно пробасил Генка.
-Да кто спорит, я тоже верю, но вот я вчера читал немецкую газету, и там написано, что…
-А ты не читай, всякую дрянь.
Они подошли к костру свалили хворост, и сели у костра. Нина наливала из большого котла, который уже сняли с поперечной палки над костром, опирающейся на две рогатины, в миски душистую уху, из пойманной Тимуром и Фимой рыбы. Каждому досталось по большому куску жирного леща.
-Ребята, а давайте никогда не расставаться, вернемся в Минск и будем встречаться, - улыбаясь от переполняющей ее радости провозгласила Лолита.
-Где? – мрачно спросил Петька.
-Хорошая идея, можно у меня дома, - сказал Тимур.
- Нет, я не смогу, - проговорил Генка, - из нашей Варваровки до Минска, как до Луны.
- И меня никто не отпустит, - проговорил Петька.
-Идея хорошая, - задумчиво произнес Марек, - место встречи можно организовать в районном доме пионеров, я договорюсь. Петр, и с тобой я думаю можно решить, я просто буду заезжать за тобой, со мной отпустят.
Все заулыбались. Загрустил один Генка.
-Гена, а ты тоже, пусть не часто, но сможешь приезжать, с оказией, ну возят же у вас в Минск там молоко, зерно? – решила приободрить воспитанника Нина.
-Бывает.
И снова радость на ребячьих мордашках. Марек взял гитару и заиграл энергичную мелодию песни. Аня Тимченко запела, ребята подхватили.
Взвейтесь кострами, синие ночи,
Мы Пионеры - дети рабочих!
Близится время светлых годов,
Клич пионеров - всегда будь готов!
Радостным шагом с песней веселой
Мы выступаем за Комсомолом
Близится время светлых годов,
Клич пионеров - всегда будь готов!
Потом, под недовольные возгласы пионеров прозвучала команда «отбой», мальчики и девочки разошлись по разным палаткам. У костра остались взрослые. Они сидели рядышком у гаснущего костра.
-А мы с тобой, где будем встречаться? – тихо спросил Марек, целуя Нину в мочку уха.
- Не знаю, - ответила Нина. – А ты думаешь нам это надо?
-Ты сомневаешься? – спросил он.
Потом обнял ее и поцеловал. За их спинами послышались тихие смешочки и раздалось из мальчишеской палатки:
-Тили-тили тесто, жених и невеста.
-Фима, спать была команда, - прикрикнул воспитатель, а потом тихо спросил у Нины: сомневаешься?
Она улыбнулась и положила голову ему на плечо.
-Нет.
С рассветом лагерь свернули и двинулись в обратный путь. Грести в обратном направлении было нелегко. Шлюпка шла против течения, к тому же местность имела небольшое возвышение. Ребята меняли друг друга на веслах, через четыре часа решено было пристать к берегу и сделать привал.
Развели костер. За водой послали самого сильного Генку. Девочки распечатывали гороховый концентрат. Часть мальчиков, под руководством Нины, ушла в лес за дровами. Тимур, Петька и Марек сооружали подвес для котелка.
- Терпеть не могу горох, проговорила – Аля Тимченко, - никогда его больше есть не буду.
- А я люблю горох, - ответила ей сестра Аня. – Не хочешь, я твою порцию съем.
- Ешь, пожалуйста, я до ужина в лагере спокойно потерплю, - согласилась Аля.
- Не ссорьтесь, девочки, - примирительно произнесла Томочка, - я вот вообще мало ем, балерина должна быть стройной.
-Ну, не такой тощей как ты, - вставила свое слово Лолита.
Ссора готова была вот- вот разгореться, но вдруг все присутствующие подняли головы и прислушались. Мощный гул шел с неба, следом появилась группа самолетов.
-Ура!!! Самолеты!!! Привет советским летчикам– закричал Фима глядя в небо.
В небо всматривались и Вилли с Мареком, застыв с топорами в руках.
-Это…это… не наши, - пробормотал Вилли.
Марек поправил очки, и замер, поняв, чьи самолеты над головой.
Генка долго искал подходящее место, чтобы набрать воды из реки. Вот подходящий. Стал спускаться к реке, и застыл, когда на землю легла огромная черная тень, поднял глаза к небу. Как огромная черная туча, небо закрыла группа самолетов, на крыльях отчетливо читались белые фашистские кресты. Они медленно позли по небу, закрывая собой солнце.
Послышалось знакомое повизгивание, потом робкий одиночный лай. Генка опустил глаза, едва оторвавшись от зловещей картины. Из зарослей камыша торчала острая собачья морда. Генка тут же узнал пса и кинулся к нему.
-Буран, Буранчик, что ты здесь делаешь?
Мальчишка бросил котелок и подбежал к собаке. Начал гладить пса по голове.
-А почему ты здесь, а где Кочетков, почему он тебя отпустил, ну по-шли, ну выходи.
Генка тянул из камышей пса, его поводок натянулся, как струна, его держало что-то большое, тяжелое.
-Да, что там такое, - Генка пошел по направлению натянутого поводка, в камыши, углубляясь в реку. Длинный поводок пограничной собаки уходил под воду. – Зацепился что ли?
Генка изо всех сил потянул поводок на себя, ноша поддалась, он с трудом тянул, выбирая крепкую веревку на себя, пока из воды не показалась человеческая рука. От страха Генка выпустил поводок, и рука, к которой он был привязан, снова скрылась под водой. Генка успел заметить на руке большие наручные часы. Кочетков! Это его часы. Генка кинулся в воду, быстро со всей силушкой, на которую только был способен, потянул повод. Буран выбежал на берег и громко залаял.
Генка уже почти вытащил из воды сержанта Кочеткова, когда к нему подбежали все остальные.
-Помогите, - прохрипел Генка.
В воду кинулись Марек, Тимур и Петька. Кочеткова вытащили на берег, и над ним склонилась Нина, она расстегнула его гимнастерку, послушала сердце, потом попросила ребят перевернуть его.
-Он жив? – спросила Лолита.
-Жив, ответила Нина, быстро принесите мой рюкзак.
За рюкзаком побежали Вилли и Фима. Кочеткова перевернули, на спине его четко проступал след от автоматной очереди.
-Это провокация, - проговорил Марек, - эти их полеты над нашей землей, нападение на наш пограничный наряд. Им это даром не пройдет.
Прибежали ребята с рюкзаком. Нина извлекла оттуда аптечку. Гимнастёрку Кочеткову разорвали, из ранок на спине продолжала сочится кровь. Нина приложила к ранам перевязочный пакет и Кочеткова снова перевернули. Он еле слышно застонал.
- Жив, жив, он жив… - легким ветром пронесся шепот от пионера к пионеру.
-Жив, но слишком много крови потерял.
Кочетков открыл глаза, мутным взглядом обвел ребячьи мордашки склонившиеся над ним и прошептал:
-Это война… немцы… уходите.
Тело его пронзила смертельная судорога, он выпрямился, голова безвольно откинулась назад. Он умер. Нина закрыла ему глаза.
Девочки сбились в стайку и рыдали, пытаясь, успокоить друг друга. Мальчишки страдали молча.
-Надо похоронить его проговорил Генка, Марек дай лопатку.
-Там в шлюпке, возьми.
Генка пошел к шлюпке и вдруг замер. Все остальные подошли к нему, встали и тоже замерли. По реке, как косяк больших рыб плыли трупы. Это были бойцы той самой погранзаствы, которые два дня назад приезжали к ним лагерь.
Теперь не выдержали и мальчишки. А что они могли? Они всего лишь дети. Маленькие, со слабыми руками и с безграничной верой в мощь и непобедимость своей страны.
Первым опомнился Марек.
-Быстро уходим.
О том, чтобы сесть в шлюпку не было и мысли. А как? Как плыть по реке из тел? Как опускать в воду весла, если там руки, ноги, лица.
Они бросили весь груз, и пошли налегке. Дорога по берегу была длиннее и неудобней, затопленная, заросшая кустарником и камышами. Если по реке они намеревались быть в лагере к обеду, ну, в крайнем случае, к ужину, то берегом – скорей всего поздно ночью.
Несколько раз они снова видели над собой самолеты, один раз по просьбе Томочки, у которой болела сломанная нога, остановились на привал. Нина перевязала ей ногу, но идти девочка не могла. Тогда Петька предложил отряду идти вперед быстро, а они с Томочкой пойдут медленно. Нина и Марек не согласились, они отвечали за жизни всех ребят. Тогда остаться предложила и Лолита.
-Послушайте, оставайтесь все, мы пойдем с Геной, и все расскажем Таисии Павловне. Она даст подводу, и мы приедем за вами.
Все задумались, этот вариант устраивал.
Марек достал карту и показал Тимуру, как нужно идти. Дал фонарик и топорик.
-Держитесь подальше от болота, даже не пытайтесь его перейти болото, обходите.
-Хорошо, да не бойся ты, Марек, - пробасил Генка, - я с отцом часто на охоту ходил, умею ходить по лесу.
Они ушли. Оставшиеся решили все же что-то поесть. День давно перевалил за половину, у пионеров не было во рту маковой росинки, кроме раннего утреннего чая. Разводить костер не решились. Нина раздала всем сухари, сахар. У Петьки оказалась во фляжке, когда-то подаренной капитаном Дербенцевым, вода. Стало заметно холодать. Девчонки снова сгрудились в стайку вокруг Нины. Марек нервно ходил, меряя ногами небольшую полянку вдоль и поперек. Петька куда-то исчез, ничего не объясняя. Фима и Вилли сидели под деревом, оба прижались к теплым бокам Бурана, и переговаривались так тихо, что никто не обратил на это внимание.
-Нет, я не дамся этим шлемазлам, я лучше сам себя убью, - дрожа всем телом, но с горячностью прошептал Фима.
-Фимка, нам нечего бояться, немцы культурная, цивильная нация, они нас не тронут, мы же дети, - ответил, не очень веря своим же словам, Вилли.
-Тебя-то конечно нетронут, - гневно ответил Фима, - ты же немец.
Петька быстро добрался до берега реки. Трупы уже унесло в озеро. На берегу оставался только Кочетков. Шлюпка «Надежда» покачивалась на волнах. Петька быстро загрузил ее всеми брошенными вещами, оттолкнул ее от берега, прыгнул, сел на первые весла и начал отчаянно грести.
Через два часа Тимур и Генка вышли к лагерю. Уже заметно стемнело. Еще издали, на фоне темнеющего неба было видно зарево пожарища, которое они сначала приняли за цвет заката, если бы не дым, застилающий горизонт.
-Стой, Тимка, - проговорил Генка, придерживая рукой своего товарища, - когда у нас горели Поймища, вот такое же было небо, из нашей деревни было видно.
-Пожар? – Генка кивнул, - слушай, пошли через пристань, там по воде можем подобраться. Пошли.
Буран насторожился, поднял уши, еле слышно тявкунул, и побежал в лес. Марек схватил топор и встал лицом к лесу, куда убежал пес, закрывая собой своих подопечных. Но тревога была напрасной. Из леса на полянку вышел Петька Зарубин, рядом шел Буран. Ну, ни дать не взять, Карацупа с верным Индусом. Девчонки с визгом бросились к Петьке, как к спасителю.
-Где ты был - строго спросил Марек.
-Я шлюпку пригнал, собирайтесь, там есть еда и одеяла, пойдем по реке.
Все начали подниматься.
-Нет, мы должны здесь дождаться Тимура и Гену, - сказала Нина.
Все приуныли.
-Вы идите в лодку, - сказал Марек, - я останусь, они придут с подводой, и мы за вами придем, а пока посидите там укройтесь.
Генка и Тимур бесшумно подплыли к лагерному причалу и выбрались на берег. Лагерь горел, но оттуда не доносилось ни единого звука. Они крадучись пошли к спортивной площадке, на которой каждое утро проходили линейки.
Сгорели четыре из восьми деревянных корпусов, корпус столовой был развален, как будто по нему прошел смерч.
-А где все? – удивленно спросил Генка.
Тимур не ответил, потому что стоял и смотрел на высокий флагшток, где каждое утро поднималось красное знамя, и каждый вечер опускалось. На флагштоке, раскачивался труп Таисии Павловны.
Мальчишки еле сдерживая слезы, спустили тело директора лагеря. Нашли разорванную плащ-палатку, завернули ее. И потащили к конюшне. В конюшне не было ни одной подводы, и ни одной лошади.
Рядом была свежая воронка от взрыва.
-Тимоха, давай ее похороним, а то не по-людски как-то.
-Давай.
Они стащили труп в воронку, и наскоро закидали его землей, сровняли участок и пошли в обратную сторону.
Глубокой ночью отряд снова воссоединился. Сначала решено было пойти вниз по реке, выйти на озеро и плыть, до поселка Радомир, где базировался отряд пограничной озерной флотилии. Но Тимур и Петька, неожиданно став единомышленниками, возразили. Если разгромлен лагерь и уничтожена застава, в Радомире скорей всего тоже фашисты.
-Надо идти на восток, - неожиданно сказала Нина.
Они немного спустились по реке, высадились на сухом берегу и снова вошли в лес. Отряд шлюпки «Надежда» намеревался к утру выйти к своим. То и дело с разных сторон слышались звуки боя, автоматные очереди сменялись пулеметными, взрывы гранат перемежались артиллерийскими выстрелами.
Томочка отдохнув в шлюпке шла нормально, уверенно опираясь на больную ногу. Шли в шеренгу по двое, впереди шли Петька и Марек, замыкали Генка и Тимур. Всю дорогу молчали. Вопль раздался только тогда, когда Фима, шедший в паре с Вилли, сразу за сестрами Тимченко, как-то неловко споткнулся, и упал. Вилли наклонился к товарищу.
-Ну, ты чего падаешь? Давай, вставай.
Генка и Тимур тоже наклонились к Фиме.
-Фимка, ты чего? – спросил Генка, тряся мальчишку за плечо, - Нина, он умер.
Нина, которая уже отошла на несколько шагов вперед, быстро вернулась. Опустилась перед Фимой на колени, подняла его голову, потом достала из кармашка пузырек с нашатырным спиртом, открыла крышечку и поднесла к носу Фимы. Тот вдохнул, задергал носом, чихнул и открыл глаза.
-Простите, я не хотел.
У Ефима Ашкенази был врожденный порок сердца. Его маме - Рахиль Моисеевне - врачи говорили, что он не проживет и года. Она обозвала их дураками и больше в больницу не ходила. Фиму пользовал доктор Немировский, такой старый, что казалось, он вот-вот развалится. Но, несмотря на это, он выслушивал сердечко Фимы своей деревянной трубочкой, говорил Рахиль, что нужно делать, брал скромный гонорар и уверял, что парень будет жить сто лет. Всему семейству Ашкенази очень хотелось в это верить, потому что после погрома 1905 года в Одессе, в живых остались только Рахиль и ее отец Моисей Соломонович. Фима должен был продолжить род. И хотя отец у него был не еврей, это не имело никакого значения.
Фиму положили на плащ палатку, которую привязали к березовой жердине и понесли. Первыми носилки взяли Марек и Генка.
Впереди была деревня Горушки. Решено было выслать на разведку двоих. Напросились Вилли и Петька. Остальные остались в лесу. Все заметно устали. Похоже, не уставал только Петька Зарубин. Легкий, жилистый, с отличной реакцией. Он был как рыба в воде, в этой экстремальной ситуации.
В деревне с первого взгляда было тихо. Разведчики подошли к крайней избе в деревне. Затаились. За высокими воротами просторный двор хорошо просматривался. Во дворе на скамейке сидела старуха и качала зыбку с младенцем. Старик складывал в поленницу наколотые дрова. По двору изредка то с ведом, то с бельем проходила молодая женщина, мирно гуляли куры, собака дремала возле большой будки.
-Ну, что пойдем? – спросил Петька.
-Пойдем, - ответил Тимур.
В дом их впустили и накормили картошкой с молоком. Старика звали Валерианом. Он рассудил здраво, по-крестьянски. Предложил всем остаться у него. Хозяйство большое, руки нужны. Сына единственного в армию забрали, вот осталась невестка с дитём. Марек отказался, ему нужно было доставить воспитанников по домам.
Бабка Татьяна, предложила оставить хотя бы болезного, и девочек. Но Томочка и Лолита отказались наотрез, а сестры Тимченко согласились.
В тот момент никто из них не хотел верить, что немцы пришли на нашу землю надолго.
-Хорошо, - проговорил Марек, он как самый старший принимал решения. – Это буквально на неделю, через неделю наши войска прогонят немцев, и мы вернемся. А как только доберусь до райкома, я доложу.
-Бабушкам нашим скажите, что с нами все в порядке, - попросила Аля.
Отряд переночевал в гостеприимной семье деда Валериана и с рассветом снова двинулся на восток.
Уже после войны стало известно, что всю крестьянскую семью, приютившую еврейского мальчика расстреляли каратели, погибли и члены отряда шлюпки «Надежда».
Они шли три дня. Иногда по дороге, иногда по лесу. Несколько раз натыкались на немцев. У них кончилась еда. К полудню вышли на железнодорожную станцию.
Тимур и Фима залегли под насыпью. На перроне топилась походная печь, пятеро немцев немцев толпились вокруг, и одуряюще пахло кашей с мясом, которую помешивал в большом котле толстый немецкий повар в белом фартуке и колпаке.
-Каша… - проговорил Фима и сглотнул слюну.
-С мясом, гады кашу жрут. Что они говорят? – спросил Тимур.
Фима прислушался.
- Сейчас пригонят лошадей, кашу повезут в расположение.
Остальной отряд затаился примерно в километре от станции в кустарнике.
-На станции немцы, - доложил Тимур, - их пятеро и повар.
-Кашу едят с мясом, - добавил Фима.
-Жрать хочется, - пробасил Генка, заметно исхудавший за последнее время. Да и все остальные выглядели, мягко говоря, уставшими. Черные круги под глазами, бледность. Томочка уже не ступала на больную ногу, Гена сделал ей костыль, она шла, опираясь на него. Даже яркая Лолита как-то потускнела. Устали и воспитатели, они отдавали детям свою часть пропитания, которое им в дорогу дали старики.
-Я предлагаю захватить полевую кухню, - неожиданно озвучил жела-ние всех Петька.
-Как? – удивился Тимур, - у нас даже оружия нет.
Тут Петька, как заправский фокусник, вынул из-за пазухи немецкую гранату с длинной ручкой. Откуда она, и как ему удавалось ее прятать до сих пор, так и осталось загадкой.
-Есть идея, - загадочно проговорил Петька.
На маленьком перроне в полевую кухню уже запрягли двух колхоз-ных тяжеловесов, лошадей привел огромный мужик с косматой головой и такой же бородой, он заметно хромал, припадая на правую ногу. Каждый его шаг сопровождался деревянным стуком о камень перронной брусчатки. Одна нога у мужика была деревянной болванкой. Он нехотя запрягал лошадей, немцы подгоняли его тыкая автоматами.
На перрон вышли Марек, Генка, Нина, Лолита, Томочка и Вилли. Вилли обратился к солдатам по-немецки:
-Господа хорошие, разрешите вам представить выступление нашей небольшой театральной группы.
Концерт начал он сам, сыграв коротенькую пьесу Моцарта. Потом он заиграл умирающего лебедя, и на сцену вышла Томочка. Она танцевала так легко, изящно и прекрасно, что никто даже не вспомнил, что несколько минут назад она шла, опираясь на костыль. Немцам нравился концерт, они аплодировали и говорили:
-Гуд, киндер гуд!!!
Марек сыграл испанский танец, а Лолита станцевала его, немцы были в восторге и требовали продолжения концерта. Один из них разглядел Нину, подошел, взял ее за подбородок заговорил по-немецки.
-Вилли, что он говорит?
Растерянный Вилли перевел:
-Он хочет, чтобы ты пошла с ним.
-Зачем?
-Сама не понимаешь, - грозно проговорил Генка. – Марек, а ты что молчишь.
Марека действительно охватил какой-то ступор, все последние дни он пребывал в подвешенном полусонном состоянии, совсем так же, как было, когда погибли родители, он совершенно не знал, что делать.
-Марек, - простонала Нина, когда немец уже потащил ее в здание ма-ленького вокзала.
Марек очнулся. Он подбежал к Нине и схватил ее за руку, потащил к себе.
-Господин офицер, мы еще не закончили наше выступление. Ниночка, сейчас споет вам, а потом пойдет туда, куда вы хотите.
Вилли быстро перевел. От удивления немец выпустил Нину.
-Я не умею петь, - прошептала Нина, идя за Мареком.
- Ничего, споешь, это не сложно.
Марек заиграл на гитаре, и запел песенку на чешском языке, Нине нужно было только подпевать: ля-ля-тру-ля-ля.
-Что дядя немцам служим? – проговорил Петька, незаметно подкрав-шийся к конюху.
Конюх, тоже увлеченный концертом, испуганно обернулся.
-Фу, ты нечистый, напугал, кто это служит? У меня дома жинка и пятеро мал мала меньше, а эти пришли лошадей отдай…
-Ладно, не оправдывайся, помоги лучше.
ля-ля-тру-ля-ля.
ля-ля-тру-ля-ля.
В пляс пустились и Лолита с Томочкой, а песня все не кончалась и не кончалась, стал подыгрывать и Вилли на скрипке, немцы хлопали в ладоши, приплясывали на месте. Девчонки подскочили к двоим и вытащили в круг, а те не противились, так же в круг вошли и остальные трое немцев. На печке остался только один толстый повар.
Генка подошел к повару и жестами предложил побороться на локотках. Повар понял его, обрадовался, и они начали пристраиваться на полочке печки. В этот момент лошади дернулись и понеслись. Повар свалился с повозки и придавил собой Генку. Немцы опомнились, когда уже кухня скрылась за зданием вокзала, да и артистов как ветром сдуло. Остался только Генка. Повар, опомнившись, схватил мальчишку за шиворот и со словами:
-Коммунист, коммунист, - ударил его.
Генка упал на землю, отер кровь с разбитого рта и закричал.
-Сволочь.
К Генке подбежали остальные солдаты. Они кричали и били Генку ногами и прикладами автоматов. Генка сначала закрывал лицо руками, потом безвольно их опустил, он потерял сознание. Немцы подняли мальчишку и потащили на рельсы. Бросили и встали на краю перрона глядя на него. Поэтому не заметили, как сзади подкрался Тимур и швырнул в них гранату. Трое немцев были убиты сразу, трое ранены. Тимур безбоязненно подошел к первому, убитому немцу взял у него автомат и расстрелял остальных.
На звуки выстрелов прибежали Марек и Петька. Втроем они подняли Генку и унесли.
Прямо на походной кухне, они погнали в лес. Хозяин лошадей с ними не поехал. Ушел домой. Ночью в лесу пионеры повстречали отряд бойцов из разных подразделений, попавших в окружение. Каша как нельзя пришлась ко столу, потому что бойцы голодали уже несколько дней.
Позднее из отряда бойцов организовался партизанский отряд.
Отряд шлюпки «Надежда» вошел в партизанский отряд «Бей врага!».
Тимур Еремин стал разведчиком в партизанском отряде и связным подполья. На проваленной явке был схвачен немцами, отстреливался до последнего патрона, взорвал себя и немецких солдат. Посмертно ему было присвоено звание ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. Гена Быков скончался от побоев. Лолиту и Тамару самолетом переправили в Москву. Петька Зарубин стал снайпером, прошел всю войну, сначала с партизанами, потом вступил в действующую армию, приписав себе два года. После войны остался в действующей армии, окончил военное пограничное училище. Служил в разных частях нашей страны. В отставку ушел генерал-лейтенатом.
Марк и Нина воевали в партизанском отряде, а после освобождения остались на освобожденной территории. Работали учителями в местной школе, участвовали в восстановлении лагеря. Каждое лето работали там воспитателями. У них 9 детей, которых назвали Аней, Алей, Ефимом, Вильямом, Петром, Тимуром, Лолитой, Тамарой и Геннадием.
Однажды в отряде появились двое: мужчина и женщина. Они были в отряде один день. Мужчина поговорил с Вилли. На другой день исчезли все трое. Увел их местный охотник Пасечник. Он тоже не вернулся в отряд. Потом узнали, что он погиб. Судьба юного разведчика остается неизвестна до сегодняшнего дня.
© Марина Постникова.2014.