Из расхристанной хаты звучит патефон.
Облака - "на ножах" с подгоревшим омлетом.
Физкультурник-сосед поутру оживлён,
Нас беззлобно шугает:«Детёныши, вон».
Мы с подружкой несёмся вприпрыжку, а следом
Колокольчиком - алый шифон.
Это платьице батя привёз из Москвы,
Так наверно пристало ходить большевичкам.
Ленин с ордена зыркнул поверх головы.
Опасаюсь теперь за тончайшие швы,
Мне намного привычней сатин или ситчик,
Я поэтому с платьем на «Вы».
«Неужели дружок не милей кинолент?» -
Бублик с порванным ухом взирает понуро,
Не виляет хвостом на горячий привет.
Оставляем страдальцу мосол на обед,
Заедая пломбиром воскресное утро,
Едем с Тайкой на «Танкер Дербент».
Балагурит Меркурьев – сорвиголова.
Темнота молодёжь на ряды нанизала,
Но и тут вскоре солнце вступает в права,
Убираю вспотевшую чёлку со лба.
Мы выходим из детства, из мирного зала…
Репродуктор чеканит слова.
Мы бежим по домам, веря в близость побед,
По Советской, по хмурой людской круговерти.
Распадается наш полудетский дуэт,
А назавтра исчезнут дома и сосед,
Всё бомбёжка сотрёт красным ластиком смерти.
В небе свастика-ёж разогрет…
Ничего… поломаем фашисту хребет.
Неужели ВОЙ-НА? Холодеют ладони,
А на Свислочи так раскалён парапет,
Что озноб – это просто навязчивый бред.
Красной строчкой врезается в память, не тонет
под
воронкою
танкер Дербент.
12.01.2014
