Ну что же, ну что же, ну что же.
Опять наступает рассвет.
Но музыки нету, похоже.
И музе прощения нет.
Девчонка в голубеньком платье.
Ведь ты же была, ты была.
И вот заплетаешь проклятья,
как раньше веночки плела
из всякой травы подзаборной,
из лютиков и чепухи.
Проклятья твои непритворны
и выглядят, словно стихи.
Проклятья твои неустанны,
горяч флогистонный их ад,
и стонут твои кабестаны,
гудки принимают парад.
Не музыка, звука короста
доспехи горячки твоей.
Морозы, обжёгшие Фроста
меня не ужалят сильней,
меня не ужалят подробней.
Лизну я кипящий мороз
и выступят слёзы прискорбней
увядших по осени роз.
Я не предлагаю "в напёрсток",
я знаю, чем пахнет она,
сгубившая тайну Амхерста
цианистая тишина.
Но, муза, в ответ на сиянье
твоих преисподних огней
есть блёклые воды молчанья.
Они отвечают одне
на то, что собой осенила
музЫка проклятий. Итожь:
а воды впадают в чернила,
чернила - в священную ложь.
