Рыжий поежился, поднял воротник куртки и, близоруко прищуриваясь, еще раз глянул за угол: кажется, бежит.
Петруха летел с оотопыренными карманами, перепрыгивая через овражки грязи. Его счастливая рожа без всяких беспокойных слов говорила о самом важном - достал. Но Рыжий, повинуясь своему всегдашнему недоверию, прошептал:
- Ну?
- Да есть, есть! - загремел карманами Петруха. - Вот, гляди!..
- Московская... - захрипел удивленный Рыжий. - Я ведь ее сто лет...
Вслед за белой бутылкой с золотистой этикеткой Петруха вытащил зеленую без наклейки, приплюснутую крышкой от минеральной воды.
- А это лимонка, цитрушка, кто как называет. Лимонадная эссенция, - гордо сообщил Петруха голосом академика, закончившего важный доклад.
- Н-нет... Даже не слыхал про такую, - передернуло Рыжего. Петруха уж в чем, в чем, но в этом был большой знаток.
- Теперь айда ко мне!
- А Верка твоя как же?
- Да что Верка! - обиделся Петруха. - Тут вон праздник какой. Ты только представь! Аж две достал!.. Я ей, сторожихе этой, туды, мол, сюды... Именины, говорю, друг детства... Заливаю, в общем, шуры-муры.
- А она?
- Да-к вначале - ни-ни... Милиция, то да сё... А потом - вот, подалась лишнему обонянию. Сам знаешь, денежки каждый любит...
Дождь все лил. Петруха бежал чуть впереди, словно указывал Рыжему знакомую до чертиков домашнюю дорогу.
"Плешивый уже, - подумал о нем Рыжий. - А все туда же - бегун..." Крикнул:
- Гляди, не разбей!
- Да ты что! Такое богатство...
Стуча зубами, они один за другим вбежали в подъезд и по инерции с той же скоростью рванули на петрухин этаж.
- Постой! - задохнулся Рыжий. - Куда летишь?
- Эх-хе-хе! Торопиться завсегда надо...
Верка, простоволосая краснорожая баба с полуприкрытыми глазами, впустила их не сразу. Сперва обмерила Петруху снизу доверху, будто приценивалась: стоит ли брать поношенную вещь. Но узнав Рыжего, деликатно приулыбнулась. Гость - дело святое. Да и на своего не стала бурчать, хотя от Петрухи был целый потоп в коридоре.
Она мигом оформила стол: соленые огурцы, лук, квашеная капуста, шмат сала, жбан рассолу. Без долгих слов поставила два граненых стакана и фужер для себя. В общем, накрыла...
Сели. Петруха снова стал щумно нахваливать свой товар Рыжему. При этом он зубами отгрызал серебристую пробку, срезая последние остатки эмали.
- Тьфу, зараза!.. Раньше ить как было? Пробочка с ручкой. Бескозыркой называли. За ручку дернешь - и пей на здоровье. Все для граждан. А нынче, тьфу!..
- Дай я, - потянулся было Рыжий, но Петруха не мог уступить свой приоритет и завершил многотрудную операцию.
Верка сидела молча, искоса стреляя глазами то на одного, то на другого.
Петруха налил "по-нашему" - до самого края стакана - гостю, себе, на пару пальцев Верке.
- Ну, с богом! - причмокнул Петруха, звонко чокнулся с Рыжим и резво опрокинул стакан в себя.
Рыжий последовал за ним. Крепкая водка обожгла горло. Он даже зажмурил глаза.
- Жуй! - хмыкнул заботливый Петруха, протягивая огурец Рыжему.
Поначалу сидели молча. Но Петруху хлебом не корми - "дай поварнякать".
- Куды катимся, а? Куды?.. На водку - пол-аванса. А дальше как? Что они там, не видют?
Рыжий пожимал плечами, слабо моргая глазами.
- Вот ты, Рыжий, скажи. Чего они на Сталина кидаются? Ведь порядок при нем был, полный порядок... И не воровал никто, ни-ни...
- Сажали же при нем, - слабо возражал Рыжий.
- Значит, за дело сажали, понял? - как-то зло отрезал Петруха и налил еще по одной. - У меня батя в то время как раз в органах служил. Много чего рассказывал... Врагов навалом было. А если это враг, с ним как с врагом надо. Я бы и сейчас кой-кого посадил, а то и пострелял...
- А у меня батя в тюрьме сидел, слышь, Петруха, - неожиданно сообщил Рыжил и выпил залпом. В глазах тут же помутнело - напился.
- Да ну? По какой? По пятьдесят восьмой? - удивился Петруха.
- Д-да, "враг народа"... А ведь только шофером был. Профессора, правда, одного возил... Непростой был профессор. Посадили его, а там и батю...
Верка по-прежнему сидела молча, искоса бросая недобрые взгляды на Петруху, щуря свои калмыцкие глаза.
- Во как получается, - глубокомысленно изрек Петруха. - Много батя твой, видать, знал...
- Он там, в тюрьме, и помер, бедолага. Могилки даже нет... Разве это порядок?
Петруха пьяно усмехнулся:
- Каждому - свое, понял?.. А Иосифа Виссарионыча я в обиду не дам. Он как бог для меня...
Хозяин уже открывал "цитрушку" и злорадно щерился.
- А ты чего от отца своего не открещивался, а?.. Как говорили, "сын за отца - не ответчик"?
- Говорили... - мотнул головой Рыжий.
Налили по чуть-чуть. Чокнулись. Заели. Опять помолчали... Что-то получалось не так, не клеилось. Как будто последняя не пошла, как будто сало в горле застряло. И - хоть умри.
Петька подморгнул угрюмой и трезвой Верке и начал что-то мычать. Рыжий не сразу понял, что.
- Ой, м-мор-роз, мм-мм-мор-роз... - вымучивал тот и все кивал на Рыжего, мол, помогай, помогай. Но Рыжий молчал.
- Да что ты воды в рот набрал? - крикнул Петруха. - У меня что, луженая?.. Давай:"... ма-а-ево ка-а-ня-я!" Тьфу, зараза...
Он надолго закашлялся. Наконец, матюкнувшись, сплюнул сквозь зубы, схватил полуобкуренную "Приму" и, громко чиркнув спичкой, жадно затянулся.
- А ты ведь, Рыжий, терпеть меня не можешь! - вдруг ляпнул он меж затяжками.
- Петруша... - укоризненно и односложно протянула Верка и опять замкнулась, теребя в руках свой стакан.
- Цыц! - рявкнул на нее Петька и задвигал желваками. - Германский шпиён был твой батя, понял?.. И ты такой же. Сам хи-и-итрый... Все правильные речи толкаешь, запад хвалишь. Я ить знаю нутро твое. Ты - еврей, вот ты кто! Потому что рыжий. Потому что деньги у тебя всегда есть. Явре-е-ей!.. Всех пострелять бы вас!..
Он неожиданно громко стукнул по столу и сжал зубы.
- Что же ты тогда пьешь со мной, с евреем, а? - уронил Рыжий.
- Хе-хе... А на халявку и уксус сладкий... - причмокнул Петруха и загоготал.
А Верка все щурилась и молчала, даже закуски не предлагала. Но Рыжий уже вовсю поплыл. Пару раз громко икнув, он привстал, но, не удержавшись, плюхнулся на место, откинув голову. Напоследок мелькнула, будто ожгла, недобрая мысль:"Что же это Верка все молчит?" Потом - тьма...
По карманам Петруха гарил вовсю. Он нервничал, его липкие пальцы судорожно тряслись. А Верка руки свои скрестила в выжидательной позе и все щурилась. Она была спокойна и только кивала подбородком на боковые карманы Рыжего. Петруха быстро заплыл туда и вытащил три помятых червонца.
- Вот, Верунь! - жалобно и просительно завыл он. - Тридцать только...
- Ищи, гад! - процедила Верка. - Ты ж говорил, премиальный он. Вот и ищи...
- Нету, - захныкал Петруха. - Ни хрена нету. Набрехал, видать...
Верка не торопясь подошла к мужу, резко схватила его за чуб и потянула из стороны в сторону. Громко загремела бутылка и выплеснула на пол остатки ядовитой жидкости.
- Ищи!..
Тело Рыжего лежало на боку, голова покоилась на вытянутой скрюченной руке. Правый глаз уткнулся в эту руку и на время ослеп. А левый, медленно приоткрываясь, вперился на петрухину стенку.
Там, над буфетом, лихо висела фотография Сталина с его знаменитой трубкой. А чуть правее ютилась маленькая акварелька "Нагорная проповедь Христа", где Иисус приподнял палец и смешно округлил губы, словно жалобно просил кого-то:"Не укради! Не укради!.."
Левый быстро начал слезиться и картинки удивительно слились. Рыжий упрямо видел только одну: ухмыляющийся усатый Христос прикуривал трубку и, подняв свой громадный кулак, грозил неведомому врагу.
А Верка все кричала...