ч.9
Продвижения Пугачёва от Оренбурга до Казани
Начиная с этой части мы с вами уважаемый читатель начнем разбираться со вторым этапом Крестьянской войны 1772-1774 годов проходившей при ее формальном руководстве Емельяном Пугачевым.
И вначале, по уже устоявшейся у нас традиции, я предоставляю слово самому Пугачёву. Ибо кажется нам он как никто другой может нам поведать свою правду о тех далеких (240 летних событиях).
И вот, отрывок из его показаний на следствии: …
«И так бежал я в Уралы
Жил тут неделю. И, набрав башкирцов тысеч десеть и несколько завоцких крестьян, и пашол на Красноуфимскую крепость.
Во оной никакаго супротивления не было. А прошед ее, встретился с кунгурскою командою.
И было тут сражение. Однако ж, не зделав ничего, как та команда, так и я, важнаго, разо шлись .
Оная команда пошла в Кунгур, а я пашол на пригород Осу, сам стал в закрыти, а башкир послал наперед — тревожить город.
Из Осы выслана была команда при пушках, и было сражение. И хотя я тогда не имел пушак, однакож у тех высланных три отбил.
А отойдя в стан, велел написать указ, чтоб здались без батали.
Но как, а не ис пригорода не выходили, а выступили из города и стали с пушками подле стены города, то я шол было на них напролом.
Тут ане не устояли и возвратились в город, оставя трехфунтовую пушку которую я взял.
И нашли опять в стан. И приказал навить сена пятдесят возов (сено для того, чтоб защищать людей от пушечных выстрелов), и тот же день пашол на приступ.
А как блиско подошли, то ис крепости закричали, что воевать не хотят, а здадутся:
“Только дайте-де до утра время”.
Что я и позволил. А на другой день выслали отставнаго салдата меня посмотреть, подлинно ли я государь.
Которой вышел меня и смотрел и, не сказав, как я, так и он ничего, в город возвратился.
А на другой день комендант со всею командою и со всеми обывателями ис крепости вышли и здали.
А я, вошед в Осу, все что надобно было, — побрал и пашол опять в стан, а Осу выжег.
А на другой день пашли в поход к Казане, ибо казаки усильно меня просили, чтоб итти в Москву, что я во удовольствие их и обещал
(Далее в черновике протокола зачеркнуто: “и говорил, что туда пойдем, а в самом деле намерения не имел, надеясь на то, что, будучи на дороге, повременю” (ЦГАДА. Ф.6.Д.663.Л.53об.)).
Перешед Каму, дошло до меня, что взятой в Осе комендант писал в Кунгур какое-то письмо.
А как я велел обыскать, и нашлось оное еще у него, в катором писано, что он кунгурскому командиру давал знать, дабы, как можно, поспешали за мною:
“А яде заклепаю у Пугачева пушки, и так сего злодея истребим”.
За что как того каменданта, так и еще двух человек, ему способствовавших, повесить велел.
И так пашол в путь х Казане, забирая людей ко умножению со всех мест.
А не дошед Казани, встретилась мне команда, которую разбил, и людей всех взял к себе. А на другой день — еще в малом числе, кою также без затруднения разбил, а людей, пушки и все припасы забрал к себе.
А подойдя х Казане, еще команда, как видно, была на заставе при одной пушке.
Оную также разбил и пушку медную взял, а людей: которых присовокупил, а протчие разбежались…»
Вот такие подлинные слова Е. Пугачёва.
Но и тут я вынужден отметить, что он далеко не все припомнил или не захотел припомнить и поэтому нам с вами сейчас придется посмотреть на то как уже российские историки описываю путь Пугачева от Оренбурга к Казани.
Для чего отроем Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона и прочтём отрывок из статьи «Пугачевщина»
«Самозванец думал удержаться в Сакмарске, но это не удалось, и он бежал в Башкирию. Толпы его были разбиты и рассеяны.
В плен было взято до 2813 человек, в числе их и главнейшие пособники Пугачева: Максим Шигаев, Иван Почиталин (секретарь), Максим Горшков, Тимофей Падуров и др.
Председатель военной коллегии, Андрей Витошнов, пропал без вести: должно быть, он был убит.
В середине апреля был освобожден от осады и Яицкий городок, который, благодаря стойкости коменданта Симонова, держался до тех пор, пока не только все припасы истощились, но солдаты принуждены были из глины делать подобие киселя и есть.
Симонова выручил генерал-майор Мансуров, который, двигаясь по Яицкой линии, 15 апреля встретил и разбил мятежников на реке Быковне.
Предводительствовали мятежниками Овчинников, Перфильев и Дехтярев.
Первые два убежали в степь и соединились с Пугачевым в Магнитной крепости, последний же попался, вместе с двумя хорунжими в плен.
После поражения, казаки собрали "круг" и порешили покориться императрице, выдав 9 главных зачинщиков.
Многие, которые считали себя почему-либо виновными, не покорились и убежали; в числе их были все те беспаспортные и беглые, которые всегда находили приют в Яицком городке.
Пока все эти события происходили на юге, в Башкирии был разбит и взят в плен Зарубин (Чика), который осаждал Уфу.
Против него был послан генерал-майор Ларионов, но он действовал так нерешительно и медленно, что вызвал неудовольствие Бибикова и должен был, под предлогом болезни, удалиться от командования.
На его место был назначен подполковник Ив. Ив. Михельсон, который, 20 марта, двинулся со своим отрядом для освобождения Уфы. Г
Город держался очень стойко, благодаря мужеству граждан и распорядительности коменданта, полковника Мясоедова, и воеводы Борисова.
Михельсон решил предварительно напасть на главный пункт мятежников, село Чесноковку.
Бой продолжался очень долго и кончился для Михельсона блестящей победой.
Остановившись в Чесноковке, Михельсон повесил двух главных предводителей, а трех высек кнутом.
Остальных пленных он, "после увещаний", распустил по домам и таким образом поступал он впоследствии со всеми, кто приходил к нему с повинной.
После победы, Михельсон отправился к Табынску, куда ушел Зарубин.
Здесь табынский казачий есаул передал ему скованных Зарубина (Чику), Ульянова, Губанова и др. Михельсон выдал ему 500 руб. награды и отправил надежных людей в лагерь Пугачева, обещая денежную награду за поимку самозванца.
4 апреля Михельсон вступил в Уфу.
В то же время мятежники были разбиты на востоке. Здесь они сосредоточивались у города Кунгура.
Город защищал майор Попов. Бибиков отправил ему на помощь секунд-майора нарвского полка Гагрина, который разбил мятежников у села Ордынского и Красноуфимска и освободил Кунгур.
Отсюда Гагрин двинулся к Екатеринбургу, который осаждал один из приверженцев Пугачева, Белобородов, взволновавший заводских крестьян и всю Исетскую провинцию.
Екатеринбург выдерживал осаду, но разногласие среди офицеров, недовольных полковником Бибиковым, в ведении которого находились Екатеринбургские горные заводы, и который сумел захватить в свои руки распоряжение защитой, — внушало жителям мало веры в успех этой защиты.
Белобородов, поэтому, везде встречал сочувствие, а из Екатеринбурга даже бежали власти. Прибытие Гагрина в конце февраля спасло город.
26 февраля он выгнал мятежников из Уткинского завода, а затем разбил и опоздавшего на помощь Белобородова. Белобородов убежал на Каспийский Демидова завод и начал строить укрепление.
Окрестное население приходило с повинной к Гагрину.
803 человека, виновных в бунте и подстрекательстве, он отправил в Екатеринбург, 235 человек отпустил по домам, а 255 хорошо вооруженных присоединил к своему отряду; все укрепления, построенные мятежниками, были разрушены.
И поскольку у нас появилось новое действующее исторического лицо то я дополнительно подаю и его биографию.
ДМИТРИЙ ОНУФРИЕВИЧ ГАГРИН: полковник, участник подавления Пугачёвского восстания
Воспитывался в сухопутном кадетском корпусе, по выпуске из которого служил в армейской пехоте, а в 1770—1772 гг., состоя в чине секунд-майора Нарвского пехотного полка, находился почти во всех боях с польскими конфедератами и 14 июля 1772 года был награждён орденом св. Георгия 4 класса (№ 160 по кавалерскому списку Судравского и № 188 по списку Григоровича—Степанова)
В 1774 году Гагрин участвовал в усмирении восстания Пугачёва.
Белобородов, один из сподвижников самозванца, действовал в Кунгурской провинции; Гагрин с небольшим отрядом отправился туда и 23 января прибыл к Кунгуру, осажденному мятежниками; при появлении его, все они бежали.
Гагарин возвратился к своему посту, но через четыре дня, получив известие, что 2000 бунтовщиков опять скопились в окрестностях Кунгура, тотчас выступил, нашёл их в селе Ордынском, вступил в упорный бой, разбил и рассеял мятежников, отнял 18 чугунных пушек и взял в плен 62 человека; в этом бою он был ранен в ногу.
Узнав, что мятежники показались около Красноуфимской крепости, Гагрин быстро двинулся против них, 12 февраля настиг у деревни Ивановой и, несмотря на превосходство сил, разбил их и отнял 2 орудия.
Бунтовщики бежали и заперлись в Красноуфимске; 19 февраля Гагрин явился туда, за версту от города был встречен многочисленной толпой, скоро разбил её, подступил к крепости и открыл нападение с двух сторон.
Бунтовщики долго и упорно защищались; наконец, доведенные до изнеможения, бежали из крепости. Победитель десять верст преследовал бегущих, с боя отнял 3 пушки и в крепости нашел 5 пушек. Окрестности Кунгура были очищены.
Гагрин пошел после этого к Екатеринбургу.
Мятежники укрепили Уткинский завод снежным валом, облитым водою и от стужи превратившимся в лед, обнесли вал рогатками, наверху его поставили туры, а в воротах пушки. Гагрин взял ледяную крепость и 6 верст преследовал бежавших мятежников.
Несмотря на то, что боевые потери мятежников составили всего 15 человек, но «от страху» сдалось 587 человек с двумя знамёнами, кроме того Гагрин захватил 2 пушки.
Для преследования Гагрин отправил всю бывшую у него кавалерию с добавлением посаженных на коней егерей, которые истребили ещё 45 человек и взяли 308 пленных и 4 орудия. Кроме конных егерей Гагрин с успехом использовал лыжников.
Не успел он еще возвратиться в покоренную крепость, как получил известие, что Белобородов приближается с большой силой.
Гагрин тотчас пошёл к нему навстречу, однако у Белобородова было всего 425 человек и Гагрин разбил его.
За отличие под Уткинским заводом Гагрин 12 мая 1774 года особым указом императрицы Екатерины II был произведён в премьер-майоры.
Между тем Пугачёв, несколько раз пораженный князем Голицыным, начал ослабевать в Оренбургском крае. Это обстоятельство заставило толпы, опустошавшие Кунгурскую провинцию, возвратиться к Пугачёву.
Но недолго продолжалось спокойствие Кунгура: в июне Пугачёв, теснимый войсками, обратился к Каме и со всеми силами устремился на Кунгур; Гагрин отразил его и принудил отступить к Красноуфимску, а оттуда к Оссе.
Затем Гагрин принимал участие в отражении пугачёвцев от Екатеринбурга и преследовании их в сторону Казанской губернии. В августе Гагрин защищал Красноуфимскую крепость.
Храбрость и благоразумная распорядительность Гагрина были награждены чином подполковника и деревней. Он умер в чине полковника в 1780 году.»
Таким образом, весь край от Кунгура до Екатеринбурга был очищен от мятежников, но его все-таки нельзя было назвать усмиренным.
Белобородов, через селения Верхние и Нижние Кичи, ушел на соединение с Пугачевым, а атаман Грязнов хозяйничал вокруг Челябинска.
13 января 1774 г. город этот занял своим отрядом генерал Деколонг, но до 1 февраля оставался в бездействии.
Выступив 1 февраля из города и встретив у села Першина мятежников, он вступил с ними в битву, но не выиграл ее. Битва осталась нерешенной, и Деколонг решил оставить Челябинск на произвол судьбы, а сам отступил к Шадринску.
В Челябинске были оставлены довольно крупные запасы провианта.
Бибиков был крайне недоволен действиями Деколонга и жаловался на него императрице.
Екатерина хотела назначить на его место Суворова, находившегося при осаде Силистрии, но Румянцев не отпустил Суворова, и Деколонг оставался на своем месте до конца усмирения мятежа.
Все деревни и села между Челябинском и Шадринском попали в руки мятежников; приверженцы императрицы заперлись в Далматовском Успенском монастыре.
Это если взглянуть на фото полноценная крепость с каменными стенами не уступающая по толщине и крепости оренбургским бастионам.
Поэтому и почти в течение месяца монастырь и выдерживал осаду, пока мятежники, 1 марта, не ушли сами, узнав из объявлений Деколонга, что он по дороге в Екатеринбург намерен остановиться в Далматовском монастыре.
По другой версии события развивались немного иначе. В середине феврале 1774 года к Далматовскому монастырю подошло трехтысячное войско пугачевцев.
За стенами крепости укрылось всего четыре сотни защитников. Началась двадцатидневная осада монастыря.
Бунтовщики пытались взять монастырь штурмом, однако получили ожесточенный отпор. Не раз пугачевцы под прикрытием артиллерийского и ружейного огня пытались подобраться к стенам, спрятавшись за возами сена, но защитники монастыря поджигали сено горящей паклей и буквально засыпали противника пулями и камнями.
К восставшим подходило подкрепление, и их число превысило пять тысяч. Ситуация складывалась критическая, но монастырь спасло стремительное наступление правительственных войск под командованием генерала Деколонга.
В продолжение 15-дневной осады (с 15 февраля по 1 марта), пугачевцы не смогли проникнуть внутрь монастырского укрепления. Лишившись под монастырскими стенами 4-х пушек и 200 человек, утром 1 марта бунтовщики отступили.
И в качестве справки. Сам монастырь выдержал не только эту осаду, но и выжил в годы «безбожной» Советской власти.
«Монастырь был основан в 1644 году иноком Далматом (или Долматом), в миру — Дмитрий Иванович Мокринский.
Он родился в 1594 году в городе Березове, где служил, а 1642 году удалился в один из монастырей Верхотурского уезда (Невьянский Спасо-Богоявленский), где постригся в монахи. Через некоторое время ушел за Урал, где на берегу Исети вырыл себе землянку, в которой поселился.
Из книги С. В. Булгакова «Русские монастыри в 1913 году»:
В монастыре находится чудотворная Далматская икона Божией Матери, принесенная сюда основателем монастыря и чудесным образом сохранившиеся в целости, несмотря на неоднократные нападения на обитель и опустошавшие ее пожары. На этой святой иконе изображено Успение Пресвятой Богородицы. Кроме 15 августа, в монастыре в честь этой святой иконы празднуется еще 15 февраля. В монастыре есть часовня, устроенная над могилой его основателя старца Далмата (скончавшегося в 1697 году); в ней хранятся его портрет, мантия и клобук. При монастыре 2 школы — двухклассная и одноклассная.
После Октябрьской революции монастырь был закрыт. В 1922 году в зданиях бывшего монастыря открылся краеведческий музей.
В 1929 году церковь Всех Скорбящих Радость была закрыта и её здание передали под Народный дом.
В период с 1932 по 1939 годы в бывшей церкви действовал колхозно-совхозный драматический театр.
В годы Великой Отечественной войны в бывшем монастыре размещался госпиталь и курсы усовершенствования командного состава. После войны на территории монастыря разместился завода «Молмашстрой».
С 1989 года завод начал освобождать помещения бывшего монастыря и передавать их церкви. Полностью монастырь был передан православной церкви в 1994 году.
В настоящее время монастырь является действующим
Осажденные жестоко отомстили крестьянам, принимавшим участие в бунте: они их засекали до смерти кнутом, сбрасывали с высокого крыльца в ров и т. п.
Эти жестокости не могли удержать мятежников.
Они направились к Челябинску и, видя бездеятельность Деколонга, стали смелее.
Башкиры начали опять разорять деревни; составлялись шайки под предводительством священников, дьячков, пономарей и шли к Тюмени, Туринску, Краснослободску, главным же образом, к Кургану.
Это вызвало энергическую деятельность сибирского губернатора Чичерина: почти на всех пунктах мятежники были разбиты.
Мятеж теперь сосредоточивался в Исетской провинции и в северной части Оренбургской губернии; которые были целиком во власти мятежников.
В это самое время, 9 апреля, в Бузулуке умер А. И. Бибиков.
На его место был назначен старший из подчиненных Бибикову начальников, генерал-поручик князь Щербатов, но не с такими широкими и бесконтрольными полномочиями, потому что в Петербурге были уверены, что мятеж уже подавлен, и нужно только переловить оставшихся мятежников.
Щербатов был устранен от всякого вмешательства в гражданские дела и административные распоряжения, которые были возложены на губернаторов казанского и оренбургского; им же было поручено производство следствия над мятежниками, утверждение и приведение в исполнение приговоров.
Вместо одной было образовано две секретных комиссии, в Казани и Оренбурге. Арестованных было много.
В начале апреля 1774 г. в Казани их содержалось 169, а в Оренбурге число их доходило до 4700 человек.
Против Пугачева выступили почти разом Голицын и Михельсон, но в точности не знали, где он находится, между тем как его эмиссары подняли опять всю Башкирию.
Башкиры грабили и жгли селения; не было никакой возможности удержать их.
В это время Пугачев появился у Магнитной крепости и соединился с Белобородовым. Крепость некоторое время сопротивлялась, но 6 мая пала; офицеры, защитники ее, были казнены.
Этот эпизод войны требует своего более детального рассмотрения и тут я хочу предложить читателю ознакомится с отрывком статьи «Достойны памяти потомков» размещённой на сайте местных уральских краеведов http://www.prcapital.ru/Рубрики/Люди-дела/zah-holm.html
«Капитан Тихановский оборонялся храбро»
(А.С. Пушкин)
С именем Сергея Кузьмича Тихановского связано одно из самых драматических событий в истории крепости Магнитной. Именно он возглавлял оборону крепости от войск Е. Пугачева в мае 1774 г. и был за то повешен самозванцем. Что мы знаем об этом человеке? Не много. Известно, что родился он в 1744 г. в Смоленской губернии в дворянской семье. В военную службу поступил в 1759 г., в 1771 г. был произведен в капитаны, тогда же, в возрасте 27 лет, и стал комендантом небольшой крепости на р. Яик.
В духовной росписи Магнитной церкви 1773 г. упоминается, и его жена 19 лет, и их дети – сын Федор двух лет и дочь Александра четырех месяцев.
Иногда можно услышать от наших горожан, что повесть Пушкина «Капитанская дочь» основывалась на событиях происшедших в крепости Магнитной, мне не кажется это возможным, но многие эпизоды этого произведения помогают нам представить и атмосферу в крепости 18 века, и ее захват Пугачевым, и гибель коменданта и его семьи.
Вот как описывает Пушкин первую встречу героя повести П. Гренева с крепостью Белогорской:
«С одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными.
«Где же крепость?» - спросил я с удивлением. – «Да вот она», - отвечал ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали.
У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частью покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенном на высоком месте, близ деревянной же церкви».
Большинство крепостей XVIII века действительно были небольшими деревушками с двумя-тремя десятками домов, окна которых выходили во двор и только одно окно да крылечко – на улицу, чтобы в случае нападения врагов видеть, что происходит.
Дома стояли очень близко друг от друга, дворы были маленькими.
Население было в основном военным, жили на военном провианте, получая «пайки»: муку, крупу, мясо и др.
Скученность построек была вызвана ограниченностью места – крепости были небольшими. Селиться же за крепостной стеной было опасно, т.к. такой смельчак очень быстро мог оказаться в плену у киргизов.
В центре крепости на возвышении находилась небольшая площадь, на которой стояла деревянная церковь, а по сторонам от нее дома коменданта и других офицеров, канцелярия, провиантский склад, главная гауптвахта и другие казенные помещения.
Площадь служила и плацем, на котором обучались солдаты, а также местом экзекуций.
Вся эта группа построек была огорожена, в большинстве случаев, земляным валом и рвом или частоколом. Некоторые крепости огораживались двойным плетнем, причем пустое пространство между плетнями забивалось землею.
С течением времени валы и плетни разрушались, поселения расширялись и первоначальные укрепления постепенно заменялись «рогатками», через которые, как говорили казаки, «конному проехать нельзя, ну а пеший всегда может пробраться».
Но пеших тогда и не боялись – киргизы всегда действовали верхом. Таково было устройство пограничных крепостей.
Такой была и крепость Магнитная накануне крестьянской войны Е.И. Пугачева (1773 – 1775 гг.).
В начале апреля 1774 г. Пугачев занял Белорецкий завод, а 5 мая его войско подошло к крепости Магнитной.
Сохранившиеся документы (донесения, допросы, воспоминания очевидцев и др.) позволяют нам в некоторой степени восстановить те события.
В крепости на этот момент находился гарнизон в 100 человек, кроме того, судя по духовной росписи 1773 г., было много женщин и детей.
Сохранились донесения Верхнеяицкого коменданта Ступишина генералу Деколонгу о падении крепости:
«…сего мая 7 числа получил я от Тихановского рапорт, коим уведомляет, что проклятый государственный злодей казак Пугачев с набранными им таковыми же злодеями, в числе 6 тысяч человек, ту Магнитную крепость осадил.
Узнал от прибежавшего из Магнитной крепости денщика капитана Тихановского, что крепость та злодеем Пугачевым взята, где он злодей воспользовался порохом, свинцом, орудиями и провиантом, правящего же капитана Тихановского и многих жителей истребил».
А.С. Пушкин в «Истории Пугачева», используя воспоминания современников, более подробно описал захват Магнитной:
«Пугачев, зажегши ограбленные им Белорецкие заводы, быстро перешел через Уральские горы и 5 мая приступил к Магнитной, не имея при себе ни одной пушки.
Капитан Тихановский оборонялся храбро. Пугачев сам был ранен картечью в руку и отступил, претерпев значительный урон.
Крепость, казалось, спасена, но в ней открылась измена: пороховые ящики ночью были взорваны.
Мятежники бросились, разорвали заплоты и ворвались. Тихановский с женой были повешены; крепость разграблена и выжжена».
………………….
Итак, капитан Сергей Кузьмич Тихановский защищал крепость храбро, была у него возможность спастись, но вернулся, не пожелав бросить свою семью и подчиненных ему людей.
Он был казнен, так же как и его двадцатилетняя жена Вера Федоровна, священник Никита Иванов и жена поручика Можентинова – Наталья Григорьевна.
Мы не знаем, почему этот ужасный выбор пал на Н.Г. Можентинову (возможно, именно она покушалась на Пугачева?), но история Веры Федоровны хорошо задокументирована.
В.Ф. Тихановскую выдала ее служанка Авдотья Яковлева, которая показала позже на следствии: «Своей госпоже говорила, что не она теперь госпожа, а она Яковлева, и полно-де тебе дочь мою, ущемя в колени розгами сечь.
А потом, желая от своей госпожи освободиться, из бывшей в той злодейской толпе казаков однаго за означенною своею госпожей послала в показанной шалаш, которая по приводе в крепость злодеями на крепостных к кизыльской крепости состоящих воротах повешена».
В Магнитной крепости Пугачев стоял два дня.
Здесь к нему присоединились отряды атаманов Белобородова из-под Екатеринбурга, Овчинникова и Перфильева из-под Яицкого городка. Пугачев принимал их торжественно, стоя у палатки, окруженный знаменами. Верхолонцев, прибывший с отрядом Белобородова, вспоминал:
«Пугачев был среднего роста, плотный, в плечах широк, борода окладистая, глаза черные, большие; на нем была парчовая бекеша, сапоги красные, шапка из покровов церковных, ограбленных раскольниками; самозванец был речист, голос его сиповатый, сам он распорядителен, но, впрочем, мужик мужиком».
С 8-тысячным отрядом, имея несколько пушек войска Пугачева двинулись к Троицкой крепости.
В крепости Магнитной остались, привезенные сюда Пугачевым для заготовки провианта крестьяне из Белорецкого завода».
Падение Магнитной крепости произвело сильное впечатление; мятежники быстро заняли одну за другой крепости Карагайскую, Петропавловскую, Степную и Троицкую.
Но скоро везение изменило Пугачеву и его войску. У Троицкой крепости встретил Пугачева Деколонг и нанес ему сильное поражение.
Этот эпизод хорошо и точно описан у А.С. Пушкина
«Генерал-поручик Декалонг из Челябинска, недавно освобожденного от бунтовщиков, двинулся к Верхо-Яицкой крепости, надеясь настигнуть Пугачева еще на Белорецких заводах; но, вышед на линию, получил от верхо-яицкого коменданта, полковника Ступишина, донесение, что Пугачев идет вверх по линии от одной крепости на другую, как в начале своего грозного появления. Декалонг спешил к Верхо-Яицкой. Тут узнал он о взятии Магнитной. Он двинулся к Кизильской.
Но прошел уже пятнадцать верст, узнал от пойманного башкирца, что Пугачев, услыша о приближении войска, шел уже не к Кизильской, а прямо Уральскими горами, на Карагайскую. Декалонг пошел назад. Приближаясь к Карагайской, он увидел одни дымящиеся развалины; Пугачев покинул ее накануне. Декалонг надеялся догнать его в Петрозаводской; но и тут уже его не застал. Крепость была разорена и выжжена, церковь разграблена, иконы ободраны и разломаны в щепы.
Декалонг, оставя линию, пошел внутреннею дорогою прямо на Уйскую крепость. У него оставалось овса только на одни сутки. Он думал настигнуть Пугачева хотя в Степной крепости; но, узнав, что и Степная уже взята, пустился к Троицкой. На дороге, в Сенарской, нашел он множество народа из окрестных разоренных крепостей.
Офицерские жены и дети, босые, оборванные, рыдали, не зная где искать убежища. Декалонг принял их под свое покровительство, и отдал на попечение своим офицерам. 21 мая утром приближился он к Троицкой, прошед шестьдесят верст усиленным переходом, и наконец увидел Пугачева, расположившегося лагерем под крепостию взятой им накануне. Декалонг тотчас на него напал.
У Пугачева было более десяти тысяч войска и до тридцати пушек. Сражение продолжалось целых четыре часа. Во всё время Пугачев лежал в своей палатке, жестоко страдая от раны, полученной им под Магнитною. Действиями распоряжал Белобородов.
Наконец мятежники расстроились. Пугачев сел на лошадь, и с подвязанною рукою бросался всюду, стараясь восстановить порядок; но всё рассеялось и бежало.
Пугачев ушел с одною пушкою по Челябинской дороге. Преследовать было невозможно.
Конница была слишком изнурена. В лагере найдено до трех тысяч людей всякого звания, пола и возраста, захваченных самозванцем и обреченных погибели. Крепость была спасена от пожара и грабежа. Но комендант, бригадир Фейервар, был убит накануне, во время приступа, а офицеры его повешены.»
В то же время Михельсон, двигаясь к Уфе, разбивал шайки башкир, которые дрались с таким упорством, что редко, когда отдавались живыми.
На время Пугачев исчез из вида Михельсона: он пробрался к реке Миас и здесь занялся формированием нового ополчения.
"Мы отеческим нашим милосердием и попечением, — говорилось в указе Пугачева, обращенном к русскому населению, — жалуем всех верноподданных наших, кои помнят долг свой к нам присяги, вольностью, без всякого требования в казну подушных и прочих податей и рекрутов набору, коими казна сама собой довольствоваться может, а войско наше из вольно желающих к службе нашей великое исчисление иметь будет.
Сверх того, в России дворянство крестьян своих великими работами и податями отягощать не будет, понеже каждый восчувствует прописанную вольность и свободу".
Указ затронул самое больное место народного сознания, и потому Пугачев везде встречал сочувствие; сельское духовенство, за редкими исключениями, было также на его стороне.
Мятежники не собирались в одну армию, но действовали небольшими отдельными отрядами, грабили и жгли деревни. Этим увеличивалась трудность борьбы с ними, особенно ввиду недостаточности войск в Башкирии.
Когда мятежники захватили Бирск, на пути к Казани им оставался один только город, Оса, а затем вся закамская сторона была для них открыта.
Майор Скрипицын, командовавший Осой, сдал город; после того, увидев, что толпы Пугачева расстроены, он хотел войти в сношение с Казанью, но был выдан Пугачеву и казнен.»
Но вот А.С. Пушкин излагает этот эпизод иначе.
«18 июня Пугачев явился перед Осою. Скрыпицын выступил противу его; но потеряв три пушки в самом начале сражения, поспешно возвратился в крепость. Пугачев велел своим спешиться и итти на приступ.
Мятежники вошли в город, выжгли его, но от крепости отражены были пушками.
На другой день Пугачев со своими старшинами ездил по берегу Камы, высматривая места, удобные для переправы.
По его приказанию поправляли дорогу, и мостили топкие места. 20-го снова приступил он к крепости, и снова был отражен.
Тогда Белобородов присоветовал ему окружить крепость возами сена, соломы и бересты, и зажечь таким образом деревянные стены.
Пятнадцать возов были подвезены на лошадях в близкое расстояние от крепости, а потом подвигаемы вперед людьми, безопасными под их прикрытием.
Скрыпицын, уже колебавшийся, потребовал сроку на одни сутки и сдался на другой день, приняв Пугачева на коленах, с иконами и хлебом-солью.
Самозванец обласкал его и оставил при нем его шпагу.
Несчастный, думая со временем оправдаться, написал, обще с капитаном Смирновым и подпоручиком Минеевым, письмо к казанскому губернатору, и носил при себе в ожидании удобного случая тайно его отослать.
Минеев донес о том Пугачеву. Письмо было схвачено, Скрыпицын и Смирнов повешены, а доносчик произведен в полковники.
23 июня Пугачев переправился через Каму, и пошел на винокуренные заводы Ижевский и Воткинский.
Венцель, начальник оных, был мучительски умерщвлен, заводы разграблены, и все работники забраны в злодейскую толпу. Минеев, изменою своей заслуживший доверенность Пугачева, советовал ему итти прямо на Казань»
Работая над данным историческим очерком я обнаружил и сам источник сведений откуда А.С. Пушкин «черпал» фактические данные, а часто просто дублировал информацию. Этот записки Платона Любарского, архимандрита спасо-казанского написанные им а августе 1774 г. http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol09/b01/y092360-.htm
Вот судите сами. Обрывок где снова упоминается взятие крепости Оса.
«После частых поражений в окрестностях Оренбурга, злодей Пугачев,30скрыв на несколько времени свой побег, покусился чрез немало людные свои толпы, под предводительством некоторых своих сообщников, учинить вторичное нападение на город Кунгур; но, по изрядном примерными сими в верности к правительству жителями сделанном отпоре, видя слабую надежду к одолению, обратя стремление свое к реке Каме, показался сам с несколькими тысячами всякого сброда, а паче башкирцев и татар, пригородке Осе; тогда, по мере приближения к Казани Пугачева, умножиласьв казанских жителях робость; ибо явные везде распространяясь слухи, что он прямо стремится на Казань, приводили и неробкие сердца в смущение; но только и было: все боялись; а о невредимости общества никто не помышлял: всякий думал спасти себя, не помышляя о прочих сочленах.
После, как уведомились, что посланный на защищение Осы баталионный маиор Скрыпицын с капитаном Смирновым и подпоручиком Минеевым, по издержании всего военного запаса, с согласия жителей, для спасения себя и города (ибо злодей приказал уж было крепость, которая вся деревянная, обвалить соломою, намереваясь ее сжечь), сдался со всею при нем бывшею артиллерию, тогда не преминули многие, скрыв имение свое в безопасные места и никому не сказавшись, удалиться с поспешностию из Казани.
Несчастный оный предводитель думал сдачею своею при способном времени услужить отечеству, открывая правительству злодеевы предприятия; в следствие чего, согласясь с капитаном и подпоручиком, которого изменнические мысли еще неизвестны были, написав в Казань письмо, изыскивая надежные способы к пересылке, носил оное в кармане.
Изменник, не имевший никогда благородных мыслей, Минеев, случай сей употребил в мнимую свою пользу, сказав о том Пугачеву, за что его злодей наименовал полковником; напротив, те несчастные, без дальнего по обыкновению его рассмотрения, были повешены.
Возгордясь небольшою сею при Осе удачею, Пугачев отважился, переправясь чрез Каму, пойти на Ижорскийи Воткинский казенные заводы, где сбунтовавшись его приходом работники главного над теми заводами командира Венцеля и других, придолжностях находившихся, тщетно сопротивление чинивших, предали злодею, которые равную с прочими таковыми, в варварские егоруки попадающимися, имели участь.
Заводы разграблены и почти до основания разорены, а работников наибольшая часть по своему произволению записались злодею в службу.
После сих легких удач, несмысленный Минеев подумал, что можно предпринять что-нибудь и важное, и будучи в тех мыслях, что ежели намерение его соответствовать будет окончанию дела, может он быть у Пугачева первым министром и вольнее насытить свои необузданные страсти, стал помышлять о покушении на Казань.
Сии столь дерзкие мечты так злодейским его сердцем овладели, что, не внемля нигласу совести, ни страху наказания от бога и власти, начал возбуждать, или, лучше сказать, убеждать Пугачева итти прямо к своему отечеству, Казани, где отец его, весь род, приятели и знакомые, заклинаясь пакостною своею жизнию, что он по причине развалившегося крепостного строения и известных ему слабых расположений удобно оною овладеть может.
На что, по нескольких неудобствах не сопротивления, которые Минеев решить и опровергать старался, злодей и склонился.
Как сие в дерзком их совете заключено было, то начали, прилежно запасаясь всеми военными, как40орудиями, так и другими потребностями, коих не мало взято было навыше объявленных заводах, и с поспешностию удаляясь от подполковника г. Михельсона, который их преследовал, приближаться к Казани; тогда большая часть сего города жителей, удостоверясь о подлинности грозящегоим несчастия, а больше когда услышали, что высланный из Казани с несколькими полевыми солдатами для воспрепятствования полковник Николай Васильевич Толстой разбит и убит (не взирая, что город со всеми предместиями, рогатками и в надлежащем расстоянии батареями укреплен),кой-куда бежали спасаться многие в Москву, иные в Симбирск, в Пензу и прочие места.
Наконец Пугачев, пред тем роковым днем, в который суждено по неосторожности от злодеяния его руки Казани погибнуть, то есть 11 числа июля, в самый полдень, за семь верст выше Казани, на подлужиной левойстороне Казанки реки, при мельнице, Троицкою называемой, в виду всего города лагерем безбоязненно расположась и делая под вечер разные движения, подсылал к городу со стороны Арского поля партии, в коих, как сказывают, и сам находился, но не предпринимая в тот вечер ничего, возвратился в свое становище, где до утра пребывал спокойно.
Сволочь его состояла тогда по уверению более нежели из 20.000 различных людей, яко то: яицких казаков, башкирцев и татар, вооруженных саблями, луками и огнестрельным оружием, большая часть из мужиков заводских и собранных в около-лежащих по дороге деревнях, у коих никакого более оружия, кроме кольев, дубин и завостренных шестиков,в руках не было».
И как сам видит заранее не упреждённый читатель Пугачев не сообщил следствию и половину известных тогда всем фактов.
И мы не может в связи с этим, полностью доверять его словам…
Ну а что касается судьбы упомянутого выше подпоручика Минеева, то вот вам любознательный читатель и нужная справка:
Минеев Федор Дмитриевич (1747 - 1774) - мелкопоместный дворянин, подпоручик 3-го гарнизонного батальона в Казани, пугачевский полковник.
С конца мая 1774 г. находился в команде секунд-майора Ф.В.Скрипицына, посланной из Казани в прикамские села Терса и Сарапул для проведения экзекуции и казни пленных повстанцев.
17 июня он вступил со своей командой в г.Осу (входившую в состав Оренбургской губернии) и взял на себя руководство обороной крепости, атакуемой авангардными отрядами И.Н. Белобородова и Салавата Юлаева.
Вскоре сюда подошел Пугачев со своими главными силами. В течение четырех дней осажденный гарнизон отбивал приступы, но, исчерпав возможности, 21 июня капитулировал.
За сдачу города Пугачев произвел Скрипицына в полковники, но два дня спустя Минеев ему донес, что тот вместе с капитаном С.М.Смирновым затеяли измену.
Оба офицера это подтвердили и были казнены, Минеева же Пугачев наградил чином полковника.
Во время приступа к Казани 12 июля 1774 он командовал колонной из четырех полков. Продвигаясь вдоль берегового откоса р.Казанки, Минеев вышел к девичьему монастырю, установил на церковной паперти пушки и открыл огонь по Кремлю, где занял оборону местный гарнизон.
Штурм не увенчался успехом: начавшийся в городе пожар вынудил Пугачева вывести свое войско в лагерь к селу Царицыну.
Вечером того дня он вступил в бой с подошедшим к предместью Казани, на Арское поле, корпусом И.И. Михельсона
В самом его начале, оставив свой полк, Минеев бежал в Казань, явился с повинной к обер-коменданту А.П.Лецкому и на допросе дал пространные показания о своей службе в стане Пугачева
Секретная комиссия вынесла приговор: Минеева разжаловать, подвергнуть 12 тыс. ударов шпицрутенами, после чего отослать на службу солдатом в отдаленный гарнизон.
(конец ч.9-1)