Симбирское и Московское следствие и суд на Пугачевым и его сообщниками
Итак, как наверно уважаемый читатель помнит из начала этой части что 18 сентября 1774 г. конвойный отряд генерала А.В. Суворова вывез Пугачева из Яицкого городка, направившись в Симбирск, куда и прибыл 1 октября.
В Симбирске Пугачева допрашивали в течение пяти дней (2 — 6 октября) командующий карательными войсками генерал-аншеф граф П.И. Панин и начальник секретных комиссий генерал-майор П.С. Потемкин.
Тут ведущая роль в производстве дознания принадлежала Потемкину.
Он сформулировал, опираясь на протокол яицкого допроса Пугачева, 6 основных и 12 дополнительных пунктов, по которым следовало допросить Пугачева, дабы он открыл “совершенную истину, кроющуюся в хищном его сердце”.
Пункты эти касались в основном вопросов, связанных с происхождением самозванства Пугачева и установлением инициаторов восстания.
На первом же заседании следственной комиссии Пугачева предупредили, что он, если уклонится от дачи правдивых показаний, будет подвергнут самым мучительным пыткам, “какие только жестокость человеческая выдумать может”.
В ходе дознания Потемкин распорядился сделать приготовления к пытке, и палачи начали истязание, но вскоре Пугачев, сломленный психологически пристрастными допросами, начал давать вымышленные показания, оговорив до двух десятков знакомых ему раскольников, способствовавших будто бы ему в подготовке восстания и в принятии имени и титула “Петра III”.
Эта вымученная ложь наряду с истинными свидетельствами о фактах биографии Пугачева легла в основание симбирского протокола допроса.
Хотя Потемкину и удалось сломить Пугачева, но сам он сомневался в том, что смог получить во всем правдивые признания, о чем и писал Екатерине II, что, хотя Пугачев и “весьма переменился... против прежней нечувствительности, но полагаться, чтобы показания его были откровенны, невозможно”.
26 октября 1774 г. вновь сформированная конвойная команда гвардии капитана А.П. Галахова вывезла Пугачева из Симбирска в Москву, конвой сопровождался ротой пехоты с несколькими пушками.
Утром 4 ноября конвойная команда доставила Пугачева в Москву, где он сразу же был заключен в тюремную камеру в здании Монетного двора у Воскресенских ворот Китай-города.
Вскоре в Москву стали прибывать конвои из Казани, Яицкого городка и Оренбурга, сопровождавшие пленных вожаков восстания (И.Н. Зарубина, М. г. Шигаева, И.Я. Почиталина, М.Д. Горшкова, Т. г. Мясникова, В.И. Торнова и др.), сюда же были доставлены члены семьи Пугачева, а также свидетели обвинения и лица, оговоренные Пугачевым при допросах в Яицком городке и в Симбирске.
И Московское Дознание по делу Пугачева и его сподвижников проводилось Особой следственной комиссией Московского отделения Тайной экспедиции Сената с начала ноября по середину декабря 1774 г.
Для которой предыдущие материалы собранные Яицкой и Казанской следственными комиссиями были первичным материалом, подлежавшим тщательно перепроверке.
В состав следственной комиссии входили: генерал-аншеф князь М.Н. Волконский, обер-секретарь Тайной экспедиции С.И. Шешковский и уже выше упоминавшийся нами генерал-майор П.С. Потемкин.
Тут, он вступал в роли «Судьи-докладчика» перед М.Н. Волконским и С.И. Шешковским.
4 ноября, сразу же по привозе в Москву, Пугачев лично (но без составления протокола допроса) был допрошен Волконским, которые выяснял:
“исторически, с начала, каким он образом, где и когда сие содеянное им злодейство в скверное свое сердце поселил, и кто ему первыя были в сем зле пособники, даже и во все время кто его и чем подкреплял”;
Пугачев отвечал то же самое, что и на допросе в Симбирске. После того Волконский и Шешковский в течение одиннадцати дней, с 4 по 14 ноября, вели подробнейший “исторический” допрос, построенный в историко-биографическом плане, с рождения Пугачева и “со всеми обстоятельствами до того часа как он связан” (арестован), но с преимущественным вниманием к событиям 1772—1773 г г., предшествовавшим восстанию.
Помимо этого основного, так называемого “большого”, допроса Пугачев давал показания еще на 14 допросах и очных ставках с другими подследственными и со свидетелями.
На допросах в Москве Пугачев дал подробные показания о родных, о своей юности, об участии в составе донских казачьих полков в Семилетней и Турецкой войнах, о своих скитаниях по России и в Польше, о ходе Крестьянской войны.
О князе Волконском историки пишут, что он « занимавший с 1771 г. должность главнокомандующего (генерал-губернатора) в Москве, был одновременно и первоприсутствующим в Московском отделении Тайной экспедиции Сената.
Был старый служака, человек мрачный, а при производстве розысков — и жестокий.
Под стать ему был и прибывший из Петербурга обер-секретарь Тайной экспедиции С.И. Шешковский, известный “тайных дел выведчик” и “кнутобойца”, который, однако же, по лестной аттестации Екатерины II, имел “особливый дар” обращаться “с простыми людьми, и всегда весьма удачно разбирал и до точности доводил труднейшия разбирательства”.
Тяжелые условия тюремного содержания и методы следствия, основанные на насилии и запугивании, подорвали физические силы Пугачёва и этим воспользовались его «следователи».
Так по словам одного из тюремщиков — Н.З. Повало-Швейковского, — Пугачев “в продолжении заключения своего не показывал робости, сохранял равнодушие”.
Но здоровье его заметно ухудшалось:
“Он уже не тот стал, которым был, и, при всем злодействе своем, смягчает состоянием своим всех досаду”, — писал Потемкин графу П.И. Панину.
Узнав о состоянии Пугачева и испугавшись того, что он может погибнуть в заключении, избежав тем самым казни, Екатерина II поручила генерал-прокурору Сената А.А. Вяземскому передать свое личное повеление Волконскому:
“Весьма неприятно бы было ее величеству, естли бы кто из важных преступников, а паче злодей Пугачев от какого изнурения умер и избегнул тем заслуженного по злым своим делам наказания, тем более, что П.С. Потемкин по приезде в Москву гораздо слабее его нашел против того, каков он из Симбирска был отправлен”.
В ответном письме, отправленном 18 декабря в Петербург, Волконский отвечал: “По комиссии о злодее не только все живы, но и здоровы, как и сам злодей.
Но, что он стал хуже, то натурально: первое, что он был все в движении, а теперь на одном месте.
Однакож, при всем том он не всегда уныл, а случалось, что он и смеется”.
Следствие по деду Пугачева с самого начала не принимало всерьез (и совершенно справедливо) версий о том, что выступление Пугачева могло быть инспирировано зарубежной.
Более реальным представлялось большинству следователей предположение о причастности раскольников-старообрядцев к организации выступления Пугачева.
Изучая протокол показаний Пугачева на допросе в Яицком городке, Потемкин обратил внимание на то, что Пугачев весной и летом 1772 г. много общался с раскольниками, “шатаясь” по старинным гнездам старообрядчества, в селениях под Стародубом, в Ветке, в Кабаньей слободе и других местах.
Тогда именно у Потемкина возникли предположения: не там ли и не тогда ли вызрел заговор к восстанию, не раскольники ли тех мест внушили Пугачеву мысль принять на себя титул и имя “императора Петра III”, не по их наущению отправился Пугачев в Заволжье, на Иргиз и к Яику, чтобы поднять на вооруженное выступление яицких казаков, не смирившихся и после разгрома их восстания 1772 года?
Такого рода вопросы и были поставлены перед Пугачевым, когда его доставили на розыск в Симбирск, а чтобы добиться от него таких именно признаний, Потемкин прибегнул к посредничеству палачей.
Желая избегнуть дальнейших истязаний, Пугачев решил подтвердить версию Потемкина, пойдя на вымышленные “признания” и на оговор знакомых раскольников.
И Пугачев «красочно» поведал следователям о том, как летом 1772 г. раскольники будто бы подговорили его отправиться к яицким казакам, чтобы поднять их на новое восстание, как те же раскольники предложили ему принять на себя имя “Петра III”.
Узнав от Пугачева имена раскольников, выступивших якобы подстрекателями к восстанию, генерал П.И. Панин отрядил офицеров своего штаба для розыска оговоренных Пугачевым людей и для доставления их в Москву, где назначено было главное следствие.
На “большом” допросе в Москве Пугачев подтвердил прежние свои симбирские “признания” относительно инициативы раскольников в организации восстания и в выдвижении его, Пугачева, на роль “Петра III”.
Вскоре в Москву стали прибывать конвои с раскольниками, арестованными по оговору Пугачева. Все они на допросах у Шешковского категорически отвергли измышления Пугачева, что также подтвердили и на очных ставках с ним.
В конце концов Пугачев должен был сказать истину.
На заседании 18 ноября 1774 г. он заявил следователям:
“На помянутых. людей ложно показывал, будучи в страхе, а в Синбирске — боясь наказания, ибо, как стали ево стегать, то и не знал кого б ему оговаривать.
А как показанных людей имянами он знал, то на них и показывал. А потом и здесь он, в Москве, то свое показание, знав, что оно ложное, не отменил, боясь уже показать разноречие”.
Этим заявлением Пугачев дезавуировал соответствующие разделы своих показаний симбирского и “большого” московского допросов относительно роли раскольников в организации восстания и в самозванстве.
Что и окончательно подорвало у Шешковского и Волконского «доверие к следственному таланту» Потемкина.
А далее и сам Потемкин был вынуждены отказаться от прежних своих версий относительно причастности раскольников к подготовке выступления Пугачева и к выдвижению его на роль “Петра III”.
Подводя же итоги московского розыска по делу Пугачева, Волконский уже лично доносили Екатерине II 5 декабря 1774 г., что, изыскивая причины Пугачевского восстания, они нашли их в «одном лишь своевольстве яицких казаков, “живущих в росстройке бунтующих душ”.
Завершив на этом следствие, российские власти приступили к организации судебного образцово показательного судебного процесса.
И тут, вначале Императрицей Екатериной Второй была предпринят как сейчас говорят своего рода «пиар-компания»!
Для всего российского народа и иностранных дипломатов издан специальный Манифест от 19 декабря 1774 года.
Российские историки обычно упоминают об этом документе, но никто не приводит его содержания, даже в вольном пересказе. Потому что он разрушает все их псевдонаучные домыслы о ом что Емельян Пугачев, это «народный герой и истинный борец за свободу»!
В связи с чем я в первую очередь для думающего читателя и публикую в интернет СМИ ниже, оригинальный его текст.
Это поможет читателю как бы мысленно погрузится в атмосферу 1774 года
Манифест 19 декабря 1774 года, — о преступлениях казака Пугачева.
«Объявляем во всенародное известие. Всему свету ведомо есть и многими опытами дел наших повсюду доказано, что мы, приняв от промысла божия самодержавную власть Всероссийской империи, главнейшим правилом в царствование наше положили пещись о благосостоянии вверенных нам от всевышнего верноподданных, по намерениям и в угодность подателя всякогоблага, творца, не смотря ни на какой род препятствия.
Мы жизнь нашу посвятили к тому, чтоб доставить в империи нашей живущим всякого состояния людям мирное и безмятежное житие.
Для того мы беспрерывный труд прилагаем к утверждению христианского благочестия, к поправлению законов гражданских, к воспитанию юношества, к пресечению несправедливости пороков, к искоренению притеснений, лихомании и взятков, к умалению праздности и нерадения к должностям.
Неутомимое наше рвение о благе общем наивящше заменилось в сии последние и пришедшие годы, когда защищая империю бодрым духом от нападения сильного неприятеля разными нашими предприятиями не токмо оный, божиим благословением, праведным нашим орудием и храбростию победоносных наших войск не допущен до пределов российских, но повсюду далеко отведен был отсвоего нападающего намерения.
Чем наконец, по многим трудностям достигли мы до заключения с Оттоманскою Портою, без посредственного, желаемого похвального мира, утверждающего внешнею безопасности империи доставляющего верноподданным нашим время наслаждаться, благодарными сердцами хваля бога, покоем и тишиною, во время таковое; и видя единственное стремление ума нашего довести империю делами подобными до вышней степени благосостояния, кто не будет иметь праведного омерзенияк тем внутренним врагам отечественного покоя, которые, выступя из послушания всякого рода, дерзали, во-первых, поднять оружие противозаконной власти, пристали к известному бунтовщику и самозванцу, донскому казаку Зимовейской станицы Емельке Пугачеву, а потом обще с ним чрез целый год производили лютейшие варварства в губерниях Оренбургской, Казанской, Нижегородской и Астраханской, истребляя огнем церкви божии, грады и селения, грабя святых мест и всякого рода имущества, и поражая мечем и разными ими вымышленными мучениями и убивством священнослужителей и состояния вышнего и нижнего обоего пола людей, даже и до невинных младенцев.
Дело сие такого существа, что без ужаса на оное воззреть не можно!
Оно доказывает, что человек, погруженный в невежество, забыв долги присягу, данную пред богом верховной монаршей власти, и не опасаясь з а то ни вечныя, ни временныя казни, выступя из послушания законов, преступает тем самым все пределы обязательства пред родом человеческим; вообще преступления главного злодея и его способников столь многочисленны и разнообразны суть, как по следствию оказалось и собственным добровольным признанием некоторых из них открылась таковая редкость, что чиня преступления всякого рода, сами они не упомнят числа содеянного зла.
Несчастному же происшествию сего Пугачевского бунта описание прилагается на особливом листе.
Помянутое следствие злодейских дел, касающихся до сего бунта, отсамого начала производили, по повелению нашему, генерал-аншеф князь Михайло Волконский и генерал-маиор Павел Потемкин в царствующемг раде Москве, которое окончав, ныне в наш Сенат отсылаем, повелевая ему купно с синодскими членами, в Москве находящимися, призвав первых трех классов персон с президентами всех коллегий, выслушать оное отпомянутых присутствующих в Тайной экспедиции, яко производителейсего следствия, и учинить в силу государственных законов определение и решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям противу империи, к безопасности личныя человеческого рода и имущества.
Касающиеся же до оскорблений нашего величества, мы, презирая, предаем оные вечному забвению: ибо сии вины суть единственно те, в коих при сем случае милосердие и человеколюбие наше обыкновенное место иметь может. Мы все усердно бога молим и просим, да отвратит впредь мечгнева своего от врученной нам его же премудрым промыслом империи, да восстановит паки повсюду мирное и безмятежное житие, и да укрепит всех, в оной живущих, наших верноподданных и нас самих во всех ему творцу угодных христианских добродетелях.
Описание происхождения дел и сокрушения злодея, бунтовщика и самозванца Емельки Пугачева.
Емелька Пугачев родился на Дону, как и сам показал, в Зимовейской станице.
Дед и отец его были той же станицы казаки, и жена его —дочь казака Дмитрия Никифорова, Софья.
Он служил во время Прусской войны и нынешней Турецкой простым казаком.
Был во второй армии при взятьи Бендер.
Оттуда отлучась, просил отставки; но в сем ему отказано.
В то время зять его послан был на поселение под город Таганрог, и нежелая тамо жить, подговаривал Емельку и других бежать; а как сие открылось в Черкаске, и велено было их туда выслать, он, запершись в подговоре зятя своего, бежал в Польшу в раскольнические скиты, укрывался у раскольников, и ознакомившись с беглым гренадером АлексеемСеменовым, кормились в Добрянске от подаяния.
Потом и оттуда перешел в малороссийские селения, и быв у раскольников, опасаясь, чтоб его не поймали, положил бежать на Яик и подговаривать тамошних казаков к побегуна Кубань. Там-то назвал он себя бывшим императором Петром III.
На Яике нашел он прибежище у некоторых из того войска преступников, кои по делам внутреннего Яицкого войска тогдашнего несогласия и неустройства, опасаясь праведного приговоренного наказания, сами тогда в бегах находились.
Сии казаки не токмо пристали к Емельке, но и старались повсюду разносить о нем слух. Когда сие дошло до сведения коменданта Яицкого городка, выслал он к поимке их команду. Но Емелька с шайкою своей скрылись, и отъезжая от городка далее, старался о умножении сволочи своей.
В чем предуспев, возвратились к Яицкому городку.
Но не могли оному причинить вреда, пошли далее по Оренбургской линии, брав крепостцы частию от оплошности в них находящихся командиров, а частию от слабости сил живущих в оных престарелых гарнизонных команд.
Умножая дерзости по мере успехов, разбойник Емелька со сволочью своей, из коих главные были вооруженные Яицкие казаки, состоящие от200 до 300 человек, кои до конца безотлучно почти при нем находились и из воли его, а он из их, не выходили.
Таким образом простирая злодейства и истребляя по дороге селения, а противоборющихся всячески умерщвляя, приступили они к Оренбургу прежде, нежели мог сюда дойти слух о толь дерзостном, сколь и неожиданном злодейственном предприятии.
Сколь же скоро повсюду известно сделалось о сих бунтовщичьих неистовствах, наряжаемы были разные воинские командиры с достаточнымикомандами верных ее императорского величества войск, и последние былиумножаемы по мере нужды.
А потом в декабре месяце 1773 года послан был генерал-аншеф Бибиков с полною властию и наставлением для пресечениясих от-часу умножающихся беспорядков и своевольств. Успехи соответствовали благоразумным сего генерала распоряжениям.
Отряженный от него храбрый и ревностный генерал-маиор князь Петр Голицын разбил под Татищевою крепостью злодейское скопище, в великом числе состоящее при помянутых Яицких казаках из башкирцев и других беглых русских людей и заводских крестьян.
К сожалению, общему, рановременная кончина покойного генерала Бибикова не дозволила сему достойному мужу окончатьдело, на него возложенное.
Между тем изменник Емелька был паки разбит сказанным генерал-маиором князем Голицыным под Сакмарою, кинулсяна рудокопные заводы Оренбургской губернии, где умножив вновь толпыи вылив пушки, наивящшие начал делать истребления селениям и заводам грабительства имуществам и убивства людям.
И хотя не единожды был достигнут и потом разбит храбрым полковником Михельсоном; во находявсякий раз способы уйти, вновь собирал толпы.
Наконец, взяв пригородок Осу, перешел Каму и пришел к Казани.
Тут нашел он отпор храбрыми мужественным поведением генерал-маиора Павла Потемкина, за два дни перед тем в Казань приехавшего, по повелению ее императорского величества.
Сей генерал, собрав сколько тамо случилось войск, пошел злодею на встречу; но злодеи, видя свою в поле неудачу противу верных ее императорского величества войск, нашли способ сквозь линии суконщиков, изменою их, прорваться в предместие с Арского поля, и жительство зажечь.
Генерал-маиору Потемкину не оставалось в таковых обстоятельствах иного предприять, как единственно спасти от злодейских рук казанский кремль. Что он и учинил, и вошед в оный, до тех пор оборонялся, пока приспел в помощь к городу неутомимый полковник Михельсон с деташементом.
Злодеи, узнав о приходе войск, побежали из города в поле, где по три кратном сражении в три разные дни разбойники наголову были разбиты.
Часть их с воровским атаманом Емелькою бросилась к реке Волге, которую переплыв, устремлялась к разорению всего: зажигая церкви, селения и города Цывильск и Курмыш, и делая повсюду неслыханные варварства и бесчеловечия, побежала стремглав к Алатырю.
В таковых обстоятельствах писал к ее императорскому величеству тогда побуждаемый ревностию, в отставке находящийся, генерал граф Петр Панин, прося о поручении ему команды для истребления государственного врага и самозванца.
Ее императорское величество, воззря на таковое усердие к службе ее и отечеству, не мешкав ни мало, соизволила послать к сему генералу повеления и наставления к искоренению бунта, нарядя при том в прибавок войск, тамо находящихся, три полка отселе. Сего верно усердного генерала предводительство бог благословил окончанием бунта и поимкою главного изменника.
Между тем изменники, умножив свою сволочь, побежали к Саранску и Пензе, быв преследуемы попятам корпусом усердного полковника Михельсона, и прошед оные, стремились далее чрез Петровск к Саратову, и овладели оным, где однако ж комендант, полковник Бошняк, обороняясь храбро, наконец с пятьюдесятьми человеками офицерови солдат сквозь толпу пробился и приплыл в Царицын.
Злодеи, ограбя Саратов и убивая всех, кто по взгляду их не показался, прошли к Царицыну.
Сия крепость учинила им сопротивление сильнее многих городов, принудила их отступить и бежать вперед; но проходя к Черноярску, в сорока верстах за Царицыным, по Астраханской дороге
20достигнуты злодеи были паки корпусом полковника Михельсона, все трудностии препятствия беспрерывно преодолевающего.
К сему полковнику подоспели тогда Донские казаки, с помощью которых в последний раз Емелька со всею толпою бесповоротно разбит был: но сам злодей ушел, переплыв реку Волгу с малым числом Яицких казаков на луговую сторону, и пробирался к Узеням на степи, между реками Волгою и Яиком находящимся.
В сем месте судьбы всевышнего предали сего злодея рода человеческого и империи в руки правосудия, и сами сообщники и любимцы его, казаки: илецкий Творогов, да яицкие, Чумаков и Федулев, раскаяся в содеянном ими злодействе, и узнав о обещанном манифестами ее императорского величества прощении тем, кои явятся с чистым покаянием, условились между собою Емельку Пугачева связать и привести в Яицкий городок, на что уговоря других казаков числом до 25 человек, сие они самым делом исполнили.
Генерал-поручик Суворов, приехавши из армии, поспешал к передовым корпусам на поражение злодеев: и хотя разрушение оных последовало прежде, не оставил он подоспеть с некоторым числом войск на Яик, для обнадеживания стражи над государственным врагом, и приняв Пугачева в Яицком городке, привез его в Симбирск, откуда усердный генерал граф Панин сего злодея, с главными его сообщниками, прислал под крепкою стражею в царствующий град Москву, где и примут должную месть.»
Так же был определен состав суда по делу Е.И. Пугачева.
Судьями были назначены 14 сенаторов, 11 “персон первых трех классов”, 4 члена Синода и 6 президентов коллегий. Всего 35 человек! Но еще в состав судей были включены и члены следственной комиссии Волконский и Потемкин, которые наряду с генерал-прокурором Сената Вяземским были главными распорядителями на процессе, проводя его в полном соответствии с волей Екатерины II.
Суд судом, но надо тут прямо и сказать, что вопрос о судьбе Пугачева был уже давно решен и ясен для Екатерины II. Еще в декабре 1773 г. — в первые месяцы восстания — она писала новгородскому губернатору Я.Е. Сиверсу:
“Все дело кончится вешанием, но каково мое положение, так как я не люблю вешания? Европа подумает, что мы еще живем во временах Иоанна Васильевича; такова честь, которой мы удостоимся, вследствие этой выходки преступного мальчишки”
Накануне суда над Пугачевым Екатерина II отправила к Гримму знаменательное письмо, где совершенно недвусмысленно высказывалась о предстоящем процессе как о некоей формальности, об инсценировке суда, которому придана видимость законности:
“Через несколько дней комедия с маркизом Пугачевым кончится; приговор уже почти готов, но для всего этого нужно было соблюсти кое-какие формальности. Розыск продолжался три месяца, и судьи работали с утра до ночи. Когда это письмо дойдет к вам, вы можете быть уверенным, что уже никогда больше не услышите об этом господине”
Правосудие на процессе Пугачева призван был осуществлять Вяземский, человек преданный Екатерине II, заверявший ее, что “закон мой всегдашний есть — высочайшее вашего величества соизволение”.
На совещаниях в Петербурге Екатерина II, Вяземский и Потемкин договорились обо всех деталях предстоящего суда.
Перед отъездом в Москву Вяземский подал Екатерине II докладные записки, в которых испрашивал ее указаний по ряду вопросов в связи с процессом.
В резолюциях Екатерины II по этим запискам было разрешено прерывать процесс Для доследования при розыске и доставлении в Москву ряда важных свидетелей обвинения, а также и в других чрезвычайных случаях, которые вызовут надобность “новых изысканий истины”.
Екатерина II предписала начинать процесс, даже если в Москву не соберутся все назначенные судьями генералы и сенаторы, а в число судей от духовенства включить находящихся в Москве “двух архиереев и одного архимандрита, чтоб духовных не менее трех персон было”.
Было предусмотрено снятие анафемы (церковного проклятия) с Пугачева и его соратников, если на это последует разрешение Синода.
Для составления сентенции (приговора) из числа судей было предложено избрать особый комитет во главе с Потемкиным, а саму сентенцию прислать в Петербург для апробации (утверждения) ее императрицей.
Были сделаны распоряжения и о порядке опубликования сентенции по делу Пугачева.
При проведении суда было рекомендовано руководствоваться “прежними обрядами и обыкновениями” — судебной практикой, сложившейся в крупнейших политических процессах прошлого, и, прежде всего, процедурами судопроизводства по делу поручика В.Я. Мировича, пытавшегося в 1764 г. освободить из Шлиссельбургской крепости императора-узника Иоанна Антоновича.
26 декабря 1774 г. Вяземский и Потемкин прибыли в Москву и вместе с Волконским приступили к организации суда.
В понедельник 29 декабря в 10 часов утра в здании Сената собрались сенаторы, чтобы обсудить вопрос о порядке суда над Пугачевым и его соратниками.
Заседание открыл Вяземский чтением манифеста Екатерины II от 19 декабря о назначении судей. Выслушав манифест, сенаторы вынесли определение об опубликовании его в Москве, “а в губернии, провинции и города отправить для рассылки к господам губернаторам с нарочными курьерами”.
После просмотра списка судей сенаторы предложили дать указание московскому обер-полицмейстеру Н.П. Архарову оповестить всех их о явке на суд к 9 часам утра 30 декабря в Кремлевский дворец.
Во вторник 30 декабря в Тронном зале Кремлевского дворца за большим судейским столом собрались судьи по делу Пугачева.
На заседании 30 декабря было оглашено обвинительное заключение.
Во втором часу дня суд закончил рассмотрение материалов следствия, и слово вновь взял Вяземский.
Он предложил доставить на следующее заседание суда Пугачева “и спросить: тот ли он самый и содержание допросов — точные ли его слова заключают, также не имеет ли сверх написанного чего объявить”, и избрать из состава суда две комиссии: одну для опроса подсудимых на месте — в тюремных камерах — о справедливости их показаний на следствии, а другую комиссию — для составления приговора (сентенции). Суд избрал в первую комиссию М.Я. Маслова, М. г. Мартынова и архимандрита Иоанна, а составление сентенции возложил на комиссию в составе И.И. Козлова, Д.В. Волкова и П.С. Потемкина (позднее в помощь к ним были определены вице-президент Юстиц-коллегии А.М. Колошин и обер-секретарь Сената А.Т. Князев)
Вечером того же дня комиссия Маслова обошла тюремные камеры Монетного двора и путем беглого опроса подсудимых установила, что они во всем подтверждают свои прежние показания.
Рано утром 31 декабря, еще засветло, чтобы не привлекать внимания народа, Пугачева под усиленным конвоем перевезли в покои Кремлевского дворца, где он в особо приготовленной комнате ожидал начала судебного заседания.
Судьи начали собираться с половины восьмого, но заседание было открыто лишь в 10 часов утра.
Судьи приняли к сведению рапорт комиссии Маслова, подписали журнал предыдущего заседания и утвердили вопросы, на которые должен был ответить суду Пугачев.
После этого его ввели в зал заседаний и заставили стать на колени.
А Вяземский после заседания суда отправил императрице письмо с описание поведения Пугачева в зале суда:
“Как Пугачев примечен весьма робкого характера, почему при вводе его пред собрание сделано оному было возможное ободрение, дабы по робости души его не сделалось ему самой смерти”
Пугачеву были заданы вопросы:
“Ты ли Зимовейской станицы беглый донской казак Емелька Иванов сын Пугачев?”,
“Ты ли, по побеге с Дону, шатаясь по разным местам, был на Яике и сначала подговаривал яицких казаков к побегу на Кубань, потом назвал себя покойным государем Петром Федоровичем?”,
“Ты ли содержался в Казани в остроге, ты ли ушед из Казани, принял публично имя покойного императора Петра Третьего, собрал шайку подобных злодеев и с оною осаждал Оренбург, выжег Казань и делал разные государству разорения, сражался с верными ея императорскому величеству войсками, и наконец, артелью твоею связан и отдан правосудию ея величества, так как в допросе твоем обо всем обстоятельно от тебя показано?
” Трижды Пугачев ответил на эти вопросы: “Да, это я”.
Наконец Вяземский обратился к Пугачеву с двумя последними вопросами:
“Не имеешь ли сверх показанного тобою еще чего объявить?”
“Имеешь ли чистосердечное раскаяние во всех содеянных тобою преступлениях?”
Пугачев отвечал, что “сверх показанного в допросах ничего объявить не имеет”, а в заключение добавил: “Каюсь богу, всемилостивейшей государыне и всему роду христианскому”.
По выводе Пугачева из зала заседания, судьям была оглашена составленная Потемкиным записка о распределении подсудимых — по степени их вины — на несколько групп (“сортов”) для вынесения каждой из них соответствующего вида наказания.
По этой записке, озаглавленной “Различие важности преступления способников злодейских, примеченное каждого раскаяние по свойству их”,
к I “сорту” был отнесен А.П. Перфильев,
ко II “сорту” — М. г. Шигаев, И.Н. Зарубин, Т.И. Подуров, Канзафар Усаев, В.И. Торнов (Персианинов),
к III “сорту” — Д.К. Караваев, В.Я. Плотников, г.М. Закладнов и др.
Пугачев, как главный обвиняемый по процессу, был поставлен вне “сортов”.
При обсуждении вопроса о мере наказания обвиняемых между судьями разгорелись споры. Большинство судей стояли за вынесение самых тяжких наказаний для большой группы подсудимых, а для Пугачева требовали изощренно изуверского обряда казни времен средневековья.
Описывая эти споры, Вяземский писал Екатерине II:
“При положении казни Пугачеву согласились было сначала оного только четвертовать, но как после, разсуждая о вине Перфильева и, найдя оную важною, положили то же и настояли в том, упорно говоря со мною некоторые, что и о Белобородове в народе отзывались, что оный казнен весьма легкою казнию, то потому хотели Пугачева живого колесовать, дабы тем отличить его от протчих.
Но я принужден с ними объясниться и, наконец, согласил остаться на прежнем положении, только, для отличения от прочих, части (тела) положить на колеса, которые до прибытия вашего величества сожжены быть могут.
После сих предложены были к рассуждению, как прежде от меня донесено, второй класс, Пугачева самых ближних сообщников, назначенные по винам Павлом Сергеевичем, — Чика, Канзафар, Шигаев, Персианинов и Подуров.
Потом предложен был третий класс — первые разглашатели — Караваев, Плотников и Закладнов, которых хотели казнить отсечением голов, но по немалом объяснении, наконец, согласились наказать на теле” .
В итоге Суд вынес решение. И вот его полный текст.
Уважаемый читатель прочтите приговор внимательно и заодно сравнивайте получаемую информацию с той информацией, что можно получить, открыв любой современный российский учебник истории что для школы, что для вуза.
Так очень хорошо и наглядно видно, как и кем фальсифицируется непростая российская история.
Как из жестокого преступника Е. Пугачева и таких же его сообщников российская пропаганда делает «народных героев» и на их приере «воспитывает подоастающее поколение» РОССИЯН!!
А ведь еще А.С. Пушкин правильно и справедливо оценивал Е. Пугачева в своих исторических работах так:
"Нравственный мир, так же, как и физический, имеет свои феномены, способные устрашить всякого любопытного, дерзающего рассматривать оные. Если верить философам, что человек состоит из двух стихий: добра и зла, то Емелька Пугачев бесспорно принадлежал к редким явлениям, к извергам, вне законов природы рожденным, ибо в естестве его не было и малейшей искры добра, того благого начала, той духовной части, которые разумное творение от бессмысленного животного отличают.
История сего злодея может изумить порочного и вселить отвращение даже в самых разбойниках и убийцах.
Она вместе с тем доказывает, как низко может падать человек и какою адскою злобою может быть преисполнено его сердце.
Если бы деяния Пугачева подвержены были малейшему сомнению, я с радостью вырвал бы страницу сию из труда моего".
Ну а теперь сам текст приговора Пугачёву и его главным сообщникам.
Сентенция, 1775 года января 10.
О наказании смертною казнию изменника, бунтовщика и самозванца Пугачеваи его сообщников.
— С присоединением объявления прощаемым преступникам.
Объявляется во всенародное известие.
Какова, во исполнение обнародованного ее императорского величества декабря 19 дня 1774 года манифеста, в Правительствующем сенате, обще с членами Святейшего синода, первых трех классов персонами и президентами коллегий, о бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, по данной от ее императорского величества полной власти, сентенция заключена, и по оной сего января 10 дня 1775 года экзекуция последовала, такова слово от слова во всенародное известие при сем публикуется:
1774 года декабря 30 и 31 числ, в полном собрании Правительствующий сенат, Святейшего правительствующего синода члены, первых трех классов особы и президенты коллегий, находящиеся в первопрестольном граде Москве, приняв от действительного тайного советника, генерала-прокурора и кавалера князя Александра Алексеевича Вяземского, состоявшийся19 числа того ж месяца, за подписанием собственныя ее императорского величества руки, манифест, и при оном присланное в Сенат следствие о известном бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, слушали.
И понеже ее императорскому величеству благоугодно было означенное следствие отослать в Сенат, и высочайше повелеть, купно с синодскими членами, в Москве находящимися, призвав первых трех классов особ и президентов коллегий, выслушать оное от генерала-аншефа, сенатора и кавалера князя Михайла Никитича Волконского и генерал-маиора Павла Сергеевича Потемкина, яко производителей сего следствия, и учинить в силу государственных законов определениеи решительную сентенцию по всем ими содеянным преступлениям противу империи, к безопасности личныя человеческого рода и имущества:
то хотя важность вины, лютость и варварство сего бунтовщика, самозванца и мучителя Емельки Пугачева довольно уже всем известны, и впечатление на сердце каждого верного ее императорского величества подданного и сына отечества возбуждает произведенное мщение и вопиет противу дел сего изверга рода человеческого, почему и положение сентенции самою лютейшею казнию без всякого рассмотрения последовать могло бы; но установленное и уполномоченное от ее императорского величества к суду над сим извергом верноподданное собрание, слушав помянутое следствие и чинимые производителями объяснения, нашло хотя всё уже и всем известное, но с возобновлением крайнего ужаса и содрогания, что сей злодей, бунтовщик и губитель, в присутствии Тайной московской экспедиции допрашиван, и сам показал:
что он подлинно донской казак Зимовейской станицы, Емелька Иванов сын Пугачев, что дед и отец его были той же станицы казаки, и первая жена его, дочь донского ж казака Дмитрия Никифорова, Софья, с которою прижил он трех детей, а именно: одного сына и двух дочерей, о чем в описании при манифесте, изданном1 9 декабря, означено: что производя Оренбургу осаду, иногда проезжал он к Яицкому городу, окруженному тогда злодейским его скопищем, женился вторично на дочери яицкого казака Петра Кузнецова, Устинье.
О начале ж злейшего предприятия, о произведенном им бунте, по многим увещаниям, с клятвою объявил, что изменническое и бедственное его дерзновение возмутить Яицких казаков, возмечтал он начать отнюдь не втом страшном замысле, чтоб завладеть отечеством, и похитить монаршую власть.
Сие страшное и невозможное предприятие в таковый просвещенный век и в такой стране, где премудрая Екатерина царствуя, высокими предприятиями, все угрожающие намерения и самых сильных врагов отвела, удалила и разрушила, не входило сначала в оскверненную возмущением мысль его; но возмечтал он объявить себя в имени покойного государя Петра III, воспользуясь обстоятельствами: узнав несогласие между Яицких казаков, а попущением разных случаев увеличивая злые намерения свои, простирал мерзкое стремление, о коем будет означено, единственно стремясь к побегу; поелику должен был он искать убежища, укрывшись от команды. Будучи в Яицком городе прошлого 1772 года, начинал он дерзкое и пагубное намерение свое к возмущению таким образом, что старался Яицкое войско, находившееся тогда в междоусобной, по делам до них касающимся, вражде, уговорить к побегу на Кубань.
Хищное сердце злодея Пугачева, рассмотря вражду помянутых казаков, возбудило сего богомерзкого предателя вожжечь и разлить в смущенных умах пламень бунта, поелику расположение сердец сих кроющихся от30правосудного наказания казаков сходственно было с злым намерением бунтовщика и злодея Пугачева.
Положив первую искру пожара, начинал он ненавистное намерение свое тем прельщением, что обещал им дать большие деньги, если они к побегу согласятся; а в самом деле всемерно верил, что когда отважнейшие на побег только согласны будут, то неминуемо его предводителем своим, или атаманом выберут, а выбрав, и в повиновении его останутся: следовательно, он с готовою и отборною шайкою разбойничать и от казни за свои преступления по крайней мере несколько времени укрываться может.
Но как усмотренная им в одних мерзостная склонность ко всякому злодеянию, а в других простота далеко превзошли40самое его ожидание и расположение, то и отважился он объявить себя182под высоким уже названием в бозе почивающего государя императора Петра III, дабы, пользуясь простотою, умножать свою сволочь, нужную ему к разбойническим намерениям. Но первое покушение сего адского предприятия рушено было поимкою злодея Пугачева в Дворцовой волости,в селе Малыковке, не под названием еще покойного государя Петра III, ибо сие сведение до начальства тогда не дошло, а единственно в возмутительных словах; оттуда привезен он был в Симбирск, и потом в Казань.
Не прекратилось тем зверское ухищрение сего злодея; душа его, расположенная к злости и измене, не ощущала страха божия, должного благоговения к законной монаршей власти, и доброжелательства к возлюбленному отечеству; и как самое первое свое преступление начал он укрывать побегом с Дона, а потом разными ухищрениями и злодеяниями, так и здесь не о раскаянии, но о том только помышлял, как бы из темницы уйти и наказания избегнуть; посему, подговоря караульного солдата, с помощью его бежал они з тюрьмы, и явился паки на Яике в половине августа прошлого 1773года,будучи укрываем на хуторах сказанных кроющихся от наказния Яицких казаков; и чем больше опасался сыска и казни, тем скорее уже спешил объявить себя государем, и умножить число своих сообщников, и тем свирепее пускался в такие предприятия, успехом коих чаял сообщников своих, к20злодеянию склонных, ободрить, а простаков самою дерзостию еще более привесть в ослепление.
Таким образом предуспев собрать некоторое число содейственников богоненавистному предприятию своему, дерзнул обще с ними поднять оружие противу отечества.
Первое стремление его было схватить и разорить Яицкой город, поелику мщение сообщников его на гибель собратий своих по причине вражды побуждало; а дабы высоким званием государя удобнее было обезоружить сердца, благоговением к священной власти наполненные, сей преступник богу и монархине и враг отечества, называя себя покойным государем Петром III, приступил к городу, ипослал же составный манифест к коменданту, в оном находящемуся; но увидя,30что предприятие его не имело удачи, миновав Яицкой город, пошел по линии к Оренбургу; высланная команда из города в погоню за бунтовщиками, была предательством некоторых из числа посланных злодеями захвачена.
Варвар Пугачев над сими несчастными явил первый опыт своей лютости и тиранства, и предал мучительской казни вдруг 12 старшин Яицкого войска, непоколебимо пребывающих в верности ее императорскому величеству и отечеству даже до самой смерти.
Приняв пищу злой душе своей сим убийством, начал простирать сей изверг и губитель Пугачев далее свои злодеяния. Не трудно было ему в обнаженных местах от войска, по причине славно-окончанной ныне Турецкой войны, умножать40сонмище свое, и простирать успехи злых дел своих, которые, внушая мерзкой душе его отчасу дерзновеннейшие замыслы, попустили наконец его и на все покушения.
Привлекая разными ухищрениями жителей в толпы свои, обольщал он слабомысленных людей несовместными обещаниями, а лютейшими варварствами приводил в страх и ужас тех, коих благоразумие обольщениям его верить не допускало: доказывает то, что посреди сих мест, в коих жителей он, толь хищно обольщая, развращал, ни о чем более не мыслил он, как о разорении и бедствии сих несчастных людей.
Повсюду, где только сей предатель и злодей коснулся, следы варварства его остались. Опустошение многих жилищ каждое благое сердце приводит в содрогание, и кровь, багрившая землю и пролитая его мучительною рукою, дымится и вопиет на небеса об отмщении.
Многочисленным злодействием сего изменника, врага и тирана означения вместить здесьневозможно; но, по собранным ведомостям, издавно будет особливое описание.
Ко изъявлению ж вообще мерзких действ его должно объявить, что последствию дела, о нем произведенного, и самым признанием сего злодея оказалась толь неслыханная в человеческом роде лютость, что нет единого зла и такого ужасного варварства, которого бы гнусная душа его не произвелав действо, ибо забыв закон всемогущего господа и творца, явился он преступником пред самим богом; презрев присягу монаршей власти, сделался не только изменником, но, похитив имя монарха, стал возмутителем народа, и учинил себя виновником бедствия и губителем многих невинных людей; наруша обязательства пред отечеством, сделался врагом ему и злодеем;
а разрушив все права естественные пред человеческим родом, явил себя врагом всему человеческому роду; словом, разорял он храмы божии, разрушал святые алтари и жертвенники, расхищал сосуды и все утвари церковные, и поругал святые иконы, не ощущая в душе своей ни мало не токмо священного благоговения к таковым вещам, где жертва приносится всевышнему создателю, искупившему спасение наше кровию спасителя Христа, но ниже содрогания; однако не столь странно, что злодей, сперва от страха казни в большие злодеяния пустившийся, а потом во оных человечество забывший и в лютого зверя превратившийся, не содрогался о своих деяниях, кои почитал к сохранению своему нужными, как то непостижимо, что единожды прельщенные им безумцы и простаки не могли в прилепившейся и к ним возмутительной зараз е видеть, что злодей не ищет более как токмо время ожидающей его казни продлить; ибо где он ни проходил, там не оставил иных следов, как токмо бесчеловечия, и сколько раз ни отваживался стать на сражение с верными ее императорского величества войсками, всегда следующую за ним ослепленную чернь отдав на поражение, сам с малым числом единомышленников тотчас убегал искать себе спасения и новых простаков на такую же жертву;
грады, заводы и селения для того только и брал, чтоб предавать огню и грабительству;
всех вышней степени людей истреблял, не разбирая ни пола, ни возраста, не для того, чтоб та жертва была ему милее, но для того, что опасался, дабы просвещеннейшие люди следующих за ним в пагубу слепцов не просветили.
Ныне, лишась всех способов и надежды к побегу и новым злодеяниям, признался во всем том с истинным, буде токмо может в его душе быть, раскаянием, как пред Следственною комиссиею, так и в полном собрании Правительствующего сената, членов Святейшего синода и приглашенных особ.
То же самое учинили, и все сообщники его как пред Комиссиею, так и пред отряженными для того от всегособрания членами.
Сей злодей пред полным собранием объявил, что он подлинно донской казак Зимовейской станицы Емельян Иванов сын Пугачев, и каялся во всех сказанных важных винах своих и во всех преступлениях и злодействах, заклинаясь, что открыл он всё то, чем гнусное сердце его было заражено, и ныне очищает душу свою совершенным покаянием пред богом и ее императорским величеством и пред всем родом человеческим во всех содеянных им беззакониях.
К сообщникам же сего изверга и бунтовщика, о коих в следствии означено, отряжена была из собрания депутация, а именно: Святейшего синода член Иоанн, архимандрит новоспасский,тайный советник и сенатор Маслов, генерал-поручик Мартынов,и сенатский обер-прокурор князь Волконский, дабы, увещевая сих преступников и злодеев, равно вопросили, не имеют ли они еще чего показать и чистое ль покаяние принося объявили все свои злодеяния?
Исполнив порученное дело, сказанная депутация собранию донесла, что все преступники и способники злодейские признавались во всем, что по делу в следствии означено, и утвердились на прежних показаниях.
Всё сие соверша, уполномоченное собрание, приступив к положению сентенции, слушало в начале выбранные из священного писания приличные к тому законы и потом гражданских законов положения; а именно:
в книге Премудрости Соломона написано, гл. 6, ст. 1 и 3: царем держава дана есть от господаи сила от вышнего; в евангелии от Матфея, гл. 22, ст. 21, и Марка гл. 12,ст. 17:
Воздадите убо кесарева кесареви и божия богови; в послании первоверховного апостола Петра, гл.I, ст. 18 и 19: бога бойтеся, царячтите, рабы повинуйтеся во всяком страсе владыкам не токмо благими кротким, но и строптивым; также к Римляном, гл. 13: всяка душавластем предержащим да повинуется, несть бо власть, аще не от бога;сущие же власти от бога учинены суть, тем жепротивляяйся власти, божиюповелению противляется, противляющий же себе грех приемлет; книги 4 моисеевой Числ, гл. 16: по соизволению божию восставших и бунтующих40противу возлюбленных богом Моисея и Аарона сонм израильтян по жрземля; — евангелия от Иоанна гл. 19, ст. 12: всяк, иже себе царя творяй,противится богу; — в законе, богом данном Моисею от 2 закона число 5:да не умрут отцы за сыны, ни сынове да не умрут за отцы, но каждый засвой грех да умрет; 4 книги моисеевой Числ, гл. 17, ст. 13: всяк прикасаясяк скинии свидения господней умирает. —
В законах гражданских: в Уложении,гл. 2, в статьях: 1-й: будет кто каким умышлением учнет мыслить на государское здоровье злое дело, и про то его злое умышленье кто известит, и по тому извету про то его злое умышленье сыщется до-пряма, что он на царское величество злое дело мыслил и делать хотел, и такого10по сыску казнить смертию.
Во 2-й: также будет кто при державе царского величества, хотя Московским государством завладеть и государем быть, и для того своего злого умышления начнет рать сбирать, или кто царского величества с недруги учнет дружиться и советными грамотами ссылаться и помощь им всячески чинить, чтобы тем государевым недругам по его ссылке Московским государством завладеть, или какое дурно учинить, и про то на него кто известит, и по тому извету сыщется про тое его измену допряма: и такого изменника по тому же казнить смертию.
В 18-й: кто Московского государства всяких чинов люди сведают, или услышат на царское величество в каких людех скоп и заговор, или иный какий злой умысл: и им про то извещати государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея России, или его государевым боярам и ближним людям, или в городах воеводам и приказным людем.
В 21-й: а ктоучнет к царскому величеству или на его государевых бояр и окольничихи думных людей, и в городах, и в полках на воевод и приказных людей, или на какого-нибудь приходити скопом и заговором, и учнут кого грабити или побивати: и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнить смертию без всякия пощады.
Гл. 21-й, в статьях: в 14-й: церковных татей казнить смертию без всякого милосердия, а животы их отдавать в церковные татьбы;
— в 18 и 21-й: разбойников, которые пожгли дворы илихлеб, казнить смертию.
В Воинском артикуле, гл. 3 артик. 19-м: если кто подданный войско вооружит, или оружие предприимет противу его величества, или умышлять будет помянутое величество полонить, или убить, или учинить ему какое насильство, тогда имеют тот и все оные, которые в том вспомогали, или совет свой подавали, яко оскорбители величества, четвертованы быть и их пожитки забраны;
— 101 артикула в толковании: коль более чина и состояния преступитель есть, толь жесточае оныйи накажется; ибооный долженствует другим добрый приклад подавать и собою оказать, что оные чинить имеют.
— Гл. 17, арт. 137-й: всякий бунт, возмущение и упрямство без всякой милости имеет быть виселицею40наказано.
Арт. 178: кто город, село и деревню, или церкви, школы, шпитали и мельницы зажжет, печи или некоторые дворы сломает, також крестьянскуюрухлядь или прочее что потратит: оный купно с теми, которыепомогали, яко зажигатель и преступитель Уложения, смертию имеет бытьказнен и сожжен.
В Морском уставе, книга 5, гл. 1, арт. 1: если кто против персоны его величества какое зло умышлять будет, тот и все оные, которые в том вспомогали или совет свой подавали, или ведая не известили,яко изменники четвертованы будут, и их пожитки движимые и недвижимые взяты будут.
Гл. 7, арт. 124: кто церкви или иные святые места покрадет, или у оных что насильно отоймет: оный имеет быть лишен живота, и тело его на колесо положено.
Гл. 12, арт. 85: кто уведает, что един или многие нечто вредительное учинить намерены, или имеет ведомость о шпионах, или иных подозрительных людях, во флоте обретающихся, и о том в удобное время не объявит: тот имеет быть живота лишен.
Гл. 13, арт. 92: ни кто б ниже словом или делом, или письмами,с ам собою, или чрез других к бунту и возмущению, или иное что учинить причины не дал, из чего бы мог бунт или измена произойти; ежели кто против сего поступит, тот живота лишится.
Гл. 18, арт. 132: кто лживую присягу учинит, и в том явственным свидетельством обличен будет: оныйс наказанием, вырезав ноздри, послан будет на галеру вечно.
По выслушании всего вышеозначенного, когда воображается в уме всё происхождение и сплетение сего богомерзкого дела, то колико представляется предметов и человечество оскорбляющих, и в то же время самого важного и зрелого размышления требующих:
во-первых, поражается сердце ужасом, как человек, в одно преступление впадший и наказания избегнуть ищущий, зло злом закрывая, мог наконец до толиких злодеяний и толикия дерзости дойти, что похитить священное имя монарха и дать оное даже и гнусной его наложнице.
Крайнее потом предлежит сетование и соболезнование, видя, что едва злодей несколькими казаками, также, как и он, от наказания укрывающимися, признан под именем покойного государя императора Петра III, великое число безумцев и простяков следуют оным слепо, яко овцы заколения.
Разрушенные храмы божии требуют возобновления; разоренные или в пепел обращенные грады и селения взыскуют человеколюбивой помощи; опечаленные старики и сирые младенцы утешения и призрения, а безумцы и суеверы просвещения. Наконецне меньше всего праведно-огорченные дворяне за многие предательства на своих крестьян взыскуют достаточного им усмирения; а сии слепцыи Пугачевым и своим расстроением в разорение и нищету приведенные,и то страхом, то бедностию терзаемые, впадают в отчаяние: почему и надлежало бы, во-первых, злодеев предать лютейшим мукам и казням; но сверх того, что главное преступление, а именно: оскорбление величества, оставляет ее императорское величество, яко суще человеколюбивая монархиня и матерью отечества своего и подданных никогда быть не престающая, —нет ни мук, ни казней, как бы их ни увеличить, чтобы могли соразмерны быть толиким злодеяниям.
Да большая часть из лютейших злодеев и приняли уже свое воздаяние, то на сражениях, то правосудием, на самых тех местах в действо произведенным.
Надлежало бы тотчас стараться и о разогнании толь бедственной слепоты и невежества; но верить надобно, что постигнувшее их зло не токмо разженет много слепоты, да и самых буйственныхв чувство и раскаяние приведет.
Представляя всё сие к общему всех верноподданных утешению, видим, что стараниями премудрыя монархинио воспитании, невежество уже повсеместно изчезает, а благонравие процветать будет.
Надлежало бы обратить благоговейное попечение к воспостроению разоренных храмов божиих: но христолюбивая монархиня где не подает примеров ее благочестия?
В пепел обращенные градыи селения ободрены примером уже многих других в лепоту облеченных градов; утешены и призрены не старики токмо и младенцы, но питаютсятеперь целые провинции на монаршем ее иждивении.
Наконец уверенов сё собрание, что и погрешившие крестьяне сами чистосердечно раскаяваются ,а просвещенные и благонравные люди ищут паче помощь подать бедности, нежели обременять оную.
Сего ради собрание, находя делов таких обстоятельствах, сообразуяся беспримерному ее императорского величества милосердию, зная ее сострадательное и человеколюбивое сердце, и наконец рассуждая, что закон и долг требуют правосудия, а не мщения, нигде по христианскому закону несовместного, единодушно приговорили и определили:
1.за все учиненные злодеяния, бунтовщику и самозванцу Емельке Пугачеву, в силу прописанных божеских и гражданских законов, учинить смертную казнь, а именно: четвертовать, голову взоткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь.
2.Главнейших его сообщников, способствующих в его злодеяниях:
1) яицкого казака Афанасья Перфильева, яко главнейшего любимца и содейственника во всех злых намерениях, предприятиии деле изверга и самозванца Пугачева, паче всех злостью и предательством своим достойного лютейшия казни, и которого дела во ужас каждого сердца привести могут, что сей злодей, будучи в Петербурге в то самое время, когда изверг и самозванец обнаружился под Оренбургом, сам добровольно предъявил себя начальству с таковым предложением, яко бы он, будучи побуждаем верностию к общей пользе и спокойствию, желал уговорить главнейших сообщников злодейских, Яицких казаков, к покорению законной власти, и привести злодея обще с ними с повинною.
По сему точно удостоверению и клятве отправлен он был к Оренбургу; но сожженная совесть сего злодея под покровом благонамерения алкала злобою: он приехав в сонм злодеев, представился к главному бунтовщику и самозванцу, в Берде тогда бывшему, и не только удержался от исполнения той услуги, которую исполнить он обещали заклинался, но, чтоб уверить самозванца в верности, объявил ему откровенновсё намерение свое, и соединясь предательскою совестию своею с мерзкою душою самого изверга, пребыл с того времени до самого конца непоколебим в усердии ко врагу отечества, был главнейшим соучастником зверских дел его, производил все мучительнейшие казни над теми несчастными людьми, которых бедственный жребий осуждал попасться в кровожаждущие руки злодеев, и наконец, когда злодейское скопище разрушенов последние под Черным Яром, и самые любимцы изверга Пугачева кинулись на Яицкую степь, и искав спасения, разбились на разные шайки, то казак Пустобаев увещевал товарищей своих явиться в Яицком городке с повинною; на что другие и согласились; но сей ненавистный предатель сказал, что он лучше желает живым быть зарыту в землю, нежели отдаться в руки ее императорского величества определенным начальствам; однако ж высланною командою пойман; в чем сам он предатель Перфильев предсудом обличен и винился; — четвертовать в Москве.
Яицкому казаку Ивану Чике, он же и Зарубин, самоназвавшемуся графом Чернышевым, присному любимцу злодея Пугачева, и который при самом начале бунта злодея паче всех в самозванстве утвердил, многим другим соблазнительный пример подал и с крайним рачением укрыл его от поимки, когда за самозванцем выслана была из города сыскная команда, и потом по обнаружении злодея и самозванца Пугачева, был из главнейших его содейственников, начальствовал отдельною толпою, осаждал город Уфу, который храбро и достохвально едиными гражда нами, усердствующими прямо в верности ее императорскому величеству, защищался; разорял многие в той провинции заводы и селения, похищал всякого родаимущества, и чинил многие смертоубийства верным рабам ее императорского величества.
За нарушение данной пред всемогущим богом клятвы в верностиее императорскому величеству, за прилепление к бунтовщику и самозванцу, за исполнение мерзских дел его, за все разорения, похищения, и убийства — отсечь голову и взоткнуть ее на кол для всенародного зрелища,
а труп его сжечь со эшафотом купно.
И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были.
3) Яицкого казака Максима Шигаева, оренбургского казачьего сотника Подурова и оренбургского неслужащего казака Василья Торнова, из которых первого, Шигаева, за то, что он, по слуху о самозванце, добровольно ездил к нему на умет, или постоялый двор, к Степану Оболяеву, отстоящему неподалеку от Яицкого города, совещевал в пользу обнаружения злодея и самозванца Пугачева, разглашал об нем в городе, и поелику смысл его привлекал вероятие простых людей, то произвел тем во многих к бунтовщику и самозванцу привязанность; а потом, когда уже злодей явно похитив имя покойного государя Петра III, приступил к Яицкому городу,то был он при нем из первых содейственников его.
При обложении ж Оренбурга, во всякое время, когда сам главный злодей оттуда отлучалсяк Яицкому городу, оставлял его начальником бунтовщичьей толпы своей.
А в сие ненавистное начальство производил он Шигаев многие злости: повесил посланного в Оренбург от генерал-маиора и кавалера князя Голицына лейб-гвардии конного полку рейтара с известием о его приближении единственно за сохраненную оказанным рейтаром истинную верность к ее императорскому величеству, законной своей государыне.
— Второго, Подурова, яко сущего изменника, который не только предался сам злодею и самозванцу, но и писал многие развратительные в народе письма, увещевал верных ее императорскому величеству яицких казаков предаться к злодею и бунтовщику, называя его и уверяя других, яко бы он был истинный государь, и наконец писал угрозительные письма к оренбургскому губернатору, генерал-поручику и кавалеру Рейнсдорпу, к оренбургскому атаману Могутову и к верному старшине Яицкого войска Мартемьяну Бородину, которыми письмами сей изменник убежден и признался.
— Третьего, Торнова, яко сущего злодея и губителя душ человеческих, разорившего Нагайбацкую
крепость и некоторые жительства, и потом вторично прилепившегосяк самозванцу:
повесить в Москве всех их троих.
4) Яицких казаков: Василья Плотникова, Дениса Караваева, ГригорьяЗакладнова, мещерякского сотника Казнафера Усаева, и ржевского купцаДолгополова, за то, что оные злодейские сообщники, Плотников и Караваев, при самом начале злодейского умысла, приезжали к пахатному солдату Абаляеву, где самозванец тогда находился, и условясь с ним о возмущении Яицких казаков, делали первые разглашения в народ, и Караваев рассказывал, яко бы видели на злодее царские знаки, так называя пятна, оставшиеся на теле злодея после болезни его под Бендерами.
Приводя таким образом в соблазн простых людей, оные Караваев и Плотников, послуху о самозванце, будучи взяты подкараул, о нем не объявили.
Закладнов был подобно первым из начальных разглашателей о злодее, и самыйпервый, пред кем злодей дерзнул назвать себя государем; Казнафер Усаев был двоекратно в толпе злодейской, в разные ездил места, для возмущения башкирцев, и находился при злодеях Белобородове и Чике, разные тиранства производивших.
Он в первый раз захвачен верными войсками под предводительством полковника Михельсона, при разбитии злодейской шайки под городом Уфою, и отпущен с билетом на прежнее жительство; но не чувствуя оказанного ему милосердия, опять обратился к самозванцу, и привез к нему купца Долгополова.
Ржевский же купец Долгополов, разными лже составленными вымыслами приводил простых и легкомысленных людей в вящшее ослепление, так, что и Казнафер Усаев, утвердясь больше на его уверениях, прилепился вторично к злодею.
Всех пятерых высечь кнутом, поставить знаки, и вырвав ноздри, сослать на каторгу, и из них Долгополова, сверх того, содержать в оковах.
Яицкого казака Ивана Почиталина, илецкого Максима Горшковаи яицкого же Илью Ульянова за то, что Почиталин и Горшков были производителями письменных дел при самозванце, составляли и подписывали его скверные листы, называя государевыми манифестами и указами, чрез что умножая разврат в простых людях, были виною их несчастия и пагубы.
Ульянова, яко бывшего с ними всегда в злодейских шайках и производившего, равно как и они, убийства: всех троих высечь кнутом, и вырвав ноздри, сослать на каторгу.
6) Яицких казаков: Тимофея Мясникова, Михайлу Кожевникова,Петра Кочурова, ПетраТолкачева, Ивана Харчова, Тимофея Скачкова,20Петра Горшенина, Панкрата Ягунова, пахатного солдата Степана Оболяева,и ссыльного крестьянина Афанасья Чулкова, яко бывших при
самозванце, и способствовавших ему в лживых разглашениях и в составлении злодейских шаек, высечь кнутом, и вырвав ноздри, послать на поселение.
7) Отставного гвардии фурьера Михаила Голева, саратовского купца Федора Кобякова и раскольника Пахомия, первых за прилепление к злодеюи происходимые соблазны от их разглашений, а последнего за ложные показания, высечь кнутом, Голева и Пахомия в Москве, а Кобяковав Саратове; да саратовского ж купца Протопопова, за не сохранение в нужном случае должной верности, высечь плетьми.
8) Подпоручика Михайла Швановича, за учиненное им преступление, что он, будучи в толпе злодейской, забыв долг присяги, слепо повиновался самозванцовым приказам, предпочитая гнусную жизнь честной смерти, лишив чинов и дворянства, ошельмовать, переломя над ним шпагу.
— Инвалидной команды прапорщика Ивана Юматова, за гнусную по чину офицерскому робость, при разорении города Петровска, хотя строжайшего достоин он наказания, но за старостию лет уменьшая оное, лишить его чинов.
— Астраханского конного полку сотника и депутата Василья Горского, за легкомысленное прилепление к толпе злодейской, лишить депутатского достоинства и названия.191
9) Илецкого казака Ивана Творогова, да яицких Федора Чумакова,Василья Коновалова, Ивана Бурнова, Ивана Федулова, Петра Пустобаева,Козьму Кочурова, Якова Почиталина и Семена Шелудякова, в силувысочайшего ее императорского величества милостивого манифеста, от всякого наказания освободить:
первых пять человек потому, что, вняв гласу и угрызению совести, и восчувствуя тяжесть беззаконий своих, не только пришли сами с повинною, но и виновника пагубы их, Пугачева, связав, предали себя и самого злодея, и самозванца законной власти и правосудию;
Пустобаева за то, что он отделившуюся шайку от самого злодея Пугачева10склонил притти с повиновением, равномерно и Кочурова, еще прежде того времени, явившегося с повинною;
последних двух за оказанные ими знаки верности, когда они были захвачены в толпу злодейскую и были подсылаемы от злодеев в Яицкий город, то они, приходя туда, хотя отстать от толпы опасались, однако возвещали всегда о злодейских обстоятельствах и о приближении к крепости верных войск, и потом, когда разрушена была злодейская толпа под Яицким городом, то сами они к военачальнику явились.
И о сем высочайшем милосердии ее императорского величества и помиловании сделать им особое объявление чрез отряженного из собрания члена сего января 11 дня, при всенародном зрелище перед Грановитою Палатою, где и снять с них оковы.
Отставного подпоручика Гринева, царицынского купца Василья Качалова, да брянского купца Петра Кожевникова, малороссиянина Осипа Коровку, донских казаков Лукьяна Худякова, Андрея Кузнецова, яицкого казака Ивана Пономарева, он же и Самодуров; раскольников Василья Щолокова, Ивана Седухина, крестьянина Василья Попова и Семена Филиппова, которые находились под караулом, будучи сначала подозреваемы в сообщении с злодеями, но по следствию оказались невинными, для чего их и освободить, и сверх того о награждении крестьянина Филиппова, яко доносителя в Малыковке о начальном прельщении злодея Пугачева, представить на рассмотрение Правительствующего сената.
А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая Софья, дочь донского казака Дмитрия Никифорова, вторая Устинья, дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетные от первой жены сын и две дочери, то без наказания отдалить их, куда благоволит Правительствующий сенат; равномерно же предоставляется к тому же рассмотрению назначение места и содержания осужденных на каторгу и на поселение.
Как же не без известно вышеозначенному собранию, что по определению Святейшего синода, не токмо бунтовщик и самозванец Емелька Пугачев, но и все его злодейские сообщники преданы вечному проклятию; то дабы осужденным сею сентенциею на смертную казнь, которые за клятвопреступление, ужасное варварство и злые дела свои подверглись душевне осужденному в тартаре мучению, не лишились при последнем конце своем законного покаяния во всех содеянных ими злодеяниях, предоставить преосвященному Самуилу, епископу Крутицкому, поступить в том по данному ему на сей случай наставлению от Святейшего синода.
Определенную злодеям смертную казнь в Москве учинить на болоте, сего января 10 дня.
К чему привесть и злодея Чику, назначенного на казнь в городе Уфе, и после здешней экзекуции того же часа отправить на казнь в назначенное ему место.
И для того, как опубликовании сей сентенции, так и о оказуемом милосердии прощаемым и о надлежащих к тому приготовлениях и нарядах послать |50 из Сената, куда надлежит, указы. Заключена января 9 дня 1775 года.
Учрежденному Собранию святейшего синода члены письменно объявили, что слушав в собрании следствие злодейских дел Емельки Пугачеваи его сообщников, и видя собственное их во всем признание, согласуемся, что Пугачев с своими злодейскими сообщниками достойны жесточайшей казни; а, следовательно, какая заключена будет сентенция, от оной не отрицаемся; но поелику мы духовного чина, то к подписанию сентенции приступить не можем.
Под тем подписано тако:
Самуил, епископ Крутицкий.
Геннадий, епископ Суздальский.
Иоанн, архимандрит Новоспасский.
Андрей, протопоп гвардии Преображенской.
Под сентенциею подписано тако:
Князь Михайло Волконской.
Михайло Измайлов.
Иван Козлов.
Лукьян Камынин.
Всеволод Всеволожской.
Петр Вырубов.
Алексей Мельгунов.
Князь Иван Вяземской.
Дмитрий Волков.
Михайло Маслов.
Григорий Протасов.
Александр Глебов.
Граф Федор Остерман.
Яков Протасов.
Граф Валентин Мусин-Пушкин.
Михайло Каменской.
Иван Мелиссино.
Павел Потемкин.
Александр Самойлов.
Матвей Мартынов.
Александр Херасков.
Иван Давыдов.
Аким Апухтин.
10Михайло Лунин.
Михайло Салтыков.
Алексей Яковлев.
Обер-секретарь Андреян Васильев.
Секретарь Александр Храповицкой.
Объявление прощаемым преступникам.
По высочайшему ее императорского величества повелению, в полном собрании Правительствующего сената, обще с членами Святейшего синода, первых трех классов персонами и президентами коллегий, слушано произведенное следствие о бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках, и по силе священного писания и гражданских законов заключена сентенция, которая вчерашнего числа исполнена, и осужденные злодеи иные должную казнь, а другие наказание получили.
В числе сих преступников и соучастников в злодеяниях были и вы, здесь предстоящие, илецкий казак Иван Тварогов, да яицкие Федор Чумаков, Василий Коновалов, Иван Бурнов, Иван Федулов, Петр Пустобаев, Козьма Кочуров, Яков Почиталин и Семен Шелудяков:
вообразя сие, не должны ли вы содрогаться от ужаса, и проклинать прошедшее свое заблуждение, влекущее вас в пагубу?
Наи строжайшая смертная казнь предписывалась вам божественными и гражданскими законами, и вечная мука по священному писанию.
Но должны вы благодарить создателя и считать себя счастливыми, что находясь на краю пропасти, всевышняя десница отвратила от глаз ваших мрак ослепления, и вы, вняв гласу и угрызению совести и восчувствуя тяжесть беззаконий своих, пришли в раскаяние и сами явились с повинною;
а Иван Тварогов, Федор Чумаков, Василий Коновалов, Иван Бурнов и Иван Федулов, не токмо себя самих, но и самого злодея Емельку Пугачева предали законной властии правосудию. Таковое обращение к предписанной законами должности не могло бы уменьшить заслуженного вами наказания; ибо злодеяния вашине токмо были совершены, но и превзошли меры доныне в свете известных.
Нарушенное силою и пособием вашим законным властям повиновение требовало казни преступников.
Обманом вашим приведенные в пагубу несчастные поселяне, страдая за вас, свидетельствовали о ваших злодеяниях. Разоренные и злобою вашею воспаленному огню преданные селения, города и святые храмы угрожали вас наижесточайшим истязанием; и среди сих ужасных развалин и опустошения, кровь неповинных, коею в варварстве своем вы обагрялись, возопияла на небо и молила отмщения.
Могло ли после сих неистовств раскаяние ваше принято быть во уважение, да еще и в такое время, когда всё ваше злодейское скопище, купно с вознесенным вами идолом верными ее императорского величества войсками было стеснено, разбито и яко прах рассеяно?
Представьте сами себе, беспристрастно размышляя, можно ли отвсюду окруженных и лишенных способов к защищению, почесть по справедливости в раскаяние пришедшими, и добровольно себя предавшими?
Конечно нет: а посему всё вышесказанное свидетельствует не изобразуемое неистовство ваше, и куда ни обратишься, везде вам казнь предписывается.
Во всем свете наказуется не токмо злодейи его сообщник, но и предприявший злой умысел, хотя и в действо оного не произвел; а о вас свидетельствуют пространные губернии, что вы не мыслию единою погрешили, но исполненным вами беззакониям нет числа.
Исчислите сами всё, вами содеянные, и сообразуяся оному, восчувствуйте, сколь велико, беспримерно, неслыханно и неизреченно милосердие все августейшей самодержицы нашей, превосходящей всех смертных и единому богу в излиянии щедрот своих уподобляющейся!
Всемилостивейшая государыня прощает вас! и ею уполномоченное собрание, чрез меня, своего сочлена, повелевает вам объявить, что вы, по силе высочайшего манифеста, изданного 29 ноября 1773 года, освобождаетесь не токмо от смертныя казни, но и от всякого наказания.
Да снимутся с вас оковы!
Приобщитесь к верноподданным, впечатлейте сие милосердие в сердца ваши, внедрите потомкам своим, и пад пред всевышним господом богом, воссылайте моление за спасающую вас, его помазанницу. Благодарите искренно, и дарованною вам жизнию жертвуйте ей и отечеству, дабы достойно восприять имя ее верноподданных и истинных сынов отечества.
Читано в престольном граде Москве, при всенародном зрелище, на Красном Крыльце, января 11 дня 1775 года.
(конец ч.12-2)