Любимому человеку
На тебя я истратил все мысли. Все сны. Все слова.
Я всю душу в тебя перелил, − и отныне не течь ей.
Но остались могилы, чья память мертва, но жива,
И её не убить, как того пацанёнка, картечью.
Я пытался понять. Ты пытался понять. – Хорошо.
Мы «пытались понять», − но в итоге ушли в непонятке.
Я седлаю гуцульским парням вороного коня.
Ты летишь в Севастополь и молишься Будде на Святки.
Твой Мальчиш целовал деду Ленину руку в гробу –
Моему Кибальчишу колядки бандеровцы пели…
А потом мы сошлись в коммунальную клетку-судьбу
И делили Историю в общей безумной постели.
Мы считали, что это – и есть «Мировая Любовь»:
Нечто среднее между нирваной и ритмами твиста, −
Потому что в постели мы оба читали Ли Бо! −
И Ли Бо был нам более внятен, чем вымпел и выстрел.
Что ж, теперь мы стоим на могилах. Могилы стоят
На крови, ну, а кровь – не имеет ни грунта, ни крова.
Мы давно уже умерли: ты − защищал Волгоград,
Я в ответ – старопольские улицы Станиславова.
Родовое проклятие пляшет на чаше весов:
Ведь гражданской войне наплевать – Пакистан или Пресня.
А над Киевом бродит по облаку ангел босой…
И подольский хиппарь курит травку под Элвиса Пресли.
28 января 2014 г.