зубоскалит на тысячу ватт
не печальная муза Верлена,
а небесных огней аппарат.
Иоанна швырнув на колени,
серафимы огней золотых,
не внимая ни плачу, ни пеням,
бьют провидца и старца под дых.
Получай! Не букашки на травах,
левитановский тихий покой,
а кипящая божия слава
заливает кровавой росой
пасторальные очи поэтов,
и воркующий голубь-поэт
ошарашен нахлынувшим светом,
раздробившим апрельский рассвет.
Ах, Верлен - христианская дудка,
не свисти, не налаживай трель,
божий гнев разорвёт незабудку
и расщепит столетнюю ель.
Божий гнев, а потом и награда,
и введут в золотые врата
обитателей синего ада
со следами нектара у рта.
Иоанн, обеспечивай Полю
золотое его торжество,
но не пьяное чистое поле,
а с мерцанием страшным родство.
Захиреют его незабудки,
а верней, захирели уже.
Боевой, огнедышащий, жуткий
ангел встал на своём рубеже.