Тюрьма – снаружи. И тюрьма – внутри
(Тюрьма внутри, конечно же, – страшнее).
Попытка раз. Потом – 02, 03…
И ты − в тюрьме:
Бессилен суд в Женеве.
Наступит срок, − и мы сбежим вдвоём,
Не взяв «тушёнки»*, из тюремной зоны, −
И пусть друзья в игольный окоём
Суют верблюжью тушу горизонта.
Закрыто небо на стальной засов.
В тумане тает ситцевая пристань…
И шепчешь ты:
«Нас ждёт свободный Львов», −
Но Львов – мираж.
И даже Питер – призрак.
Пространства нет. Пространство истекло.
Сгорает век на баррикадных шинах.
Топча бинтами мягкое стекло,
На костылях гопак танцует Шива.
Домашней кухней пахнет Интернет,
Где в чате «троллит» бабушку ботаник.
Европы – нет.
России – тоже нет.
Студент воюет, дочитав Батая.
А где-то там, в тридцатых Соловках,
Пшеничным льдом елозя по веригам,
Другой повстанец, еретик и маг,
Сквозь даль времён
Читает наши книги.
Василий Стус – давно не побратим
Крутому постмодерному поэту.
Но снег летит…
И мы, как снег, летим!
Полёт наш – миф: на самом деле – это
К рабу, что болен внутренней тюрьмой,
Летит стремглав,
Как суицидник школьник,
Как «на деревню» Чехову письмо,
Хрустальный Ангел с Лаврской колокольни.
30-31 января 2014 г.
* "Тушенка" - жарг. - лишний спутник, которого брали в побег из зоны как живое мясо.
