Мужики не ходили в церковь. Они предпочитали просто жить дальше, не вспоминая даже о том, что когда-то был такой Обломов, и что звали его не иначе как Игорь. В перерывах между походами в море они почитывали выменянные за припасы книги, что Загребихин теперь использовал как ходовой товар.
Женщины же дневали и ночевали в церкви. Они оплакивали ещё не засвидетельственно-умершего, как будто его нет с ними уже год. Галине Петровне становилось лишь хуже. Казалось, её тянет в море вслед за мужем. Иногда она вставала и начинала бесцельно бродить по комнате. Это были времена, когда Приглядаевы Ольга и Светлана отлучались по делам, никого не оставив с больной.
Отчаяние брало верх. Верные мужи не занимались поисками, а море не отдавало ни тела, ни надежды. Совместные сборы в церкви стали все реже. Участились случаи обмороков от морального истощения. Город погрузился в смердящую гнетущую депрессивную тоску.
Даже море взгрустнуло по этому поводу, выплюнув на скалы мертвую рыбу и клубки бурых водорослей.
Время - вещь беспощадная, но, к счастью, бескорыстная. Оно способно возвести в чин «безызвестного и незначительного» даже самого влиятельного человека столетия. Не властно время лишь над теми, кто творит мировую историю. Однако Обломов таковым не был, и уже минуло три недели, а женщины семьи Загребихиных и Неблудиных перестали навещать больную. Даже сестры милосердия, по совместительству являвшиеся сиделками без пяти минут умалишенной Обломовой, стали скучать от бредовых излияний женщины. Привычно молчаливая жена Игоря Лавреньтевича нынче говорила много супротив обычного. Рассказала, что звать её ничуть не Галина, а Екатерина, и что она выходец из революционного движения против политического строя страны. Требовала к себе все время безызвестного Виктора и начинала швыряться подушками, ежели её не слушали. Получив необходимое внимание, Обломова переходила к решительным действиям: металась по комнате с ошарашенно-выпученными глазами, взлохмаченными волосами, вопрошая, где она находится.
Как-то раз батюшка решил отвлечься от богомолитвенного процесса и зашел к больной. Как раз в тот момент Приглядаевы пытались более доходчиво ответить на вопрос «где я?», но стоило Галине Петровне завидеть Царева, она начала кричать: «Я знаю тебя, морда буржуйская!». Священник тяжело вздыхал. Ему не было ясно, почему в своем несчастье люди стремились обвинить других, и, забыв про еду и сон, он вновь принимался молиться. Время стало потихоньку разжижаться, отпуская горожан в волнующее настоящее.
Тот факт, что доктора на острове не было, заставлял досадовать многих. Одно дело, когда у человека повреждено тело, и совсем другое – когда поврежден разум. Как его лечить - здесь не знали, а посему облегчить самочувствие мог только сон. Но он как раз покинул эти места. Казалось, что состояние агрессивности распространяется на всех. Как чума.
Вдобавок - лов был скуднее обычного. «То проклятье на нас опустилось!» - кряхтела старая мать Вислобрюхина.
Степан Яромилович всегда спешил ей возразить, мол, негоже на Божьей пяте такого говорить. Божья пята – ласковое название острова, которое церковники на большой земле дали этому месту. Об истинном смысле этой фразы горожане, как водится, не задумывались.
Вот месяц близился к исходу, что означало лишь одно: скоро приедет Анисим и привезет долгожданные запасы провианта. И коль осталось до этого события всего пара суток – люди и думать забыли о существовании Галины Обломовой. Но не от того, что истосковались по чаям да картошке, нет. Теперь они искали другого рода пищу. Вера Артемьевна Неблудина возжелала прочесть второй том Мертвых Душ, а её мать узнать про «трех мушкетеров». Злобин же заинтересован был в вещах более практического профиля: физике, химии и математике. Зачем она ему, простому деревенскому мужику, они не знали.
***
Небо неоднократно проливалось многочасовыми дождями, что усугубляло положение вещей. Спасительный корабль мог не прийти в срок. Волнение вновь возобладало в сознании жителей Благоблядищенска.
К счастью, обладатель бороды с проседью являл собой пример человеческого мужества, а посему судно прибыло ровно по расписанию. Правда то, что капитан волновал умы многих женщин на острове, активно умалчивалось. Прелюбодействовать – грех, так они думали про себя.
Борт катера невыгодно для себя пробороздил скалу, издавая звук скрежещущего металла. Толпа невольно скривилась.
– Здравия желаю, товарищи натерпенцы* – улыбаясь, крикнул Онисим.
– И тебе бытия хорошего, наш добрый друг, – Вислобрюхин на своих коротеньких ножках был в очереди сразу после четы Загребихиных. Его живот, похожий на огромный пузырь киселя, колыхался в такт подпрыгиваниям. Маленькие глазенки так и впивались в двух пассажиров, ждущих распоряжения капитана, чтобы вынести груз. Он мешал сопение с кряхтением до пущего эффекта, чтобы все присутствующие пропитались его нетерпеливостью. Рядом квохтала его жена, силясь задрать горбатый нос выше лба, но подбородки, аккуратно сложенные стопкой один на другой, были против.
– А где же Димка? Как же я без него-то… – капитан озадачился не на шутку. Ежемесячный алгоритм был нарушен! Как могла случиться такая катастрофа, он не понимал.
– Да где ж ему быть - у Вразумеева он, дела какие-то решает, – Загребихина-старшая перебирала в руках грязную ленту, только что вытащенную из копны рыжих волос. Руки её были плотно скрещены на груди, а зубы плотно сжаты, что позволяло в полной мере насладиться видом её острых скул.
– Как у Вразумеева… – растерянность белозубого капитана начала нервировать горожан. Каждый желал получить свое, но никто не хотел в этом признаваться. Добродетель превыше всего. Даже если она являлась плодом коллективного обмана.
- Да что ты так переживаешь, Онисим, пошли лучше чаю глотнешь, – Царев Степан Яромилович раскинул руки в радушных объятьях, но владелец катера остался нем. Он велел выгрузить провиант на берег и, ни говоря боле ни слова, удалился в каюту. Загребихина фыркнула.
Все уже начали расходиться, как вдруг Ангелина Васильевна громко охнула, заставив всех машинально обернуться.
– Батюшки… что ж это творится… Игорь, ты ли это?! – Вера Неблудина смотрела на прихорошенного почти месячной отлучкой Обломова широко распахнутыми болотно-зелеными глазами с рыжей каймой у зрачка.
– Я, Верочка, я, – мысленно похороненный своими соседями, мужчина стоял и тепло улыбался, будто и не было никакой разлуки вовсе. Особенно по-летнему – и даже слегка интимно – он улыбался Неблудиной.
– А как же жена ваша… – женщина отступила. Роскошные каштановые волосы подхватил холодный ветер, заставивший прикрыть глаза тылом кисти.
– А что с ней?
– С ума сошла от твоей пропажи, – сухо известила мать Веры Артемьевны.
– Вот те раз, дома месяц не был, а жена уже лишилась крыши! – Обломов громко захохотал.
– Ну а как иначе, такого сногсшибательного красавца упустить, – загоготал Вислобрюхин, за ним его живот, а опосля подключился и Загребихин. Серьезность сохранил только Царев. Все остальные всласть наслаждались тошнотворно-вежливым лживым смехом.
После, собрав подле себя всех мужчин, Игорь Лавреньтевич стал рассказывать о своем путешествии на большую землю. Особливо много рассказывал о медовухе, мол, лучше ничего не пробовал. Хоть и признавался, что хмелел от пива знатно, зато у медовухи вкус был много мягче. Так миновал час, после чего ворчливые жены потащили мужей домой. Горожане досадовали, что не получат теперь новую порцию книг и мысленно кляли Злобина, ведь обо всех изменения в поставках договаривается он. Однако мысли в головах здешних людей не держались долго, ибо было много куда более насущных проблем. Например, жена Загребихина, Мария, размышляла, когда ей стоит посадить лук: под зиму или лучше по весне. Не слушающая её Вера Артемьевна же вовсю кивала, примеряя руки заметно похорошевшего Игоря Лавреньтевича на свои бедра. Судно уже давно резво убежало по волнам за горизонт, а люди все ещё где-то в своих мыслях лелеяли надежду на новые книги. Пусть даже и через месяц.
***
Настало время убедиться, что дражайшая Галина Петровна вернет себе доброе здравие при виде возлюбленного. Посему бодрым шагом Обломов направился в дом Божий. Да не с пустыми руками. Гостинцы с большой земли наверняка вернут рассудок жене. Так разумел мужчина.
Сестры Приглядаевы любезно проводили его к дальней двери, тихо охая, стараясь максимально нагнести обстановку.
– Галочка, я привез тебе шарфик, тебе понра…
– Ты… – расширенные от злобы глаза, перемазанное чем-то лицо, торчащее из зубов распятье и изрядно отросшие за три недели ногти вселяли ужас. – Где мои деньги?!
– Какие деньги, родная?! – мужчина отпрянул, стараясь соблюдать дистанцию.
– Те самые, которые ты отнял у моей семьи! – руки любящей жены, которую он считал слабой и беззащитной, ловко сомкнулись на его шее, активно вдавливая адамово яблоко ближе к трахее.
Ударить супругу казалось немыслимым. Однако она тем временем грозилась его задушить. Тело само приняло решение. Косяк пришелся кстати. Так, хладнокровно и ни о чем не жалея, Игорь Обломов приложил свою благоверную во избежание смерти от удушья. И все бы хорошо, но сила, приложенная к удару, была выбрана неудачно. В общем, теперь обезумевшая жена валялась без сознания, сдабривая деревянные половицы теплой алой жидкостью.
Что делать, мужчина не знал. На ум пришло только одно истинно верное решение. Надо бежать. Бежать и прятаться. А вот где – вопрос второстепенный.
Ольга Приглядаева вытирала пыль, когда дверь с силой ударилась о стену, и из проема вылетел Обломов. Он мчался, не различая ни лиц, ни препятствий, хоть его тело каким-то чудесным образом огибало преграды. Войдя в тесную комнатушку, она обнаружила распластавшуюся на полу Галину Петровну, на виске у которой уже начала местами подсыхать кровь.
– Убил… господи, да что же это такое?! Степан Яромилович, Степан Яромилович! Отче! – пухлая дама, всплеснув руками, начала быстро передвигаться по комнате, энергично двигая локтями, от чего приобретала навязчивое сходство с курицей. Завидев бьющуюся в панике подопечную, святой отец поспешил набрать в рот святой водицы и щедро сбрызнуть ей на лицо. Такими вот нехитрыми методами истерика была надежно ликвидирована.
- Сестра, успокойтесь! – священник обхватил большие щеки руками, заставив, наконец, Ольгу Викторовну посмотреть себе в глаза.
– Так как же, батюшка, убил!
- Все хорошо, она цела, просто без сознания, – выдержав секундную паузу, Степан Яромилович тихо добавил. – Надеюсь.
К общему курятнику теперь присоединилась и младшая Приглядаева. Ситуация боле не напоминала серьезную или опасную, ведь две паникующие женщины в одном помещении это, извините, уже трагикомедия.
__________________________________
*натерпенцы. Не исправляйте мне это слово, так все задумано.