Трагифарс в двух действиях
Действующие лица
ВЛАД
ИГРОК
КСАНА
МАТЬ
ГЛАША
МЭР
НАВОДЧИК
ОРЕХ
БАНТИК
МАЙОР
СЕРЖАНТ
ТУРИСТКА
КОМПАНЬОНКА
МУЖ
ЖЕНА
ОФИЦИАНТКА
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Игрок и Влад молча играют в карты. Влад явно выигрывает.
ИГРОК. Ничего не понимаю. Вижу твои карты насквозь. Считаю лучше всех – и проигрываю!
ВЛАД. Мухлевать уметь надо.
ИГРОК. Да нет, ты не мухлюешь. Если бы! Таких я сразу к ногтю. Тут другое. Я бы назвал это твоей сверхживучестью.
ВЛАД. Ну да, один раз только помер, а в остальном живучий-живучий!
ИГРОК. Ты уже выиграл у меня сорок один раз. Сколько тогда в этом автобусе бабусек было? Ровно сорок. Ну вот ты и себя отыграл, и весь автобус. Можешь вернуть его на исходную точку, со всеми живыми бабуськами. Как это тебе нравится? Между прочим, принято решение уничтожить твой город.
ВЛАД. Играй давай.
ИГРОК. Поучаствовать не хочешь?
ВЛАД. Прицельно бомбы кидать?
ИГРОК. Ты разве не патриот своего города? Или считаешь что это устаревшее понятие.
ВЛАД. Ты чего-то сегодня сильно красноречивый. Был бы женщиной – ладно, многоговорящий мужик внушает только пренебрежение.
ИГРОК. И все же. Ну не верю, что ты не патриот своего города.
ВЛАД. Мой город для меня продолжение меня самого, как третья рука, или четвертая нога. Как можно любить или не любить свою руку. Какая есть – такая есть.
ИГРОК. А когда ей собираются нанести сильный ущерб, то что?
ВЛАД. Тебе-то что с этого?
ИГРОК. Мне нравится, когда находятся человекообразные насекомые, которые пытаются воспротивиться должному порядку вещей. Ну что, слабо? Разве не у вас привычка после сделанного, кусать себе локти и думать, что все можно было сделать по-другому.
ВЛАД. Не хочу.
ИГРОК. Влад, ты что, не понял? Тебе предлагают вернуться в прежнюю жизнь и проиграть ее по-новому.
ВЛАД. Мне и здесь хорошо.
ИГРОК. А если я скажу, что тебе все простили: и утонувший автобус с женщинами и джип с бандюганами.
ВЛАД. Все равно нет.
ИГРОК. А вывезти из обреченного города свою мать и еще тридцать девять человек?
ВЛАД. Нет.
ИГРОК. Проклятие! А я говорю, что ты пойдешь и сделаешь!
ВЛАД. Нет!
ИГРОК. Да!
ВЛАД. Нет!!
ИГРОК. А я сказал, да!!! (Затемнение.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Площадка перед развалинами одноэтажного особняка, вымощенная двумя
десятками белых плиток. Слышны отдаленные выстрелы.
Входят Наводчик, Туристка и Компаньонка.
НАВОДЧИК. Ступайте только по белым плиткам.
ТУРИСТКА. Почему? (Прыгает по плиткам вместе с Компаньонкой.)
НАВОДЧИК. Это зоны безопасности. Кто с них сходит, тот автоматически перестает быть туристом, со всеми вытекающими последствиями.
КОМПАНЬОНКА. А какие это последствия?
Выстрелы прекращаются.
ТУРИСТКА. Почему прекратили стрелять?
НАВОДЧИК. Технический перерыв. Каждый час на десять минут технический перерыв, чтобы обыватели успели сбегать за продуктами, да и самим бандюганам расслабиться, перекурить, куснуть что-нибудь.
ТУРИСТКА. Сейчас у вашего городка совсем мирный вид. Прямо не верится, что он главный бандитский город планеты.
НАВОДЧИК. Это все новое положение о преступности виновато, что ООН пять лет назад приняло. Что преступность определяется не экономическими, политическими или национальными причинами, а простой агрессивностью всех ко всем. Этого добра у нас и оказалось выше крыши. Чечня и Колумбия могут отдыхать.
ТУРИСТКА. А почему не Москва и не Питер? А ваш райцентр?
НАВОДЧИК. Там приезжих слишком много, пока привыкнут, освоятся. А у нас этой паузы нет. Кто главный враг русского человека? – Другой русский человек. Вот и жрем друг друга по правилам и без правил. А где остальные?
КОМПАНЬОНКА. Остались в автобусе. Очень недовольны, что у вас нет удобных подъездов. Всюду приходится ногами ходить.
НАВОДЧИК. Тем хуже для них. Потому что здесь про нашего Влада самое главное. Вот этот самый дом. При его штурме погибло семь омоновцев.
ТУРИСТКА. И что с тех пор здесь никто не живет?
НАВОДЧИК. Пробовали отстроить заново, но все что строилось днем, ночью разрушала неведомая сила.
КОМПАНЬОНКА. Неведомая? Как интересно!
НАВОДЧИК. За ней не могли уследить никакие сторожа и скрытые камеры. Так все это и бросили.
Компаньонка по рассеянности сходит с белого квадрата.
Осторожней!
На сцену выскакивают с устрашающим видом Орех и Бантик
увешенные оружием.
Не двигайтесь! Только в глаза им не смотрите.
Туристка и Компаньонка в ужасе замирают. Орех, как главарь, обходит их
вокруг, высматривая, стоят ли они на квадратах, потом делает знак
Бантику и вместе с ним стремительно удаляется.
Уф! Я же говорил, не сходить с белых квадратов.
ТУРИСТКА. Они даже ничего не сказали.
НАВОДЧИК. У нас предпочитают нападать без лишних слов. Спрашивать закурить это для условных хулиганов, не для настоящих.
ТУРИСТКА. Теперь я, кажется, понимаю.
Появляется Игрок с записной книжкой в руках, что-то пишет.
Его никто не видит.
КОМПАНЬОНКА. А Ксана, вы обещали, что мы ее увидим.
НАВОДЧИК. Придется подождать. Она приходит минута в минуту. Вот она!
В глубине сцены проходит Ксана с зажженной свечой в руке.
КОМПАНЬОНКА. А с ней заговорить можно?
НАВОДЧИК. Ни в коем случае. Сейчас она зажжет свечу Влада.
Ксана от своей свечи зажигает стоящую в нише свечу.
Смотрите. Ничто не мешает той свече гореть. Если она погаснет, значит, Влад ответил.
Свеча гаснет. Компаньонка испуганно вскрикивает. Ксана уходит.
ТУРИСТКА. Нюра, ну почему ты такая истеричка?
КОМПАНЬОНКА. Юлия Альбертовна, неужели у вас у самой сердце не дрогнуло?
ТУРИСТКА. Хватит, что твое сердце дрожит за нас двоих.
НАВОДЧИК. Я вижу, вы относитесь ко всему по-прежнему скептически.
ТУРИСТКА. Ну почему же? Все это вполне красочно.
КОМПАНЬОНКА. Юлия Альбертовна сама в рекламном бизнесе работала, всегда ценит хорошую упаковку любого товара.
НАВОДЧИК. Основное отличие Влада от обычных бандитов было, что он жил очень скромно. За это его терпеть не могли ни правоохранительные органы, ни другие бандиты.
ТУРИСТКА. А правоохранительные органы почему?
НАВОДЧИК. Потому что он не вписывался ни в одну их схему. Грабил банк, а потом на всю сумму устраивал уличный банкет для всего города. И все были довольны, даже ограбленные банкиры.
КОМПАНЬОНКА. А Ксана, Ксана? Как они познакомились?
НАВОДЧИК. Вам официальную версию или то, что было на самом деле?
КОМПАНЬОНКА. А какая лучше?
Пауза.
ТУРИСТКА. Это называется эксклюзив, не так ли? (Протягивает Наводчику купюру.)
НАВОДЧИК. Совершенно верно и будет не совсем правильно, если вы это расскажите остальной группе. По официальной версии он спас ее из рук других бандитов, которые хотели ее... как бы это поделикатней выразиться?
ТУРИСТКА. Понятно.
НАВОДЧИК. На самом деле это она в детстве спасла его от банды подростков, сказала, что он ее брат. Один детский эпизод, но Влад его запомнил на всю жизнь.
КОМПАНЬОНКА. А Ксана?
НАВОДЧИК. Ну и Ксана тоже. С чего ей в детстве было его спасать, если она еще тогда на него глаз не положила. Знаете, когда люди десятилетиями друг о друге помнят и думают, то между ними и образуется данная астральная связь. Вы видели сами. И так каждый день уже десять лет подряд. Одно только любовное свидание было у них тогда, и после судьба разлучила. И эти свечи как их две любящие души, которым достаточно обратиться друг к другу: «Ты здесь?» – «Я здесь». И ничего больше не надо.
ТУРИСТКА. А как же автобус?
НАВОДЧИК. Какой автобус?
ТУРИСТКА. Тот, утонувший с сорока женщинами.
НАВОДЧИК. Вот вы о чем. Не было автобуса. Вернее он был, но Влад тут не при чем. Его в автобусе не было.
ТУРИСТКА. Да, его среди утонувших не нашли, но было написано, что он был за рулем.
НАВОДЧИК. Ох уж эти журналистские расследования, вечно они все распишут, что мать родная не узнает. Путают с другим случаем, когда его Копченый с дружбанами под пистолетами к себе в джип посадил, и Влад их с плотины в водохранилище скинул. Да, это было. И эти трое точно утонули, а Влад выплыл. А журналюги потом это на автобус перенесли. Ну с чего ему было топить этих женщин? С чего?
ТУРИСТКА. Говорят, это были матери ваших главных бандитов.
НАВОДЧИК. Я вам точно скажу. День Поминовения Родителей был тогда. Все чинно, пристойно. И вдруг пальба началась. Нынешний мэр, он тогда был главный авторитет, и говорит, пусть женщин увезут, потом будем разбираться. На плотине рулевое управление отказало, и автобус упал в водохранилище. Водитель, кстати, тоже утонул. И это был не Влад.
Игрок уходит.
КОМПАНЬОНКА. А еще что-нибудь про Влада, эксклюзивное.
НАВОДЧИК. Он был необычный бандит, я же вам говорю. Таких сейчас уже нет. В девятнадцать лет держал в страхе весь наш стотысячный город. Матери пугали им сыновей-подростков, а отцы не выпускали двадцатилетних телок, о, простите, я хотел сказать дочерей, после девяти вечера за порог.
КОМПАНЬОНКА. А какое это было свидание? Ну с Ксаной?
ТУРИСТКА. Нюра, помолчи. Так все-таки, куда ваш Влад делся?
НАВОДЧИК. Когда человек внезапно исчезает, куда он может деться? В асфальт закатали, в бетон замуровали, с камнем на дне водохранилища.
Входят Орех и Бантик уже без оружия, ставят столик, на него кладут
коробки с водкой и бутербродами. Орех разбрасывает несколько белых
плиток, чтобы туристкам было безопасно подойти к столику.
ОРЕХ. Бесплатное угощение для всех желающих.
КОМПАНЬОНКА (Наводчику). Что это?
НАВОДЧИК. Возрождаются добрые старые традиции Влада.
ТУРИСТКА. Ведь это они к нам только что подходили.
НАВОДЧИК. Не помню. Они для меня все на одно лицо.
ОРЕХ. Бесплатное, я сказал. Водка и бутерброды. Отказываться нельзя.
НАВОДЧИК. Вы уж уступите, а то не отстанет.
ОРЕХ. Последний раз говорю: бесплатное. Это водка и закусь. Или непонятно? Халява, дамочки, халява!
ТУРИСТКА. Не имею ни малейшего желания, если и халява.
ОРЕХ (Наводчику). Они что, не русские?
КОМПАНЬОНКА. Мы непьющие русские.
ТУРИСТКА. Ему этого не понять.
ОРЕХ. Пей. Или я тебе в глотку волью.
КОМПАНЬОНКА. Какой ужас!
ТУРИСТКА. Грубиян!
Туристка и Компаньонка убегают.
НАВОДЧИК. Это он так шутит. (Убегает за ними.)
БАНТИК. Очаровательно! Опять ты всех распугал.
ОРЕХ. Молчи, Бантик, получишь у меня.
БАНТИК. Ну почему ты так груб? У тебя же такая родословная: семь поколений чистых рецидивистов. Влад себе наверняка такого не позволял.
ОРЕХ. Замолчи о Владе.
БАНТИК. А правда, что он тебя три раза метелил?
ОРЕХ. Последний раз была почти ничья. Если бы я тогда не поскользнулся...
Возвращается Наводчик.
НАВОДЧИК. Какого черта! Умней ничего не могли придумать?
ОРЕХ. Это же была твоя идея.
НАВОДЧИК. Да, моя. Но когда тут двадцать мужиков и двадцать баб, а не две старые девы.
ОРЕХ. А мы насчет старых дев не договаривались.
НАВОДЧИК. Ну так думать нужно по обстановке, а не по собственной дури.
БАНТИК. Одного не пойму, то вы говорите, что он джинсами в палатке торговал, то спасался от шоблы бегством, то водку всему городу выставлял. Потом выяснится, что он вообще никого пальцем не трогал.
ОРЕХ (Бантику). Что на меня смотришь? Я же сказал: он со мной три раза дрался и не мог победить.
НАВОДЧИК. Ну не преувеличивай.
ОРЕХ. Что вы с ним ко мне пристали. Я не Влад, сколько можно говорить. Я Орех, вы слышали, Орех.
Входит Ксана.
КСАНА. А вам бы только поорать на весь километр.
НАВОДЧИК. Ты видела, что он наделал?
КСАНА. Не видела, но какое это имеет значение. Он не со зла.
НАВОДЧИК. Он лишил нас законного гонорара, только и всего.
БАНТИК. А сколько раз еще лишит.
ОРЕХ (Бантику). Ты, пацан!
НАВОДЧИК. Только не на работе. (Ксане.) Ты сегодня шла слишком быстро.
КСАНА. Вчера слишком медленно, сегодня слишком быстро, завтра опять что-то не так.
НАВОДЧИК. Не скандаль. Уже и сказать нельзя.
ОРЕХ. Ну что, куколка, сегодня я твой на весь вечер.
КСАНА. Сегодня не получится.
ОРЕХ. Почему?
КСАНА. Мне с каждым днем все трудней и трудней это дается.
ОРЕХ. Что, двадцать метров пройти со свечкой невмоготу?
КСАНА. Представь себе. Раньше я об этом и не думала, а теперь словно гири на плечи давят. Как будто что-то внутри меня против этого упирается. После каждого прохода чувствую себя на два года постаревшей.
НАВОДЧИК. Меньше надо мистику читать.
ОРЕХ. Если будешь с кислой физиономией как прошлый раз весь вечер, то тогда точно не приходи.
КСАНА. Не получится с веселой.
ОРЕХ. Ну тогда привет. Если передумаешь, жду где всегда. (Уходит.)
НАВОДЧИК. Ты это не придумала? Насчет гирь.
КСАНА. Как это придумаешь? Я же с потусторонним миром разговариваю, сам научил.
НАВОДЧИК. Ладно, еще один сеанс и пошабашим. Ну, давай, кормилица. Выпьешь потом стакан водки, завернешься в верблюжье одеяло, и к утру как рукой снимет. (Уводит Ксану.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Квартира матери Влада. Мать сидит в кресле и вяжет. На авансцену выходит
Игрок с записной книжкой. Он все слышит и видит, его не видят. Входит Влад.
МАТЬ. Глаша, это ты?
ВЛАД. Мама, это я, твой сын. Я вернулся.
МАТЬ. Вижу. Еще один рядок. Ты надолго?
ВЛАД. Меня десять лет не было дома. Это все, что ты хочешь спросить?
МАТЬ. Ты же знаешь, сын, что я сразу никогда ни о чем не спрашиваю. Я вижу, ты жив и здоров, остальное потом. Ну вот. (Откладывает вязание в сторону.) Подойди. (Пытается влепить сыну пощечину, Влад уворачивается.) Всегда так, даже наказать тебя у меня не получается. Всю жизнь не получалось… Ты высшее образование получил?
ВЛАД. Не-а.
МАТЬ. Женат?
ВЛАД. Не-а.
МАТЬ. Дети есть?
ВЛАД. Не-а.
МАТЬ. Что, даже внебрачных детей нет? Чем же ты все это время занимался?
ВЛАД. Скажи, этот автобус, его помнят?
МАТЬ. Что-что, а это трудно забыть.
ВЛАД. И кто больше теперь на меня охотится: милиция или братва?
МАТЬ. Следствие обнаружило, что кто-то намеренно повредил рулевое управление. Ты был не при чем. Все меня жалеют до сих пор. А я так и знала, что ты выкарабкаешься, только никому не говорила. Ты совсем не изменился. Это где же теперь такие курортные зоны, где наших охломонов на десять лет принимают?
ВЛАД. Я не был в зоне, мама.
МАТЬ. Не поняла.
ВЛАД. Вообще-то вру. Именно в особой зоне и был все это время.
Игрок делает негодующее движение.
МАТЬ. То-то же.
ВЛАД. Выходит, меня признали невиновным?
МАТЬ. За автобус, да.
ВЛАД. А за что нет?
МАТЬ. Тебе лучше знать.
ВЛАД. Я пришел, чтобы увезти тебя отсюда.
МАТЬ. Зачем?
ВЛАД. Помнишь, ты говорила, что в таких условиях жить невозможно.
МАТЬ. Я это говорила?
ВЛАД. На свете есть города, где не слышно сирен и выстрелов, где вечером можно выйти на улицу, где дети не играют в убитых и изнасилованных.
МАТЬ. Сейчас это все вошло в определенные рамки, и если соблюдать правила, то жить вполне безопасно. Строится международный аэропорт и пять отелей-люкс. Мэр обещает, что скоро мы будем купаться в золоте.
ВЛАД. Мама, вы не будете купаться в золоте.
МАТЬ. Есть будешь?
ВЛАД. Я не голоден.
МАТЬ. Почему на тебе твой старый костюм? Даже ни чуть-чуть не износился. Ты стал аккуратно носить вещи. Не хочешь переодеться в домашнее?
ВЛАД. Мама, ты должна срочно уехать из города.
МАТЬ. Вот еще. И не подумаю.
Входит Глаша.
ГЛАША. Тетя Тома, тетя Тома, милиция! (Владу.) Здравствуйте. Они оцепили весь дом, сейчас будут здесь.
МАТЬ. Ну и что ты предлагаешь?
ГЛАША. Я знаю, как его спасти.
МАТЬ. Как?
ГЛАША. Через туалет. Там нужно только выбить тонкую заднюю стенку и окажешься в туалете из другого подъезда.
МАТЬ. Туалет – это остроумно. (Владу.) Ну что ж, иди в туалет.
ВЛАД (о Глаше). Кто это?
МАТЬ. Твой очередной ангел хранитель. Иди.
Глаша и Влад уходят. Игрок уходит тоже. Мать берется снова за вязание.
Сломают туалет, а потом с соседями объясняться еще.
Входят Майор и Сержант милиции.
МАЙОР. Где он?
МАТЬ. Под диваном смотрели?
МАЙОР (Сержанту). На кухню и в спальню. (Сержант выходит.) Наши камеры засекли вашего сына, когда он входил сюда.
МАТЬ. И что теперь?
МАЙОР. Тамара Сергеевна, голубушка, ну вы же сами всегда хотели, чтобы ваш сын исправился. Ну так помогите ему и нам.
МАТЬ. Еще два рядка.
Входит Сержант.
СЕРЖАНТ. Пусто.
МАЙОР. Ванная и туалет.
Сержант выходит.
Мы же вашего Влада не от закона спасти хотим, а от его подельников.
МАТЬ. Еще рядок.
Вбегает Сержант.
СЕРЖАНТ. Через туалет в соседний подъезд ушел.
Майор и Сержант убегают.
МАТЬ (откладывает вязание). Так что спросить хотели?
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Кабинет мэра. Мэр за столом просматривает бумаги. Входит Туристка.
ТУРИСТКА. Вы позволите? (Присаживается на стул.) Ваша секретарша куда-то вышла, поэтому я просто, без доклада.
МЭР. С кем имею честь?
ТУРИСТКА. Юлия Альбертовна, если не возражаете. Я сегодня прошлась по всем вашим достопримечательностям...
МЭР. Тогда это к моему помощнику. Вопросами культуры и туризма он занимается.
ТУРИСТКА. Культуры? Ах вот оно как у вас называется.
МЭР. Вы знаете, я иногда бываю немного занят...
ТУРИСТКА. Я тоже не для своего удовольствия здесь. Старший инспектор Главного статистического управления. Вот мое удостоверение.
Мэр рассматривает удостоверение. Входит невидимый Игрок.
МЭР. Я вас внимательно слушаю.
ТУРИСТКА. По представленным вами данным, каждый третий житель вашего города, включая грудных младенцев и инвалидов, является убийцей, насильником и грабителем.
МЭР. Если честно, эти цифры еще несколько занижены.
ТУРИСТКА. Сегодня я обнаружила любопытную вещь: те, кто грабит, через десять минут превращаются в мирных торговцев и наоборот.
МЭР. Естественно, людям надоедает таскать на себе все это оружие и хочется каких-то перемен.
ТУРИСТКА. А стражи порядка, им тоже свойственно для разнообразия превращаться в бандитов?
МЭР. Вы знаете, свое свободное от работы время любой человек волен проводить как ему заблагорассудится.
ТУРИСТКА. Мне сказали, что десять лет назад вы сами были здесь главным криминальным авторитетом. Это так?
МЭР. Вы будете долго смеяться, но я исправился.
ТУРИСТКА. Многие факты говорят, что вы искусственно поддерживаете высокий уровень городского бандитизма.
МЭР. Напротив, я его всячески сдерживаю. (Указывает на бумаги.) Вы знаете что это? Это петиции в городской совет. Берем первую попавшуюся. Вот предложение убийство жены, тещи и собутыльника по понедельникам не считать тяжким преступлением, так, мелкое хулиганство. Почему не в воскресенье, когда у нас больше стреляют? Потому что убийство в воскресенье это удовольствие, а в понедельник, с хорошего бодуна, как избавление от стресса. Каково? Или еще. Союз нереализованных женщин предлагает считать групповым изнасилованием только изнасилование четырьмя и более мужчинами. Вам мало? Общество инвалидов намерено отказаться от льгот безопасности. Старичкам тоже захотелось острых ощущений. И все застревает у меня здесь. Я делаю так, чтобы не давать им хода.
ТУРИСТКА. Но и того, что есть, более чем достаточно. Даже все достопримечательности связаны у вас только с бандитами.
МЭР. Нашему райцентру без малого восемьсот лет. В стороне от войн и революций он за это время произвел на свет трех московских профессоров, двух ничем не примечательных генералов, одного ученого-химика с каким-то новым альгидридом и купца-мецената, который в восемьсот двенадцатом году за свой счет экипировал два эскадрона гусар. У любого города со временем вырабатывается его специализация. Специализация нашего города – производство уголовников.
ТУРИСТКА. Вы так спокойно об этом говорите.
МЭР. Я ответил на все ваши вопросы?
ТУРИСТКА. А этот ваш главный бандюган Влад? Я так и не поняла, чем он прославился? Почему все так с ним носятся? То какой-то джип утопил, то автобус.
МЭР. Ирония судьбы: человек, который меньше всего хотел стать бандитом, стал настоящей бандитской иконой.
ТУРИСТКА. Это как же?
МЭР. Он пронесся по жизни нашего города яркой звездой и исчез в девятнадцать лет.
ТУРИСТКА. По-моему, на эту роль больше подошелся бы самый звероподобный громила, а не такой тинейджер.
МЭР. Ну, не скажите. Кому нужны старые обрюзгшие воры в законе? Всегда приятней смотреть на что-то молодое и привлекательное. На городском сходняке пять лет назад так и порешили, чтобы никому не было обидно: раскручиваем молодого и романтичного.
ТУРИСТКА. Выходит, он у вас как памятник неизвестному солдату.
МЭР. Выходит, так. Кстати, этот памятник через десять минут будет доставлен в мой кабинет.
Телефонный звонок.
(В трубку.) Да... Как ушел? Через туалет? Ты никому не говорил?.. Все. Никому ни слова и живо сюда. (Кладет трубку.) Не будет памятника. Он ускользнул. Представляете, соседская девчонка вывела его через туалет.
ТУРИСТКА. Кого? Влада? Тот, который утопил сорок женщин? Постойте, если тогда вы были главным авторитетом, то там была и ваша мать.
МЭР. Не будем это обсуждать.
ТУРИСТКА. Почему же?
МЭР. Ваши родные места что, специализируются на наглых беспардонных бабах?
ТУРИСТКА. Так значит, это все правда?
МЭР. Что, правда? Как меня бесят эти посторонние рассуждения. Этакая вселенская дурь добропорядочного здравого смысла. А то, что ни один из нас, чьи матери тогда погибли, не вернулся потом к криминалу, это как? Что двадцать из нас ушли в религию, а еще двадцать сейчас честнейшие менеджеры и предприниматели.
ТУРИСТКА. Ну так устраивайте каждый год подобное очищающее жертвоприношение? Смотришь, и очиститесь. Кстати, почему именно матери, а не, скажем, ваши дети?
МЭР. Гибель детей нас еще бы больше озлобила. А матери, они да, виноваты, потому что породили нас.
ТУРИСТКА. А откуда он взялся этот ваш Влад? Просто взял и вернулся домой?
МЭР. Наверно, думал, что про него уже все забыли. А не тут-то было?
ТУРИСТКА. Теперь вы будете стремиться отомстить ему?
МЭР. Кому? Владу? Значит, вы опять ничего не поняли.
ТУРИСТКА. Вы все здесь сумасшедшие. И весь ваш город давно пора...
МЭР. Что?
ТУРИСТКА. Вы позорите страну и весь человеческий род.
МЭР. И только-то? Это все что угодно, только не позор. Вы же сами сказали, что прошлись по всем нашим достопримечательностям. По всем! Значит, хотели увидеть все.
Игрок уходит.
ТУРИСТКА. Я не хочу с вами спорить. Я подготовлю доклад, какой посчитаю нужным.
МЭР. Да уж постарайтесь.
ТУРИСТКА. Да уж постараюсь. (Уходит.)
МЭР. Вот же цаца!
Входит Майор.
Ну, рассказывай. И как такое могло случиться?
МАЙОР. Людей не хватает. Весь дом не смогли оцепить.
МЭР. Скажи, а почему ты, собственно, кинулся его арестовывать?
МАЙОР. Ну так старое распоряжение было. Еще до твоего мэрства. За такую биографию можно без суда и следствия.
МЭР. А какая биография?
МАЙОР. Только по официальным данным больше пятисот драк и нападений.
МЭР. На кого нападений?
МАЙОР. Ну-у... А Копченый с двумя дружбанами?
МЭР. Он их за горло брал, под воду тащил?
МАЙОР. Я не понимаю. Мне не надо его ловить?
МЭР. Давай так: официально мы его ловим, но поймать никак не можем. Лады?
МАЙОР. Мое дело телячье. Что власть прикажет.
МЭР. Ой, ой, ой! Но все-таки, как он от тебя мог уйти?
МАЙОР. А как он всегда от нас уходил. Помнишь, как мы его тогда к парку гнали?
МЭР. Это когда он на бегу Фефу и Лёника уделал?
МАЙОР. Кто бы нам тогда сказал, что ты будешь мэром, а я начальником УВД?
МЭР. Говори за себя, я еще генеральным секретарем ООН стать думаю.
МАЙОР. Давай, давай.
МЭР. В общем, ты понял, без моей команды ни-ни. Будем хищников приручать, а не плеткой бить.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Площадка перед развалинами особняка. Входят Глаша и Влад.
ГЛАША. А это узнаете? Последний ваш приют в нашем городе.
ВЛАД. Мой приют? Что я здесь мог делать?
ГЛАША. А Ксана, вы помните Ксану? Она вас помнит. Так я и знала, мужчины никогда не ценят и не помнят преданных им женщин.
ВЛАД. Девочка, ты что, в цирке работаешь?
ГЛАША. Почему в цирке?
ВЛАД. Потому что фокусы показываешь. Ладно, все, остановились. Спасибо, что вывела. Теперь иди домой.
ГЛАША. Вы прятались все это время, да?
ВЛАД. Да, да, ступай.
ГЛАША. Тетя Тома каждый день за вас богу молилась.
ВЛАД. А что бывает такое, что мать за своего сына не молится?
ГЛАША. Неужели вы такой бессердечный?
ВЛАД. Ты, наверное, из Черного креста и Черного полумесяца?
ГЛАША. Какого еще Черного креста?
ВЛАД. Который вмешивается, когда его вовсе не просят. Как ты вообще про этот туалет сообразила?
ГЛАША. Мне неделю назад приснилось, что вы вернулись и вас милиция ловит. Я стала думать, как вам убежать и придумала. Спрячемся, сюда идут. (Прячутся.)
Входят Наводчик и туристы, супружеская пара.
НАВОДЧИК. Только по белым плиткам, пожалуйста.
МУЖ. А то что?
НАВОДЧИК. Женщинам может и ничего, а мужикам последнее время пошла мода гениталии отстреливать.
МУЖ. В путеводителе об этом ни слова. (Опасливо прыгает по плиткам.)
НАВОДЧИК. Вот этот самый дом. При его штурме погибло десять омоновцев.
МУЖ. А говорят, он дрался только руками?
НАВОДЧИК. Голыми руками тоже иногда можно убить.
МУЖ. Десять омоновцев голыми руками – такого просто не может быть.
НАВОДЧИК. Вы хотите убедиться, как это может быть?
МУЖ. Что вы имеете в виду?
НАВОДЧИК. Только свиснуть и ребятишки с кастетами тут же набегут.
ЖЕНА. Дорогой, зачем тебе этот стресс?
МУЖ (указывает на столик с водкой) А это нам?
НАВОДЧИК. Тихо! Вот она.
В глубине сцены вновь проходит Ксана с зажженной свечой в руках.
ЖЕНА. А сколько ей лет? Почему ее лица не видно?
НАВОДЧИК. Если свеча погаснет, значит, Влад отозвался.
Свеча в нише гаснет.
ЖЕНА. А теперь она с ним разговаривать будет?
Ксана уходит.
А почему она с ним не поговорила, если он отозвался?
МУЖ (указывает на столик). Ну так что?
НАВОДЧИК. Да, пожалуйста.
Подходят к столику. Поднимают рюмки.
А дама?
МУЖ. Дама водку не пьет. Ну, за вашу астральную любовь! (Пьет и закусывает.) Слушай, а почему к нему вдруг снова вспыхнул весь этот интерес? Ведь еще пять лет назад о нем уже никто не вспоминал. И вдруг все снова заговорили. Что, вот из-за этого?
НАВОДЧИК. Не только. Знаете, в нашем городе кто ни разу не сидел, тот и человеком не считается. А он ни разу не сидел и при этом был самым первым. Его еще называли самородком кулачного боя. Другие годами корячатся, отрабатывают всякое каратэ, а у него все было от природы.
МУЖ. Где-то читал, что он вовсе не хотел быть бандитом.
НАВОДЧИК. А кто его спросит? Высокий, с виду неповоротливый, в очках. Ему только стоило спуститься во двор, как все хулиганье немедленно начинало к нему цепляться. И ведь знали, что он никогда ни одной драки не проиграл, и все равно цеплялись. Он так в очках всегда и дрался. И ни разу никто ему по очкам попасть не мог.
МУЖ. А когда шоблой?
НАВОДЧИК. Шоблой тоже не получалось. Есть такие везунчики, которые с десятого этажа падают – и ни одной царапины. Вон и он был такой же.
МУЖ. Как же везунчик, когда все же погиб?
НАВОДЧИК. А его труп никто не видел. Раз – и нет человека. Думаю, что мы так его достали, что он просто вычеркнул весь наш город из своей жизни и напрочь его забыл. У нас только так и можно – сжечь за собой все мосты. Иначе непременно потянет назад.
ЖЕНА. Вы с такой теплотой о нем рассказываете... Хорошо знали его?
НАВОДЧИК. Ну, друзей у него никогда не было. Я единственный, с кем он никогда не дрался, то есть почти друг.
МУЖ. И все равно непонятно, почему именно он выбран у вас в качестве главной культовой фигуры.
НАВОДЧИК. Ну а кого еще? Все бандитское при нем, и сам в то же время не бандит.
МУЖ. Вообще как вы умудрились в самые бандитские города пролезть: ни серийных убийц, ни секс-маньяков.
НАВОДЧИК. Так же как французы по статистике больше алкаши, чем русские, мы в среднем по два раза в месяц хорошо нажираемся, а они лишь на четверть пьяные, но зато каждый день. Так и у нас. Все парни и две трети девиц готовы каждый день дубасить друг друга почем зря, отсюда и такой компьютерный результат.
ЖЕНА. А эта девушка, она когда в него влюбилась?
НАВОДЧИК. Когда девушку спасают от других бандитов, она просто обречена влюбиться в своего спасителя.
ЖЕНА. А как это было?
НАВОДЧИК. Вам официальную версию, или то, что было на самом деле?
ЖЕНА (Мужу). Ну пожалуйста.
Муж дает Наводчику купюру.
НАВОДЧИК. На самом деле, это не бандиты, а наши бравые блюстители порядка решили поразвлечься с девушкой, ее брат был в банде, знали, что она шум подымать не будет. Владу сказали, и он тут же сделал налет на отделение милиции, отбил голыми руками Ксану у пяти вооруженных ментов.
МУЖ. Будет, заливать.
НАВОДЧИК. Да истинная правда.
ЖЕНА. Нам пора.
Наводчик, Муж и Жена уходят. Выходят Влад и Глаша. Следом Игрок.
ГЛАША. Вот вы оказывается какой!
ВЛАД. Что вот так оно каждый день и происходит?
ГЛАША. Вам не понравилось? Вы пойдете к ней?
ВЛАД. К кому? Да успокойся ты!
ГЛАША. Вы стесняетесь, я знаю. Тетя Тома говорила, что вы ужасно стеснительный. Никогда ни в чем заветном не признаетесь.
ВЛАД. Ты, собственно, кто такая?
ГЛАША. Я Глаша, новая соседка вашей матери.
ВЛАД. И наверно ходишь для нее за хлебом, молоком, лекарствами...
ГЛАША. Да, а как вы догадались?
ВЛАД. А она тебе за это шарфы и кофты вяжет?
ГЛАША. Платье. А что? Вам это смешно?
ВЛАД. Нет, просто моя мать умеет навязывать свою волю окружающим.
ГЛАША. Всем, кроме вас, вы хотите сказать.
ВЛАД. Мне она навязала свою волю в наибольшей степени.
ГЛАША. А мне она говорила, что вы ее никогда не слушались.
ВЛАД. Когда женщина с двух лет одна воспитывает единственного сына, у нее возникают определенные навязчивые идеи.
ГЛАША. Как вы можете так о своей матери! Не она же учила вас...
ВЛАД. Да, нападать на людей она точно не учила. Зато каждый божий день твердила одно и то же...
ГЛАША. Что? Не хотите говорить?
ВЛАД. «Мужчина должен быть выдающимся, потому что средний мужчина это еще хуже, чем ничтожный мужчина».
ГЛАША. Почему вам не нравится эта фраза. По-моему очень хорошая и умная.
ВЛАД. Ладно, умная. Спасибо что выручила, а теперь прощай.
ГЛАША. А куда вы? Вас тут же поймают.
ВЛАД. Пускай об этом кто-то другой позаботится. Иди.
ГЛАША. Вы меня прогоняете?
ВЛАД. Именно.
ГЛАША. Думаете, моя помощь больше вам не понадобится?
ВЛАД. Тогда и позову. Пока.
ГЛАША. Пока. (Уходит.)
Входит Наводчик, ищет на земле потерянную вещь.
НАВОДЧИК. Да нету тут никакой косметички. (Увидел Влада.) Ты?
ВЛАД. Ты так меня доходчиво с того света вызывал, что я взял и явился.
НАВОДЧИК. Вот это да! Ничуть не изменился. Вот что значит, безмятежность духа! Слушай, тебя никто не видел?
ВЛАД. За мной уже милиция по всему городу гонялась.
НАВОДЧИК. Ч-черт! А как они узнали? Ведь тебя же нет.
ВЛАД. Не задавай глупых вопросов. Скажи: причем тут десять омоновцев?
НАВОДЧИК. Думаешь, легко несуществующему человеку придумать биографию и расписать ее по минутам?
ВЛАД. Похоже, ты нашел свое призвание.
НАВОДЧИК. А что? Так оно и есть. Ты вот сам колись. Вынырнул, выплыл и где десять лет?
ВЛАД. Долго объяснять.
НАВОДЧИК. Хорошо, это потом. Сейчас тебе, я полагаю, надо срочно спрятаться?
ВЛАД. Родная мать фактически выгнала меня из дома.
НАВОДЧИК. Да, у тети Томы еще тот характер. Обожди, я сейчас. (Уходит.)
ВЛАД. Выходит, что я редкий везунчик. (Замечает Игрока.) А ты что здесь делаешь?
ИГРОК. Не обращай внимания. Меня – нет.
Входят Наводчик и Ксана.
НАВОДЧИК. Вот тебе твой мистический герой. Приюти и обогрей. (Владу.) Извини, очень спешу. Увидимся. (Уходит.)
КСАНА. Я думала, Наводчик шутит.
ВЛАД. Его за это и Наводчиком прозвали, что он всегда пытался соединить людей с их желаниями.
КСАНА. Так вы не самозванец?
ВЛАД. На десять омоновцев конечно самозванец. А в остальном...
КСАНА. Вы все слышали?
ВЛАД. Пришлось.
КСАНА. Я иногда сама не понимаю, где правда, где ложь.
ВЛАД. А с этой свечкой кто придумал?
КСАНА. Немножко я, немножко Наводчик.
ВЛАД. И что, кому-то это нравится?
КСАНА. Не то слово. Наш самый популярный аттракцион. Пять лет уже.
ВЛАД. И не надоело.
КСАНА. Нет.
Слышны отдаленные выстрелы.
Опять начали. Скажите, а вы сами не такой?
ВЛАД. Какой?
КСАНА. Вам было девятнадцать лет, когда вы исчезли. Наводчик говорит, что у вас даже девушки не было. Ну, я имею в виду, постоянной.
ВЛАД. Однажды я услышал, как кричит девушка, которую тащат в подвал четверо парней.
КСАНА. И что вы сделали?
ВЛАД. Ничего. Эти парни были моими друзьями.
КСАНА. И что?
ВЛАД. Я возненавидел не парней, а девушек.
КСАНА. Это как-то странно, вы не находите?
ВЛАД. Надеюсь, теперь вы не будете мне зажигать свечу?
Пауза.
КСАНА. Наводчик сказал, вам надо спрятаться. Идемте.
Влад подходит к Игроку.
ИГРОК. Ну тебе же сказали: идемте.
Ксана и Влад уходят. Игрок уходит следом за ними.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Столик в ресторане. Входят, пятясь, Орех и Бантик, вооруженные ножами.
ОРЕХ (кричит). Ну что, получили, гаденыши! Уноси, уноси эту мокрицу, пока больше не разукрасили! (Бантику.) Да садись, не бойся. Больше они не сунутся.
Они садятся.
А ты молодцом, даже не ожидал. Эй, чего такой? Что, твоя первая кровь? Тогда надо отметить.
Входит Официантка, ставит перед ними вино и закуску.
Умница, сама догадалась.
ОФИЦИАНТКА. Пятый комплекс, специально для первой крови. Эта салфетка для рук, эта для ножа. (Уходит.)
ОРЕХ (вслед ей). У ты, какая!
БАНТИК (смотрит на нож). Даже никакого сопротивления не почувствовал, как в спелое яблоко.
ОРЕХ. А когда раньше из автомата стрелял?
БАНТИК. Я всегда мимо целил.
ОРЕХ. Ну ты и гусь! Хотя ножом пустить кровь, это да, не то, что из автомата.
Врывается Сержант, хватает Бантика за воротник.
СЕРЖАНТ. Ты Антипа порезал?
ОРЕХ. Ну ты что, командир? У парня первая кровь, посмотри, на нем лица нет, как испереживался.
БАНТИК. Он живой, ничего с ним? С Антипом?
ОРЕХ (Сержанту). Видишь? (Бантику.) Да жив будет твой Антип, на нем все, как на собаке.
СЕРЖАНТ. Неужели первая?
ОРЕХ. А что, не видно? Так не притворяются.
СЕРЖАНТ. Хорошо, если первая, тогда никакого протокола. (В сторону кулис посетителям ресторана.) Я сказал, никакого протокола!
Входит Официантка, подает Сержанту рюмку водки и бутерброд.
ОФИЦИАНТКА. Восьмой комплекс, специально для покладистых ментов.
СЕРЖАНТ. Добро. (Выпивает и закусывает. Посетителям.) Да разойдитесь вы! (Ореху и Бантику.) Хорошо, гуляйте. Только на сегодня все, без второй крови и без третьей.
ОРЕХ. Обижаешь, командир.
Сержант уходит.
Ну вот видишь, даже мент понимает.
Входит Ксана.
КСАНА. Это вы поножовщину устроили?
ОРЕХ. Ну да. Видишь, с его ножа моя кровь стекает. Срочно нужна девчонка меня пожалеть. Ты тоже годишься. Я жду. Жалей меня бедненького.
КСАНА. Ты невыносим. И это мурло я когда-то любила.
ОРЕХ. Что значит, когда-то?
КСАНА. Мне кое-что надо тебе сказать.
ОРЕХ. Что между нами все кончено? Ну что за бабы всегда такие бездарные, даже ничего интересней придумать не могут. Причину, причину давай.
КСАНА. Боюсь, ты не поймешь.
ОРЕХ. А ты попробуй.
КСАНА. Все виновата эта чертова свеча, что я каждый день ношу для Влада. Душа наполняется какими-то неведомыми прекрасными звуками.
ОРЕХ. Что наполняется? (Бантику.) Ты слышал?
КСАНА. Хочется какой-то гармонии, а не ваших криков и грубостей.
ОРЕХ. Ты что, спятила? В покойника влюбилась?
КСАНА. Выходит, так
ОРЕХ. Ну вы посмотрите на нее! Я этому Наводчику шею сверну.
Входит Наводчик.
НАВОДЧИК. Это мне-то? А что, давно пора.
ОРЕХ. Что ты с моей подругой сделал? Она на самом деле влюбилась в нашего супера-пупера Влада.
НАВОДЧИК. Как, уже? И сильно?
КСАНА. Эти двадцать восемь шагов, которые я каждый день прохожу там, они все во мне переворачивают.
БАНТИК. Как вжился человек в образ!
НАВОДЧИК. А живой не разочаровал?
КСАНА. Его жизнь еще сильней, чем нас измочалила.
ОРЕХ. Эй, я чего-то не догоняю. Живой?
НАВОДЧИК. Два часа назад он явился живой и невредимый. И за пятнадцать минут успел еще и нашу неприступную Ксану околдовать.
ОРЕХ. Хорош смеяться.
КСАНА. Я сама отвела его в укромное место.
ОРЕХ. И что, уже?
КСАНА. У тебя только одно на уме.
БАНТИК. Зато самое главное.
ОРЕХ (дает ему подзатыльник). Молчи. (Ксане.) На Влада я тебе своего разрешения не даю. На любого дам, только не на него.
НАВОДЧИК. Ты сам хоть понимаешь, что лепишь? Он Владу поперек дороги стать хочет. Он тебя еще свечку в спальне заставит держать.
ОРЕХ. Не бывать этому! (Ксане.) Ты про эту причину говорила?
НАВОДЧИК. Обождите вы горячиться. Что-то мне Влад в качестве пылкого влюбленного не очень смотрится. Ему сейчас явно не до того.
КСАНА. Я пять лет ждала, подожду еще. Жаль что тогда, десять лет назад с ним были знакомы все кроме меня.
ОРЕХ. Он мне тогда жить не давал, что, и сейчас не будет давать?!
НАВОДЧИК. По-моему, это ты всегда на него нападал, а не он на тебя.
ОРЕХ. Но бил-то не я его, а он меня.
НАВОДЧИК. Против такого аргумента трудно возразить.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Комната в квартире Ксаны, на койке спит Влад. Входит Игрок,
садится в кресло. Влад резко просыпается.
ВЛАД. Что, уже?
ИГРОК. Еще есть время.
ВЛАД. Я еще ничего не выяснил.
ИГРОК. Это твои проблемы.
ВЛАД. Мы же договорились, если они сами откажутся...
ИГРОК. Да, договорились.
ВЛАД. Я их теперь самый главный герой.
ИГРОК. Я в курсе. Сыграем? (Высыпает на столик игральные кости.)
ВЛАД. Нет.
ИГРОК. А зря. Ты ведь знаешь, я иногда люблю терять контроль над ситуацией.
ВЛАД. Зато я не люблю его терять.
ИГРОК. Ты уже отыграл и себя и еще сорок человек. Не хочешь еще пару сотен отыграть?
ВЛАД. Я попытаюсь по-другому.
ИГРОК. Исправить человеческую природу невозможно, я тебе тысячу раз говорил.
ВЛАД. Я попытаюсь.
ИГРОК. Ну, как знаешь.
Входит Глаша, Игрока она не видит.
ГЛАША. Вот вы где, Владислав. А я бы вас лучше могла устроить.
ВЛАД. Чего тебе?
ГЛАША. С вами ваша мама хочет поговорить.
ВЛАД. Хорошо, передай ей, я вечером зайду.
ГЛАША. Она сейчас требует.
ВЛАД. Сейчас? Хорошо, пусть будет сейчас.
ГЛАША. Только не домой.
ВЛАД. А куда?
ГЛАША. К тем развалинам, куда я вас водила.
ВЛАД. Это еще с какой стати?
ГЛАША. Не знаю, так она сказала. Я передам, что вы уже идете, хорошо?
ВЛАД. Хорошо.
Глаша уходит.
Твои штучки?
ИГРОК. Я тут не при чем.
ВЛАД. А если я им все скажу?
ИГРОК. Скажи, почему нет.
ВЛАД. Думаешь, не поверят?
ИГРОК. Возможно, ты их знаешь лучше, чем я. Одного понять не могу: почему вы все так держитесь за свой город. Что мешает вам встать и уйти из него?
ВЛАД. Я сам часто думаю об этом. Очень многие, кто уезжал, потом снова возвращаются сюда. Говорят, там для них слишком пресная жизнь. Но мне кажется, все дело в оптическом прицеле.
ИГРОК. В оптическом прицеле? Что-то новенькое.
ВЛАД. Я имею в виду, что у нас здесь чужие глаза всегда как наведенный на тебя оптический прицел. Если ты кому-то прямо посмотрел в глаза, значит, ты ему бросил вызов и жди самого жесткого ответа. Если ни на кого не поднимать глаз, то можно жить в полной безопасности. Но такого никогда не бывает. Рано или поздно самый затурканный человек решается проверить себя и окружающих. Но делает это совершенно по своей воле. Что-то древнее первобытное входит в нашу дверь, перед чем отступают все библейские заповеди, любые законы человеческого сожительства. Это и наполняет нас таким ощущением жизни, какое не может дать ничто другое. В детстве я никак не мог понять, когда читал, что львы и тигры стараются обойти человека стороной. Думал что это натяжка, что быть такого не может, пока позже не прочитал, что все звери чувствуют исходящую от любого человека энергию убийства. Лучше не скажешь.
ИГРОК. Какой ты впечатлительный, однако.
ВЛАД. А если я откажусь?
ИГРОК. Ты же знаешь, что будет.
ВЛАД. Ты не посмеешь этого сделать. Над тобой тоже есть кто-то. Дай мне больше времени. Я знаю, им самим от этого радости мало. Какой-то выход должен быть.
ИГРОК. Сколько?
ВЛАД. Год.
ИГРОК. Ого! Год терзаний и ожидания неизбежного?
ВЛАД. Пусть будет так.
ИГРОК. А возьму и соглашусь. Почему нет? Ты просто не представляешь, на что себя обрекаешь. (Встает и направляется к выходу.) Ты сам сказал: один год. (Уходит.)
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
Площадка перед развалинами особняка. На стуле сидит Мать,
рядом Глаша. Входят Мэр, Майор и Сержант.
МЭР. Тамара Сергеевна, мы договорились?
МАТЬ. Я забыла, как будет называться его новая должность?
МЭР. Вице-мэр по делам молодежи и правопорядка.
МАТЬ. А это точно вторая должность в нашем городе?
МЭР. По самому максимуму.
МАТЬ. Но вы понимаете, что это все равно уступка с моей стороны. А почему бы вам не отдать ему первую городскую должность?
МЭР. Я бы с удовольствием. Но, понимаете, должность мэра на три четверти состоит из всякого рода публичных выступлений: на торжественных заседаниях, презентациях, юбилеях. Ну вы можете представить своего сына говорящего похвальное слово на похоронах какого-нибудь известного мошенника и жулика?
МАЙОР. Чтобы черное выдавал за белое.
СЕРЖАНТ. Клеймил позором всех хулиганов.
МАТЬ. Разумеется, нет.
МЭР. Ну, вот видите.
МАТЬ. Хорошо.
Мэр, Майор и Сержант уходят.
(Глаше.) А ты что скажешь?
ГЛАША. Вы думаете, он согласится?
МАТЬ. Я не про это.
ГЛАША. Не знаю, я не очень разбираюсь в этих должностях.
Входят Орех, Бантик, Наводчик и Ксана.
НАВОДЧИК. Тамара Сергеевна, мы здесь от имени и по поручению, ну, скажем так, неформальных организаций города.
МАТЬ. Проще сказать, бандитов.
НАВОДЧИК. Ну зачем же так? Бандиты это кто занимается беспределом, мы же просто параллельная городская администрация. К нам приходят те, кто не может добиться помощи и поддержки от официальных чинов, кто хочет для себя чуть более яркой и денежной жизни.
ОРЕХ. О, расписал!
БАНТИК. Умеет.
МАТЬ (на Ксану). А это кто?
НАВОДЧИК. Последние пять лет она для всего нашего города романтическая возлюбленная вашего сына.
МАТЬ. Слышала, слышала. (Ксане). А ну-ка повернись!
Ксана поворачивается.
Недурна. Что она хочет?
НАВОДЧИК. Вашего благословения.
КСАНА. Перестань! Я его совсем не интересую.
НАВОДЧИК. Вашего благословения!
МАТЬ. Влад ее видел уже?
НАВОДЧИК. Мельком.
МАТЬ. И что?
НАВОДЧИК. Он еще не понимает, что только женитьба спасет его от нескольких сотен озверевших поклонниц.
МАТЬ. Это разумно. Только одно условие. Мне нужны внуки.
НАВОДЧИК. Будут, обязательно будут.
МАТЬ. Вот когда будут, тогда и получит благословение.
КСАНА. Я вам что, крольчиха?
НАВОДЧИК (Ореху). Уйми ее.
Орех отводит Ксану в сторону.
(Матери.) Ну так как?
МАТЬ. Что?
НАВОДЧИК. Он должен заниматься тем, что получается у него лучше всего.
МАТЬ. Опять драться в подворотнях?
НАВОДЧИК. Если он подастся в вице-мэры, здесь такое начнется... Лучше если он будет с нами.
МАТЬ. Я подумаю.
Наводчик, Орех, Бантик и Ксана уходят.
(Глаше.) Что скажешь?
ГЛАША. Он уже был с ними, особой радости это ему не принесло.
МАТЬ. У него ум, как у десятилетнего. Мать не подскажет – ничего не будет.
Входит Влад.
А вот и сам пожаловал. Опаздываешь.
ВЛАД. Ты меня звала?
МАТЬ. Да. Родную мать заставляешь быть твоим посредником.
ВЛАД. Я тебя ни о чем не просил.
МАТЬ. Спрашивать тебя о твоих собственных желаниях, только время терять. Десять лет где-то прохлаждался, зато сейчас будешь загружен по полной программе. В сутках для тебя теперь тридцать шесть часов. Восемь будешь спать, восемь работать вице-мэром, восемь усмирять своих подельников и восемь посвящать жене и матери.
ВЛАД. Ты и жену мне нашла?
МАТЬ. А то как же!
ВЛАД (на Глашу). Это она?
МАТЬ. Нет, она для тебя слишком хороша.
ГЛАША. Да не слишком я хороша.
МАТЬ. Не спорь, мне лучше знать. Будешь его второй женой, когда он разведется с первой.
ВЛАД. А кто первая?
МАТЬ. Тебе какая разница. На свадьбе и узнаешь.
З а н а в е с
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Прошел год. Площадка перед развалинами особняка с новой смотровой
вышкой, на которой сидит Сержант. Входит Влад.
СЕРЖАНТ. Эй, мужик, вали отсюда! О, извините, это вы, господин вице-мэр. Обознался.
ВЛАД. Что ты там делаешь?
Сержант спускается вниз.
СЕРЖАНТ. Охраняю объект. (Указывает на столик с шампанским.)
ВЛАД. Ясно. А вообще как служба идет?
СЕРЖАНТ. Да нормально. Служба как служба.
ВЛАД. Ну а перемена какая-то есть? Что год назад, что сейчас?
СЕРЖАНТ. Это что людей не мочат? Да с этим вроде получше стало...
ВЛАД. Ты что-то недоговариваешь?
СЕРЖАНТ. Да приспособиться трудно. Тогда было четко: каждый час перерыв, на белых плитках не трогать, своих дворовых пацанов не трогать, пенсионеров – ни-ни, с женщинами вообще целая система знаков, как с ними можно, а как нельзя поступать. У нас, ментов, тоже свой порядок: каждого седьмого мы отпускали не глядя. Все нарабатывалось не один десяток лет. А когда вышел ваш мораторий на убийства людей, вы меня, конечно, извините, но недовольных по городу становится все больше и больше.
ВЛАД. Скажи, а ты не хотел бы уехать отсюда?
СЕРЖАНТ. Зачем? Там везде другие законы. Точнее, написаны точно такие же, но их там по-другому исполняют. Мне здесь хорошо. Извините, вон идут уже. Пора работать.
Влад прячется в сторонке и наблюдает. Входят Наводчик, Туристка с
Компаньонкой, Муж и Жена.
НАВОДЧИК. Сюда, пожалуйста. (Проводит их всех на смотровую вышку.)
Сержант помогает дамам подняться.
ТУРИСТКА (Сержанту). Вы очень любезны.
НАВОДЧИК. Только закрывайте дверцу, а то она может и сюда забежать. Внимание! Бегут!
Вбегают Орех, Официантка и Глаша, все трое с палками в руках.
Бьют ими по сцене, стараясь попасть по убегающей крысе.
ОРЕХ. Куда! Бей ее!
ГЛАША. Я, я!
ОФИЦИАНТКА. Попала!
ГЛАША. Нет, я!
ОРЕХ. Не уйдешь, зараза! А, получила!
Все трое, преследуя крысу, убегают.
ЖЕНА. И это все?
НАВОДЧИК. Да, сегодня они как-то быстро. Бывает, эти крысы такую акробатику устраивают, что только держись. Не волнуйтесь, через полчаса другой забег. А пока можно освежиться.
ТУРИСТКА. Какая гадость! Думала, просто отвратительно, но чтобы так отвратительно!
НАВОДЧИК. Вы, кажется, были у нас год назад. Вам что, больше нравится, когда на людей охотятся?
ЖЕНА. Крысы, это, в самом деле, так неприятно. Бр-р!
КОМПАНЬОНКА. А мне жалко этих бедных животных.
ТУРИСТКА. А блюститель порядка что скажет?
СЕРЖАНТ. Мертвые крысы лучше, чем живые.
МУЖ. А туристам можно принимать в этом участие?
НАВОДЧИК. Не бесплатно, конечно. Вы готовы?
МУЖ. А почему нет?
ЖЕНА. Дорогой, я тебя не узнаю. Тебе – и такое!
МУЖ. Я буду всю жизнь жалеть, если не попробую.
ЖЕНА. У тебя нет подходящего костюма.
НАВОДЧИК. Комбинезон можно взять напрокат.
МУЖ. Тогда я пошел. (Уходит.)
ЖЕНА (Наводчику). А это не опасно?
НАВОДЧИК. Стопроцентной гарантии, конечно, нет. Иногда крысы в агонии стараются вцепиться в человека. Совсем недавно она одному парню прокусила сонную артерию, спасти не удалось. Теперь вот сержанта приставили, чтобы такое не повторялось.
ЖЕНА. Дорогой, дорогой! (Убегает за мужем.)
ТУРИСТКА. Что за парочка!
Наводчик, Туристка и Компаньонка подходят к столику уставленному
бокалами шампанского и начинают угощаться.
(О шампанском.) По сравнению с прошлым годом совсем другое дело.
НАВОДЧИК. Улучшаем сервис.
ТУРИСТКА. А вы, сержант?
СЕРЖАНТ. Я с утра водки принял. Спасибо.
ТУРИСТКА. Говорите, это все придумал ваш Влад?
НАВОДЧИК. Он самый.
ТУРИСТКА. Ну и как стало с преступностью?
НАВОДЧИК. Наш отрыв от Чечни и Колумбии стал еще больше.
КОМПАНЬОНКА. На крысах и больше?
НАВОДЧИК. Представьте себе. Есть еще эксклюзив...
ТУРИСТКА. Понятно. (Протягивает ему купюру.)
НАВОДЧИК. Наши местные крысы уже адаптировались к такому делу, днем с огнем не сыщешь. Пришлось завозить специально из других городов, не пуганных. Зато теперь даже те, кто раньше носа не высовывал, с большой доблестью за ними гоняются, нагоняют, так сказать, упущенное. Ну вы же видели. (Жест в сторону ушедшей пары.)
ТУРИСТКА. И Влад теперь главный охотник на них?
НАВОДЧИК. Ни в коем разе.
КОМПАНЬОНКА. А правда, что они теперь с Ксаной муж и жена?
НАВОДЧИК. Не совсем так. Пока что только гражданский брак.
КОМПАНЬОНКА. Это они свои чувства проверяют, да?
НАВОДЧИК. Свекрови, ну, матери Влада, нужны внуки. Но это строго между нами. А с беременностью как-то все не получается.
ТУРИСТКА. Как все это банально!
НАВОДЧИК. И не скажите.
Наводчик, Туристка и Компаньонка уходят. Влад выходит из укрытия.
ВЛАД. Верни мне этого... экскурсовода.
СЕРЖАНТ. Так точно. (Убегает.)
Влад пьет шампанское. Входит Наводчик.
ВЛАД. Личная жизнь вице-мэра тоже входит в круг твоих обязанностей?
НАВОДЧИК. Ты же знаешь за хорошие чаевые я еще и не то могу рассказать. О любом.
ВЛАД. А если я тебе скажу, что об этом нельзя?
НАВОДЧИК. Сказать можешь.
ВЛАД. Неужели это тоже ошибка?
НАВОДЧИК. Ты о чем?
ВЛАД. Об этом. (Указывает на вышку.)
НАВОДЧИК. А что, мне нравится. И многим, знаю, тоже.
ВЛАД. А дальше что?
НАВОДЧИК. Слушай, после шампанского я туго соображаю. Ясней нельзя?
ВЛАД. Мне не на кого опереться.
Входит Орех.
Еще один красавец.
ОРЕХ. Да, я хорош собой, не спорю.
ВЛАД. Не стыдно в тридцать пять лет в бирюльки играть?
ОРЕХ (Наводчику). Что это с ним?
НАВОДЧИК. Ему не на кого опереться.
ОРЕХ. Ну и не опирайся. Какие проблемы? Ты же всегда волка-одиночку из себя корчил. А теперь что, в жилетку поплакаться захотелось? У меня жилетка только для баб.
НАВОДЧИК. Ты всегда недооценивал нашу общественную жизнь. Думал, если ты хорошо кулаками машешь, то можешь что-то переиначить. Ничего подобного. Тихой сапой все всегда возвращается туда, где должно быть.
ОРЕХ. А ты сам у себя в мэрии не в бирюльки играешь? Я только довожу до полного идиотизма твои же собственные идеи.
ВЛАД. Значит, ничего не выйдет?
ОРЕХ. А что должно выйти, ты нам сказал?
ВЛАД. Неужели это само по себе ясно не было?
ОРЕХ (Наводчику). Тебе ясно? Мне – нет.
НАВОДЧИК. Ты думал, что если мы с людей переключимся на крыс, то все изменится.
ВЛАД. Ну ни сразу, но постепенно.
НАВОДЧИК. Проще говоря, ты предложил городу не питаться свежим мясом, а перейти на падаль, а потом на лучок со свеколкой.
ОРЕХ. Буду я свеколкой питаться, жди!
ВЛАД. Вы хоть понимаете, что именно сейчас и здесь идет программирование всех наших потомков. Уже сейчас в любом городе страны, когда узнают, откуда мы, сразу спрашивают: «Сидел?» И мы почти всегда отвечаем: «Сидел».
ОРЕХ. Ну и что?
ВЛАД. Посмотрите на Германию. Она всего один раз в истории спустила себя с поводка, с тридцать третьего по сорок пятый год – и все. Вся планета еще тысячу лет будет помнить и не прощать им этих каких-то двенадцать лет.
НАВОДЧИК. Не то сравниваешь, дорогой Владик. Мы не немцы и даже не чеченцы, мы бьем и мучим только сами себя, не других.
ВЛАД. И за это нас называют черной дырой человечества.
ОРЕХ. Мне наша дыра в самый раз, а вы как хотите.
ВЛАД. Неужели вы думаете, что за это никогда не наступит расплата?
ОРЕХ. О, началось занудство! Я пошел. (Уходит.)
ВЛАД. А ты?
НАВОДЧИК. Ты так никому и не рассказал, где был последние десять лет.
ВЛАД. Ты хочешь знать это?
НАВОДЧИК. Парни говорят, что тебя там хорошо обработали. А как ты начинал! Драка на драке. И все ведь знали, как тебе это не по душе. Тебя удивляло, как все на тебя лезут, зная, что ты непобедим. Так ведь дрались не с тобой, а с тем нежеланием драться, которое у тебя даже на затылке написано было. Никто не мог допустить, что хоть одному не нравится, как они живут. Копченый первым придумал нападать на тебя шоблой, хотя это и шло вразрез с нашими не писанными законами. И что же? Ты и здесь оказался пацанам не по зубам. Тебя гоняли как зайца по всему городу, а ты не давал себя ни разу загнать в угол, да еще умудрялся на бегу дубасить тех, кто вырывался из шоблы впереди всех. Потом Копченый напал на тебя с ножом, но и тут ты вышел победителем. Наконец он взялся за пистолет, и ты послушно сел к нему в джип. Представляю, какие у него были тогда глаза, он думал, что наконец-то победил тебя. Скажи, так и было?
ВЛАД. Мне было жалко его, он чувствовал себя в ужасно глупом положении, не знал, что делать с этим дурацким пистолетом.
НАВОДЧИК. Ты сразу решил скинуть джип с плотины?
ВЛАД. Нет. Просто он от неловкости такую околесицу понес, что мне захотелось, чтобы он замолчал. Я и не предполагал, что под водой они так запаникуют и не смогут выплыть.
НАВОДЧИК. Чтобы ты не говорил, ты – убийца. Разве нет? И не о городе ты сейчас думаешь, а только о себе. Тоже попал с этими крысами в глупейшее положение и не знаешь, как из него выбраться. Ладно, меня новая экскурсия ждет. Ксане привет. (Уходит.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Кабинет мэра. Мэр рвет бумаги и бросает в корзину. Входит Майор.
МАЙОР (подает бумагу). Мое заявление об отставке.
МЭР. Послезавтра сколько угодно. Сегодня – нет.
МАЙОР. А мне надо именно сегодня.
МЭР. Не получится.
МАЙОР. Хочешь, чтобы я придумал болезнь и лег в больницу.
МЭР. Ложись. Отлично. Это будет расценено как трусость.
МАЙОР. Трусость чего?
МЭР. Откуда я знаю. Просто трусость.
МАЙОР. Я же тебе говорил: не сходи с ума. Ну какой юбилей, парню тридцать лет?
МЭР. И что, только из-за этого?! Чем тебе не нравится его юбилей? Круглая дата. Даже мать не возражает. А родное УВД против.
МАЙОР. Ведь эта его идея с крысами типичная обманка и фуфел.
МЭР. А почему ты решил, что все проекты обязательно должны быть правильными и умными.
МАЙОР. Не понял, ты что же знал, как все это будет?
МЭР. Откуда? Мог только предполагать.
МАЙОР. Это же такое позорище – всех нормальных мужиков в крысятников превратить! Раньше хоть стресс можно было на ком сорвать. А теперь что? И ему за это еще праздник. За что?
МЭР. Разве не удивительно – машина для насилия против насилия?
МАЙОР. Не понимаю.
МЭР. А перемены за этот год какие-нибудь уловил? Насчет общей городской атмосферы?
МАЙОР. Какие еще перемены?
МЭР. Честно говоря, город меня удивил. Я думал, они его освищут, забросают камнями, пальцем будут тыкать. Ан, нет, человек ничего не делает, и это ему ставится в главную заслугу. И ты еще спрашиваешь, почему нам надо отмечать его тридцатилетний юбилей. Потому и надо, что народ этого хочет. Поэтому только послезавтра.
Входят Туристка в наручниках и Сержант.
ТУРИСТКА. Это вы специально придумали? Да?
МЭР. В чем дело?
ТУРИСТКА. Меня старшего инспектора как какую-нибудь бомжиху.
МЭР (Сержанту). Что случилось?
СЕРЖАНТ. Документов нет, говорит, вы ее знаете. И нарушает.
ТУРИСТКА. Ну да, нарушила, пакетиком из-под чипсов в мусорку не попала.
МЭР. Это не ко мне. К вице-мэру.
ТУРИСТКА. Ну так скажите ему, что я из статистического управления. Год назад у вас с проверкой была. Не помните, что ли?
МЭР. Помню. Но я в чужую епархию не лезу. (Сержанту.) Проводи к Владу.
СЕРЖАНТ. Пошли.
ТУРИСТКА. Это какое-то издевательство, даром вам не пройдет.
Сержант и Туристка уходят.
МЭР. Завтра чтоб был при полном параде. Больше не задерживаю.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Кабинет Влада. Влад пьет чай с пирожками. Напротив Ксана.
КСАНА (читает). «Пятнадцать ноль-ноль. Выступление бойцов с нунчаками. Пятнадцать тридцать. Награждение победителей конкурса «Последняя жертва». Шестнадцать ноль-ноль. Поездка на плотину на автобусе...»
ВЛАД. Как?
КСАНА. Поездка на плотину на автобусе. По пригласительным.
ВЛАД. Зачем на плотину?
КСАНА. Там установлен специальный подъемник, который подхватит автобус на глубине пять метров и подаст назад на плотину.
ВЛАД. Почему я об этом ничего не знаю?
КСАНА. Решили тебе сделать сюрприз.
ВЛАД. Нет.
КСАНА. Что нет?
ВЛАД. Этого не будет.
КСАНА. Ну ты что? Это же главный гвоздь программы. Кто-то даже предлагал, чтобы ты за руль этого автобуса сел.
ВЛАД. Я сказал: нет.
Входят Сержант и Туристка.
СЕРЖАНТ. Господин вице-мэр, к вам. Мусор мимо урны бросает.
ВЛАД. Пять суток общего режима как всегда.
ТУРИСТКА. Послушайте, что за дикость!
ВЛАД. Пять суток шизо.
СЕРЖАНТ (Туристке). Ни слова, а то больше получишь. (Уводит ее.)
КСАНА. За мусор мимо урны пять суток штрафного изолятора? Фантастика! А если она в суд подаст?
ВЛАД. Никто не читает туристических инструкций, а там все наши прибамбасы черным по белому. Самый бандитский город, что с нас взять?
КСАНА. Но если б это был мужчина, ты бы еще подумал.
ВЛАД. Не только подумал, но и освободил бы.
КСАНА. Давно хотела узнать, почему ты так ненавидишь всех женщин?
ВЛАД. А что, заметно?
КСАНА. Не то слово.
ВЛАД. За то, что их все всегда устраивает. Что присутствие рядом условно обязанного мужчины, перевешивает для них все остальное. Что они готовы носиться с этим мужчиной как с писаной торбой. Раз меня кто-то любит и любит, значит, жизнь прекрасна и удивительна.
КСАНА. Никто не заставлял тебя жить со мной.
ВЛАД. Это было проще, чем объяснять, что я хочу жить один.
КСАНА. Значит, у меня нет никакой надежды?
ВЛАД. Ну скажи, зачем тебе большая и сильная любовь? Зачем все эти придыхания и восторги: «Ах они так любят друг друга!» Почему не любить ближнего своего в полсилы, или в четверть?
КСАНА. Или на осьмушку.
ВЛАД. О, вот это был бы идеал!
КСАНА. Идеал чего?
ВЛАД. Идеал свободы и самосохранения.
КСАНА. Для всех мы образцово-показательная пара. Своим подругам я должна врать сколько раз за ночь мы занимаемся любовью. И с психикой и с физиологией у тебя полный порядок. Ты просто не хочешь. Молодой мужик, который не хочет женщин. Может тебе другую найти, ты мне скажи, я найду. Ну что мне, уйти от тебя? И уйду, и на весь город тебя опозорю, просто сдерживаюсь пока, вдруг эта твоя дурь пройдет.
ВЛАД. Хорошие пирожки приготовила, между прочим.
КСАНА. Я старалась.
Входит Компаньонка.
КОМПАНЬОНКА. Ну я вас очень прошу: отпустите ее. Она не нарочно. Мусорка неудобно стояла. Одно дело поднять эту чертову упаковку по своей воле, другое – когда милиционер на глазах у всех приказывает. Ну она и возмутилась. Мы тут же уедем и никогда не появимся. Клянусь вам. Все же мы люди.
ВЛАД. Пускай за нее моя жена попросит.
КОМПАНЬОНКА (Ксане). Ну, пожалуйста. Вы же тоже женщина. За пакет чипсов, пять суток шизо. У Юлии Альбертовны больная печень.
КСАНА. Очень сожалею. Если мы не будем придерживаться самых жестких правил, то у нас никогда не будет никакого правопорядка.
Компаньонка уходит.
ВЛАД. Ты забыла, что я тебе в первую ночь сказал?
КСАНА. Что город обречен?
ВЛАД. Да.
КСАНА. Но ведь ты его спасешь.
ВЛАД. С какой стати?
КСАНА. А с какой других людей обычно спасают. Просто спасают и все.
ВЛАД. Конкретно я могу спасти только сорок человек.
КСАНА. Ты уже список составил?
ВЛАД. Ты зря смеешься. Все это вполне серьезно. Помнишь, нам в детстве рассказывали, что в плотине нашего водохранилища заложен целый склад динамита? Стоит только в нужном месте чиркнуть спичкой, и плотина взлетит на воздух, а весь город смоет к чертям собачим.
КСАНА. «Черной, черной ночью, из черной стены, выползает черная, черная рука»…
ВЛАД. Веселись, веселись.
КСАНА. Ладно береги себя для другой дуры, только без этой тухты, пожалуйста. Это еще завтра с тобой целый день всем улыбаться. Убью всех этих поганых сводников. (Уходит.)
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Ресторан. За столиком Орех, Официантка и Глаша. Муж вносит
Поднос, уставленный бутылками и закусками.
МУЖ. Вот, друзья мои, и мой магарыч.
ОРЕХ. Годится.
ОФИЦИАНТКА. Прелестный мальчик.
ГЛАША. Зачем столько много?
МУЖ. А я думаю, что мало. Потом еще доберу.
Расставляют все на столике.
Сегодня такой день, что даже не верится, что он у меня наступил. Как я по ней попал! Руки до сих пор помнят это. Сорок лет, а как будто заново родился.
ОРЕХ. За это и пьем.
ОФИЦИАНТКА. В моем ресторане по этому поводу существует шестой комплекс.
ОРЕХ. Как шестой? Для первой крови пятый, я же помню.
ОФИЦИАНТКА. Это для первой крови, а для первого убийства – шестой. Учить меня будешь!
МУЖ. А я сразу и почувствовал, что убил ее. Буквально пополам ее перерубил.
ОРЕХ. Да, удар хрестоматийный получился.
МУЖ. Хрестоматийный? Ты так считаешь? У меня? Не поверите, я в детстве ни разу ни с кем не дрался.
ОФИЦИАНТКА. Ну да, бреши другому.
ГЛАША. Даже я дралась в детстве.
ОРЕХ. Да мы тебя сейчас в банку со спиртом и в музей.
МУЖ. Нет, серьезно. У нас в классе, если пацаны дрались, то это значит друг друга в грудь и в плечи толкали. И все. Я когда первый раз увидел, как на улице парнишку ударили по лицу и из носа кровь пошла, мне стало дурно.
ОРЕХ. Ври больше.
ОФИЦИАНТКА. Три свидетеля, не меньше, пожалуйста.
ГЛАША. А мне почему-то верится.
МУЖ. И потом, когда вырос, стоило какому парню просто голос повысить, у меня внутри все холодело, я тут же стремился смыться.
ОФИЦИАНТКА. Как же ты жену выбирал, такой робкий.
МУЖ. Это она меня выбрала. Я ей сразу сказал: руку на меня подымешь – я сразу ухожу. Она поверила, и действительно меня ни разу даже шутя за двенадцать лет не толкнула.
ОРЕХ. Ты – уникум. Девочки, давайте его к нам на развод. Кто смирных детей хочет?
ОФИЦИАНТКА. Говори за себя.
ОРЕХ. Глаша, соглашайся.
ГЛАША. Не приставай.
ОФИЦИАНТКА. У нее одна страсть.
ГЛАША. Перестань.
ОФИЦИАНТКА. Безмерная такая любовь до гроба.
МУЖ. Меня слушайте.
ОРЕХ. Неужто?
ОФИЦИАНТКА. Он самый.
ОРЕХ (Глаше). То-то я не мог понять, почему ты к нам подалась.
МУЖ. Пьем дальше.
ГЛАША. Я сейчас уйду.
ОРЕХ. Теперь понятно. Хочешь быть его боевой подругой? Не получится.
ГЛАША. Ничего я не хочу.
МУЖ. Я вам дальше не рассказал. (Целует Официантку.)
ОФИЦИАНТКА. Ой, вы посмотрите! (Хохочет.) А если толкну?
МУЖ. А толкни!
ОФИЦИАНТКА. А толкну! (Толкает его.)
МУЖ. А я тебя. (Толкает ее.)
ОРЕХ. Ну вы, борцы сумо, посуду побьете!
МУЖ (хватает Официантку и целует). А если так!
Входит Жена.
ЖЕНА. Дорогой, ты что делаешь?
МУЖ. Отстань, мне сегодня можно.
ЖЕНА. Ты ее целуешь!
МУЖ. А ты хочешь, чтобы кусал?
ОРЕХ (Жене). Вы садитесь, у нас место хватит.
ЖЕНА. Дорогой, я тебя таким еще никогда не видела.
МУЖ. Я сегодня три крысы убил.
ОРЕХ. Одну.
МУЖ. Две.
ОРЕХ. Одну.
МУЖ. Хорошо, одну. Но зато какая это была крыса! Всем крысам крыса, большая, упитанная, изворотливая.
ЖЕНА. Мы должны вернуться в отель. Там поговорим.
МУЖ. Вернуться? Ни за что! Я лучший убийца крыс. А говорят, послезавтра, после юбилея Влада, снова откроется охота на людей. Неужели ты думаешь, я это пропущу. Все моих сорок лет, все мои комплексы и робкие мечтания, вся моя вера в божественную сущность человека, в его священную неприкосновенную плоть. Крови. Крови хочу! Только так и чувствуешь себя живым, забирая чужую жизнь.
ГЛАША. Его надо увести.
ОФИЦИАНТКА. Готов клиент.
МУЖ. И хочу создавать новую жизнь. После крови женскую плоть мне дайте. (Официантке.) Я выбрал тебя. Сегодня ты будешь моей! По любому. Смету с пути любые препятствия.
ОРЕХ. Да, да, сметешь. Пошли вместе сметать. (Уводит Мужа.)
ЖЕНА (девушкам). Как вам не стыдно. Напоили человека до белой горячки.
ОФИЦИАНТКА. Стыдно, ой, стыдно! А ты лучше иди, не упускай момент. Насчет женской плоти он не просто так говорил.
Жена уходит.
(Глаше.) А Орех правильно сказал: с Владом у тебя ничего не получится.
ГЛАША. Ну почему как сразу, так Влад. Мне, может, совсем другой нравится.
ОФИЦИАНТКА. Говори, говори.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Дом Влада. Влад старательно копается в пылесосе. Входит Бантик.
БАНТИК. Твоей нет?
ВЛАД. К портнихе пошла.
БАНТИК. Поздравь, меня утвердили на твою роль.
ВЛАД. В этом дурацком сериале?
БАНТИК. Ну да. Я буду играть тебя девятнадцатилетнего, когда ты был в самом пике своей физической формы.
ВЛАД. В самом пике я был в семнадцать лет, до операции.
БАНТИК. До какой операции?
ВЛАД. До того, как мне сделали операцию на глазах.
БАНТИК. А почему об этом нигде не написано?
ВЛАД. Ну вот, а говоришь, знаешь обо мне все-все.
БАНТИК. Слушай, расскажи. Я – никому.
ВЛАД. Да чего рассказывать, съездил в Москву, там мне сделали операцию кератомии, после которой нельзя делать больших физических усилий.
БАНТИК. Так это была операция. А я читал, что от удара по голове у тебя неожиданно резко улучшилось зрение, и ты перестал нуждаться в очках. А я и очки приготовил.
ВЛАД. Зачем?
БАНТИК. Ты же рассказывал, как дрался в очках, что это очень здорово помогало избегать чужих ударов. Я хочу потренироваться. (Надевает очки.)
ВЛАД. У тебя ничего не получится.
БАНТИК. Но ведь ты это как-то делал. Ну покажи мне, мне очень нужно.
ВЛАД. Что показать?
БАНТИК. Твой стиль. Как ты наносил удары и уходил от встречных.
ВЛАД. Встречных не было.
БАНТИК. Как это не было? Столько драк и не было?
ВЛАД. Ты слышишь меня или только то, что сам говоришь? Я никогда не был ни хулиганом ни драчуном, ясно тебе?
БАНТИК. Не очень. Пятьсот драк было или нет?
ВЛАД. Я не считал, сколько их было. Единственное что во мне было сверх, это чувство самосохранения, больше ничего. Я просто всегда от любой опасности хорошо уворачивался и иногда, в крайнем случае, выбрасывал вперед руки и все.
БАНТИК. Ну так покажи как ты выбрасывал руки. Весь город тобой побитый ходил.
ВЛАД. Ладно, хватит, закрыли тему.
БАНТИК. Почему? Я что-то не то сказал?
ВЛАД. Я слышал, ты отказался от крысиной охоты?
БАНТИК. Кто тебе сказал?
ВЛАД. Это правда?
БАНТИК. Ну я же сейчас к съемкам готовлюсь...
ВЛАД. Ты не выкручивайся.
БАНТИК. Я... я...
ВЛАД. Ну?
БАНТИК. Я люблю их.
ВЛАД. Кого? Крыс?
БАНТИК. У меня все детство в доме жили белые крысы. Они такие умные и ласковые. Поэтому сейчас, когда я вижу, как за ними носятся с палками, у меня вся душа переворачивается. Для меня убить крысу все равно, что убить ребенка. И еще таким жестоким способом. Как они, наверное, страдают!
ВЛАД. Извини, я не знал, что они кому-то могут нравиться.
БАНТИК. А можно спросить? А ты к ним почему так плохо относишься?
ВЛАД. Да я к ним никак не отношусь. Просто надо было нашу агрессию с людей на что-нибудь другое переключить. Вот я и подумал...
БАНТИК. Значит, ничего личного?
ВЛАД. Ну да.
Входит Ксана.
КСАНА. Опять, Бантик, ты здесь?
БАНТИК. На законном основании. Прошел видеопробы на роль твоего мужа. Сейчас консультируюсь.
КСАНА. Очень рада. Редактор «Вечерки» срочно просит текст твоей завтрашней речи.
ВЛАД. Я уже написал.
КСАНА. Покажи.
Влад подает ей бумаги. Ксана читает.
Не пойдет. Ты хочешь, чтобы тебя освистали. Твой пацифизм уже вот где у всех сидит. Ладно, я сама составлю.
БАНТИК. А можно я вам эту речь напишу?
ВЛАД. Ты?
КСАНА. Ну все за него всё готовы делать. Хорошо, пиши.
Входят Наводчик, Орех, Официантка и Глаша.
ОРЕХ. Крысы кончились.
НАВОДЧИК. Из Петербурга выписали две тысячи крыс, но они прибудут только послезавтра.
ОРЕХ. Народ требует снятия моратория на людей.
ВЛАД. Нет.
ОРЕХ. Что нет?
ВЛАД. Мораторий снят не будет.
ОРЕХ. Это ты так сказал. Парни говорят, что тебя подменили. Мы пришли проверить. Если ты настоящий Влад, ты вырубишь меня через двадцать секунд, если не настоящий...
ВЛАД. Завтра.
ОРЕХ. Завтра у тебя юбилей.
ВЛАД. Вот на юбилее и проверим.
ОРЕХ. Последний год я тренировался каждый день. Не боишься, что испорчу тебе презентацию.
ВЛАД. Я сказал, завтра.
ОРЕХ. Хорошо.
Орех, Наводчик, Официантка и Глаша уходят.
КСАНА. Ты зря согласился. Орех сейчас в самой лучшей своей форме. А у тебя в жилах сплошной пацифизм.
БАНТИК. Я могу быть спаринг-партнером до завтра. Ты все вспомнишь.
ВЛАД. Уходи.
БАНТИК. Ну и зря, подстраховаться никогда нелишне. (Уходит.)
КСАНА. Что-то у тебя не юбилейное настроение. У меня будет такое платье – закачаешься.
ВЛАД. Могу представить.
КСАНА. Да побьешь ты Ореха, побьешь!
ВЛАД. А у тебя, почему не юбилейное настроение?
КСАНА. Свекровь достала с твоим наследником. (Передразнивает свекровь.) «Ну почему он этого не хочет?» Что я ей могу сказать? Великий человек боится, что дети будут всего лишь слабым отражением боевого папы.
ВЛАД. Ты никогда не задумывалась, почему великие дети в основном рождаются у самых заурядных родителей? Но это мы так считаем, что они заурядные, на самом деле они на протяжении нескольких поколений просто не совершали никакого зла, и природа их за это наградила.
КСАНА. Вот это завтра на юбилее и скажешь своей матери.
ВЛАД. Скажи, почему ты всегда так со мной разговариваешь? Тебя никто не заставлял жить со мной.
КСАНА. Ты так думаешь?
ВЛАД. Ну вот опять! Тебе что доставляет удовольствие быть такой колючей и злой?
КСАНА. А ты хотел, чтобы я всегда была ласковой и пушистой.
ВЛАД. Хотя бы просто нейтральной.
КСАНА. А может ругаться с тобой для меня единственное средство почувствовать, что ты есть, что ты есть возле меня, что ты равен мне хотя бы в этой ругани?
ВЛАД. Ты же знаешь, что я исчез, когда мне было только девятнадцать. Что я знал тогда о женщинах? Только то, что от них можно получать сексуальное удовольствие. Я просто не замечал, как все наши городские девушки грубы и резки. Когда увидел тебя тогда со свечкой молчаливой и плавной, думал, ну хоть она ни на кого не похожа. А она оказалась все равно похожей.
КСАНА. Но я же дочь своего города.
ВЛАД. Ксана, ну ради бога, не отвечай мне так! Если бы только знала!.. Остались считанные дни, а может часы. Я надеялся, я хотел изменить свой город, но у меня ничего не получилось.
КСАНА. У тебя много чего получилось. Кто еще мог бы объявить в нашем городе мораторий на насилие, и чтобы его послушались.
ВЛАД. Он сказал, что убить крысу все равно, что убить ребенка.
КСАНА. Кто? Бантик сказал? Да слушай ты его! Он у нас всегда был с приветом.
ВЛАД. Наша агрессивность все равно, что большой кипящий чайник. Как бы мы его не укрывали и сдерживали, пар все равно где-нибудь да вырвется.
КСАНА. А до чего остались считанные часы?
ВЛАД. Ты ни разу не спрашивала, где я пропадал десять лет.
КСАНА. У нас об этом не принято спрашивать. Когда человек прячется от правосудия, он не должен никому объяснять где именно, вдруг оно ему снова понадобится.
ВЛАД. Я не прятался от правосудия.
КСАНА. А что ты делал?
ВЛАД. Я играл. Мне нужно было выиграть сто тысяч раз, чтобы спасти сто тысяч жителей нашего города. Я выиграл только сорок.
КСАНА. Ну выиграл и что дальше?
Звонок телефона.
КСАНА (в трубку). Да... Не знаю. Сейчас спрошу... (Владу.) Мэр предлагает назавтра в честь твоего праздника всеобщую городскую амнистию.
ВЛАД. Делайте что хотите!
КСАНА (в трубку). Он согласен.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Площадка перед развалинами. Слышен шум большого банкета
по соседству. Входят Игрок и Влад.
ВЛАД. Я готов снова сыграть.
ИГРОК. Нет.
ВЛАД. За этот год в городе не был убит ни один человек.
ИГРОК. Разве?
ВЛАД. Я имею в виду намеренно. Никто никого не убил намеренно, только случайно, в пылу охоты на крыс. Это ведь не считается.
ИГРОК. А сами крысы?
ВЛАД. Их перебили четыре с половиной тысячи.
ИГРОК. Вот видишь.
ВЛАД. Ну это же не считается. Они же крысы.
ИГРОК. Их убивали не как крыс, а вместо людей, значит, и как людей.
ВЛАД. Выходит, это тоже поставлено в вину моему городу.
ИГРОК. Я же говорил, сделать ничего нельзя. Наш уговор остается в силе: сорок человек – твои. И только.
ВЛАД. Неужели нет выхода? Что мне надо сделать, чтобы спасти город?
ИГРОК. Чтобы его спасти, ты сам должен предложить равную цену.
Пауза. Входит Глаша.
ГЛАША. Вот вы куда ушли. Тетя Тома вас ищет.
ВЛАД. Зачем?
ГЛАША. Я рассказала ей свой сон.
ВЛАД. Какой еще сон?
ГЛАША. Который приснился мне сегодня ночью. Как будто наш город кто-то должен сжечь со всеми его жителями. За то, что мы все преступники, даже те, кто ничего не делал...
ВЛАД. И что?
ГЛАША. Я закричала и проснулась.
ВЛАД. Хорошо. Иди. Я сейчас приду.
ГЛАША. Вы не осуждаете меня?
ВЛАД. Тебя? За что?
ГЛАША. Что я тоже стала драться. Я уже пятерых девчонок один на один победила.
ВЛАД. Иди, а то мама будет сердиться.
Глаша уходит.
Вещий сон, да?
ИГРОК. Возможно.
ВЛАД. Она тоже входит в эту цену.
ИГРОК. Это зависит от тебя.
ВЛАД. Но она мне никто. Мне все равно, что с ней будет.
ИГРОК. У любого популярного человека всегда бывает какая-нибудь тайная поклонница. Она твоя платоническая возлюбленная. Причем из самых верных и преданных.
ВЛАД. Я же сказал, мне все равно.
Входит Ксана.
КСАНА. Я все думаю о твоих вчерашних словах. На что ты намекал?
ВЛАД. Я могу спасти только сорок человек.
КСАНА. Надеюсь, я вхожу в их число?
ВЛАД. Входишь.
КСАНА. Тогда идем к гостям. Неприлично. Они про тебя такие красочные тосты говорят, а тебя нет.
ВЛАД. Скажи, там у входа уже стоит автобус?
КСАНА. Да, какой-то автобус только что подъехал. Но это не тот, что мы планировали. Падение в воду, как ты сказал, мы отменили. А что?
ВЛАД. Он подъехал за нами. Через десять минут мы уезжаем. Только не спрашивай: куда и зачем.
КСАНА. А мы вернемся?
ВЛАД. Назад, в город? Нет.
КСАНА. Хорошо. Только почему ты такой напряженный? Ну не вернемся и не вернемся. А уезжаем как, по-английски? Никому не сказав ни слова?
ВЛАД. Да.
КСАНА. А можно я прихвачу альбом с семейными фотографиями?
ВЛАД. Не знаю. Нет, нельзя.
КСАНА. Странно все это. (Уходит.)
ИГРОК. Ты кажется, уже выбрал.
ВЛАД. Да. Ее и мать. Хорошо?
ИГРОК. А Глашу?
ВЛАД. Причем тут Глаша? Глашу – нет.
ИГРОК. Как скажешь.
ВЛАД. И мы не поедем через плотину.
ИГРОК. С плотины открывается красивый вид на город.
ВЛАД. Мы поедем другой дорогой.
Входит Мать.
МАТЬ. Ты опять от всех спрятался. Даже веселиться, как следует, не умеешь.
ВЛАД. Мама, мы уезжаем.
МАТЬ. Я еще свой тост не сказала.
ВЛАД. Скажешь потом, в автобусе.
МАТЬ. Ты хочешь везти меня на автобусе? Это в том, что сейчас подъехал. Кто-то из гостей только что пошутил, что опять повезут матерей главных бандитов на плотину. Да, я совсем забыла, что тоже являюсь матерью одного из главных городских гангстеров. Как это ты тогда забыл десять лет назад про меня?
ВЛАД. Не шути так.
МАТЬ. Мы едем на плотину?
ВЛАД. Нет, в другую сторону.
МАТЬ. А я хочу на плотину.
ВЛАД. Я не хочу с тобой спорить. Мы поедем, а потом разберемся.
МАТЬ. Я в школе была чемпионкой по плаванью. Интересно, я бы выплыла тогда десять лет назад или нет. Уж наверное плаваю получше тебя.
ВЛАД. Мама, я тоже тогда не выплыл.
МАТЬ. Я пойду надену плащ, а то дождь, похоже, собирается.
ВЛАД. Мама, ты слышишь, я тоже тогда не выплыл!
МАТЬ. Все равно хочу на плотину. (Уходит.)
ИГРОК. Даже мать хочет, чтобы ты ехал через плотину. Больше никого не хочешь взять с собой?
ВЛАД. Ты был прав: сделать ничего нельзя.
Входят Мэр и Майор.
МЭР. Что ты задумал? Твоя мать и Ксана сели в автобус. Но подъемник из водохранилища уже убрали. Разве это осталось у нас в программе?
МАЙОР. Я сам вычеркнул падение в воду из сценария юбилея.
ВЛАД. Я устал. Я безумно устал. Все, что я говорю и делаю, уходит, словно в песок. Я пытаюсь найти хоть какое-то оправдание этой нашей жизни и не нахожу. Как и многим, мне всегда нравилось, когда нас называли самым бандитским городом. Самый бандитский город это когда всем должно быть очень страшно и невыносимо. Но на самом деле мы умеем здесь и смеяться, и радоваться, и получать удовольствия. И никто никогда не уедет отсюда. Дурость? – Да, дурость. Но это наша дурость и безумие.
МЭР. Там уже целая очередь из женщин выстроилась, все хотят ехать.
Входит Глаша.
ГЛАША (Владу). Можно вас на минутку.
ВЛАД (отходит с ней в сторону). Ну что еще?
ГЛАША. Вы не должны никуда ехать.
ВЛАД. А кто мне может запретить?
ГЛАША. Второй раз одно и то же не бывает.
ВЛАД. Глаша, ты уже надоела со своей заботой.
ГЛАША. Пусть так, надоела, зануда, доставала. Но только не едь!
ВЛАД. Ей, это что такое? Ты что, плачешь?
ГЛАША. Лучше ничего не делать, чем делать непоправимое. Пусть оно само как-нибудь образуется…
ВЛАД. Сами и тараканы не рождаются.
ГЛАША. Если ты умрешь, я не буду тебя любить.
ВЛАД. Чего?!
ГЛАША. Ведь тебя никто никогда не любил самого по себе, без твоих бессмысленных подвигов. Ты не представляешь, какая я домашняя. Я никогда не буду с тобой спорить, никогда просить ничего лишнего, никогда позорить перед другими людьми. Приходя в дом, ты будешь приходить в дом, а не на еще одно место, где нужно держать вечный экзамен. Я научусь угадывать малейшее твое желание и замолкать и уходить в другую комнату, когда тебе будет угодно. У тебя будут свои мужские тайны, в которые я не буду вторгаться, моя ревность будет только для меня самой, ты никогда о ней не узнаешь. Я никогда не стану требовать всего твоего сердца, и выдержу угасание твоего чувства ко мне. У тебя будет все то, что ты хочешь от женщины и не будет никаких побочных минусов. Скажи только «да». Нет, молчи! Достаточно одного твоего неопределенного движения. И я буду счастлива.
ВЛАД. Обалдеть – не встать! Какого черта ты не сказала этого еще год назад!?
ГЛАША. Тамара Сергеевна…
ВЛАД. Что Тамара Сергеевна?
ГЛАША. Она сказала… что не я, а ты еще не готов к этому. Но разве уже поздно?
ВЛАД. Ну вот, ты уже и требуешь.
ГЛАША. Нет, это так сорвалось, от страха. Ведь ты не сказал «нет».
Входят Орех, Бантик, Наводчик, Муж с Женой и Официантка.
ОФИЦИАНТКА. А нас почему не берут?
МУЖ. Моя жена тоже очень хочет. Я заплачу.
ОРЕХ. Ты мне что обещал? Я готов с тобой драться.
НАВОДЧИК. Пусть он сначала женщин свозит. Потом.
БАНТИК. Хотите я вместо Влада за руль сяду?
ОРЕХ. Я в такие игры не играю. Я настроился на драку сейчас, а не тогда когда он искупается. (Владу.) Трусишь? Давай прямо сейчас и здесь.
ВЛАД (Мэру). Вы сказали, там целая очередь?
МЭР. Еще какая?
ВЛАД. И все хотят ехать на плотину?
ОФИЦИАНТКА. На плотину!
ВЛАД. Но почему?!
МЭР. Они уверены, что с твоей матерью и женой им ничто не угрожает.
ВЛАД. Хорошо, я иду.
ОРЕХ (Владу). А как насчет драки?
БАНТИК. Я вместо него.
ОРЕХ. Ну ты, молокосос!
ВЛАД. Я иду. (Игроку.) Я правильно тебя понял? Это и есть твоя цена?
ИГРОК. Хорошенько подумай сначала.
ВЛАД. Уже подумал. Иду.
ГЛАША. А мне где быть? С тобой или здесь?
ВЛАД. Здесь.
Игрок отрицательно качает головой.
(Глядя на Игрока, Глаше.) Здесь будь, я сказал! (Уходит.)
ЖЕНА. И я, и я!
ОФИЦИАНТКА. Мы к тебе на хвост!
Жена и Официантка уходят.
ОРЕХ (Бантику). Ну так что, пацан, выходи! Позабавимся.
Орех и Бантик выходят друг против друга. Мужчины образуют круг
зрителей. Наводчик поднимается на смотровую вышку.
НАВОДЧИК. Автобус свернул в сторону плотины.
Все, забыв про драчунов, начинают смотреть вдаль за движением автобуса.
МЭР. Но это же не может снова случиться.
ИГРОК. Почему?
МЭР (Игроку). А вы, собственно, кто?
ИГРОК. Я собственно пришел сжечь ваш город.
НАВОДЧИК. Автобус выехал на плотину.
МАЙОР. Сам вижу.
СЕРЖАНТ. Как каскадер идет.
МЭР (Игроку). Он должен спасти наших женщин?
ИГРОК. Или спасти город.
МЭР. Но там же его мать и жена.
ИГРОК. Он волен принять любое решение.
НАВОДЧИК. Автобус заносит, он врезается в ограждение, он зависает над водой, он падает.
Все стоят в оцепенении.
ИГРОК. Ну что ж, выбор сделан. (Уходит.)
Занавес