Ты начинал расстёгивать сверху. И приговаривал.
Первая: «что за ненужные тряпочки на моём рыжем пугале,
что за тяжёлые стОлы на беренике моей государевой?..»
Третья: «а так ли пахнут цветы на лимонном дереве?
и почему виноградины пчёл не зовут? соскучились?»
Пятая: «знать, колдовала весь срок, что тебе отмеривал?
видишь, явился полным ведром по веленью щучьему».
Седьмая-восьмая: «а где у нас спрятан серебряник,
тот, за который скупают верность любимых предателей?»
Вот и десятая: «нет, не предатель? сусанин, водивший дебрями?
ах, он был старше, надёжней и бородатее?»
А на двенадцатой: «ты, негодяйка, так только девки дразнятся!
трушу? да что ж ты когтями в душу! не смей! иди ты!»
И, расстегнув семнадцатую, с колен: «рыжик, какая разница…
твой, хоть емелей зови, хоть иудой, хоть ванькой, хоть титом…»
