Анастасия Гурман: Девочка-праздник
Девочка-праздник точно откроет дверь,
Пустит с ночёвкой и не задаст вопросов.
Разве что мельком бросит:
– Ну как там Тверь?
– Так же как Питер.
Волосы цвета проса
Стали длинней, ухоженней и теплей,
Сладость Chanel сменил терпковатый Dolce.
Если ему прошедшая пара лет –
Вдоха короче, ей – полувека дольше.
Девочка-праздник больше не любит джаз,
И рок-н-ролл, и всё-что-там-вместе-пели.
Это пока секрет.
– Кош, снимай пиджак, –
В шкаф убирает, вытерпев еле-еле,
Чтобы не впрыснуть в лёгкие – чур-чур-чур –
Запах, когда-то лопавший кожный мрамор.
Толстый браслет не веянье haute couture.
Толстый браслет – одежда для тонких шрамов.
Глупо ему отдельно стелить постель –
Мартовский кот чурается одиночеств.
Басом рычать и плакать, как свиристель,
Будет она почти до исхода ночи.
Звонкое утро. Утро из хрусталя.
– Не ожидал увидеть такую леди.
Девочка прячет осоловелый взгляд.
Кофе играет нотками миндаля.
Он не уедет.
Сволочь.
Он не уедет.
Ната Вукувич: Софья
У Софьи была привычка разбрасывать вещи, не возвращать кассеты,
Петь, да так, чтоб звенели стекла, едва проснулась.
Софья мечтала писать романы, бродить по свету
И однажды, ушла из дома и не вернулась.
Ее ищут уже пять лет, но довольно вяло
Раз в триместр мелькнет в сети озорное фото.
В то, что она жива, верит только мама,
Это теперь основная ее работа.
В комнате Софьи по-прежнему беспорядок. Куртка,
Забытая на диване, часы, где стрелки застыли в извечном «восемь».
В прихожей от стен отваливается штукатурка
В город флешмобом приходит шестая осень.
И когда сумерки проливаются вязкой кисельной жижей,
На расхристанный подоконник, где пыльные куклы сбились стайкой,
Домовой скрипит половицами, шуршит корешками книжек -
Силится на свой лад разыскать хозяйку.
Карапетьян Рустам: У Мэг всего лишь три зыбких шанса
У Мэг всего лишь три зыбких шанса,
Всего три шанса у рыжей Мэг:
Шанс первый - замуж рвануть за Франца
И вместе с Францем свалить в Квебек.
Но Франц гундосый, и малость лысый,
И так противно всегда брюзжит.
Есть шанс второй - стать киноактрисой,
Такой, как скажем, Бардо Бриджит.
Цветы и слава, бой-френдов россыпь,
Благоволенье Златого Льва.
И третий шанс - Мэг поступит в Оксфорд,
У Мэг же светлая голова.
Всего три шанса у Мэг, поскольку
Нет больше шансов бежать отсель.
И Мэг мечтает у барной стойки
И завсегдатаям плещет эль.
Сгорают годы - куда деваться.
И тают шансы, как майский снег.
Вот было б снова ей девятнадцать,
Свалила б точно она в Квебек.
Валентина Криш: Птица
По утрам - в нахохленный стылый свет -
выметает лишнее за окно.
Оставляет хлеб и печаль черстветь -
заодно.
Раздвигает шторы и топит печь.
И - на миг прижавшись - не смотрит вслед.
Лишь сереет - тонок и остроплеч -
силуэт.
На диване - плед и седая шаль.
Впору греть глинтвейн и свивать гнездо.
И лететь - синица? скворец? журавль? -
на излом.
Выводить на стеклах: "Опять среда."
И мечтать, что холод пойдет на спад.
Всё у Птицы вовремя. И всегда -
невпопад.
Лола Ува: Её называют по-разному
Её называют по-разному: солнышко, детка,
котёнок,(и прочие мелкие), лапочка, сука...
Но тысячи прозвищ – всего лишь случайные метки
для той, что уходит неслышно, врываясь без стука
в обычную жизнь, чтоб повесить на хмурое небо
тарелку луны и латунно-блестящие звёзды.
И внутренне не принимая закон ширпотреба,
осознанно меряет многих, ведь кто-то же создан
таким же, ведь в этой вселенной попарны лекала.
Мечтает: себя – в отраженье идущего рядом,
В себе – отраженье... Но, видимо, плохо искала –
не там и не так... И привычно играя браваду,
меняет знакомых, работу, привычки... — как платья.
Идёт в неизбежность, но в счастье по-прежнему веря,
стремится укрыться в родных, (хоть на время), объятьях
излюбленной чёрною кошкой чужих суеверий.
Александр Коковихин: Набросок на память
Тонкий рот да глаза печальные,
да волос неприбранный сад -
всё красивое так банально,
что не хочется продолжать.
Ты замри. Осторожно раздену.
Подбородок. Линия. Бред.
Я люблю и собой не владею,
но пытаюсь закончить портрет.
И рисую сухими губами,
но к тебе - обжигая, слепя -
ничего не могу добавить,
разумеется, кроме себя.
Taтьяна Шкодина: Она была не то, чтоб вовсе дурой...
Она была не то, чтоб вовсе дурой,
А так… С одною «пулей в голове».
Господь не обделил её фактурой, -
Она, наряды яркие презрев,
Предпочитала треники и майку
Растянутую просто до колен.
Беспечные подружки шумной стайкой
В ней не будили жажду перемен.
…Она брала «убитую» гитару,
На ней невнятный тренькала мотив.
Слова, слетая с губ, сплетались в пары,
В небрежно зарифмованный наив.
Она всерьёз искала просветленье
В трактатах, разбросав их по ковру,
И верила в души переселенье,
Как в некую весёлую игру.
У бога есть на всё свои резоны,
Открыта книга судеб в свой черед:
"Всему виной обычный грипп сезонный..." -
Банальные слова из года в год.
…Она ушла спокойно и без плача,
С судьбой своей бороться не посмев…
А, собственно, могло ли быть иначе?
Живут недолго с "пулей в голове".
Пусть от неё осталось только имя,
Обрывки незаконченных стихов… -
Мне кажется, она живет и ныне
В одном из безмятежных облаков.
Мангупли Леонид: Она такая
Смешная…верит всем приметам
И сказкам разных колдунов.
Не любит осень. Любит лето.
До слёз боится страшных снов.
Не сильно жалует тот запад,
Но всё на ней из-за бугра,
И от неё приятный запах
Всегда, причём уже с утра.
Излишнего боится весу,
Но любит вкусненько поесть
И может день гулять по лесу,
Конечно, если время есть.
Воображением богата,
Характер лёгкий – просто клад
И помнит наизусть все даты,
Жаль вот теряет всё подряд...
Имеет золотые руки,
Не мыслит без подруг ни дня,
При этом обожает внуков,
Уху, театр
И меня.