Хоть канал, где пригрелась Ирочка, не был таким уже крупным, а конкурсы на места ведущих все равно чего были просто бешеные, и то не всегда с улицы брали – чаще жен и любовниц нужных людей…
Вчера у Ирочки как-то даже неожиданно случилось двадцатипятилетие: до этого все двадцать да двадцать, а тут вдруг сразу четвертак… Жизнь прошла впустую и незаметно… Ирочка напилась с горя в стельку и сегодня могла думать только о своей раскалывающейся голове, и то – с трудом.
Мадам, ведущая погоду, раскапризничалась – это было привычно, можно было не напрягаться, все всегда по одному сценарию. Она ходила на восьмом месяце беременности и за предыдущие семь персонал попривык. Тем более учитывая важность персоны мадам для благополучия канала.
- Уроды! Козлы! – верещала мадам, разрывая в клочки и швыряя распечатки с градусами в Европе во все четыре стороны света. Листочки нехотя взлетали – чуть-чуть, лишь бы считалось – и опускались на пол, где их привычно подбирала Ирочка. Распечатывать новые уже времени не оставалось, опять страна останется без честного прогноза… Ну да ничего – кто хочет честного – тот сразу в Интернет идет, а здесь у нас главное реклама одежды для богатых беременных женщин…
До прямого эфира оставалось пять минут. Мадам отстегнула микрофон и, швырнув его в дальний угол, побежала, тряся животом, к выходу. Все как обычно.
Ирочка привычно потрусила за ней, бормоча:
- Ну что ты, Сашенька, ну вернись, ну как же мы без тебя - сейчас же выходить надо!
- Вот я и выхожу! – верещала та, толкая дверь, которую нужно было тянуть. – И не смей мне тыкать! – перед эфиром звезда обычно забывала, что они подруги и каждый день вместе ходят в буфет…
Мадам еще раз толкнула дверь, изо всех сил – ойкнула не своим, жалостным, голосом и шлепнулась на пол. Вокруг нее по ковролину расплылось темное пятно.
- Мама… - сказали они обе одновременно.
- Щас станешь, - каменным голосом откомментировал режиссер, вступив в беседу – и, заорав: «Скору-ю-ю-ю-ю!» - подхватил скоропостижную мамашу (истерика у нее удивительным образом прекратилась) под руку с одной стороны – с другой – оператор Витя – и повел к выходу. Слышно было, как офис-менеджер, сама завывая как сирена, вызванивает одновременно скорую помощь и водителя студии – кто быстрее примчится.
Ирочка осталась стоять посреди студии одна, с растопыренными руками и открытым, на радость всем пролетающим мимо воронам, ртом.
Режиссер вернулся за минуту до прямого эфира – прогноз погоды выходил сразу после новостей дня, а они уже заканчивались.
- Быстро! Становись в кадр! – заорал он на ни в чем не повинную Ирочку.
- Й-й-я?.. – начала заикаться та.
- Нет, я! Бля, и рекламу не пустишь – эти придурки все побежали скорую встречать! – вопил в панике тот, собирая зачем-то опять в кучу порванные бумажки и впихивая их Ирочке в охапку. – Не смей мне заикаться! Проведешь – потом хоть удавись! В кадр, я сказал!
Ирочка нерешительно, бочком, двинулась к карте и стала около, опасливо косясь на блистающую огнями Европу. В школе география была ее страхом номер один. А за восемь лет, прошедшие с последнего урока, Ира настолько успешно избавилась от этого страха, что вряд ли была способна показать, где находятся какие-то страны, кроме России – и то только при условии, что она там есть целиком и выделена цветом.
Заметим, о городах речь вообще не идет…
Вернулся оператор Витя с красным лицом и встал за камерой. Все остальные как сгинули. На мониторе уже шла заставка прогноза погоды.
Ирочка посмотрела туда, откуда в детстве так и не вылетела птичка – и боль в затылке запульсировала с новой силой. Она мысленно прокляла тот день, когда ей захотелось стать телеведущей, отдельно – день сегодняшний, когда мечта ее сбылась – и остановившимся взглядом уперлась в монитор с вертящимся логотипом канала…
Почти сразу же на нем вместо заставки появилось Ирочкино лицо – красное, грозное, блестящее (грим, конечно, накладывать было некогда и некому). Лицо обрамляла прическа медузы Горгоны. Пуговица на пиджаке почти оторвалась и зазывно болталась на одной нитке. Ведьма прижимала обеими руками к груди комок рваных бумажек.
Пока Ирочка с живым интересом себя разглядывала – не так уж и долго для человека, впервые вышедшего в эфир, секунд десять, не больше – за монитором нарисовался режиссер с лицом убийцы и нецензурной бранью, легко читающейся по губам. До Ирочки дошло.
- Э-э… - сказала она, как ей показалось, глубокомысленно. Не удержалась, покосилась на свое изображение. Краснощекая девица с туповатой рожей косилась куда-то вправо и нервно вертела и так висевшую на соплях пуговицу устрашающих размеров.
Ирочка попыталась выпустить пуговицу и взять себя в руки.
- Э-э… Здрастуте, - быстро бормотнула она деловым тоном. – Меня зовут Ирина, - почему-то решив, что это поможет делу, представилась она, бросая пугливые взгляды в оператора, лицо которого странно перекосилось.
- Сегодня я расскажу вам про прогноз погоды, - повела она рассказ. Оператор захрюкал. К стеклянной стене студии начал стекаться народ, возвращавщийся с проводов к скорой.
- Погода… м-м-м… Погода в стране…погожая, - бормотала тем временем Ирочка, помнившая, что главное – говорить, не останавливаясь.
Режиссер бегал вдоль стены и бил себя кулаками по голове. Ирочке показалось, что он жалеет о своем решении выпустить ее вести программу – и она поднажала.
- По всей территории нашей страны стоит сухая, солнечная погода, - проговорила она, вполне точно указав на Великобританию.
Оператор заржал неприличным смехом.
- В Киеве плюс 32 градуса, в Москве – плюс 40. Жара страшная, - доверительным полушепотом сообщила ему Ирочка, решив делать образ «своей в доску». – В Африке, конечно, еще хуже…
Режиссер, ударом ноги распахнув дверь, выбежал – и помчался, громно и вычурно матерясь, в сторону коллег. Было видно, как он махал руками, явно требуя что-то срочно сделать. Ему в ответ тоже замахали руками, судя по жестам, интиллигентно поясняя неразумность его требований…
Тем временем Ирочкины скудные познания в географии стремительно истощались.
- В Варшаве дождь, в Париже – тоже дождь. И сильный ветер. Двадцать – нет тридцать метров в минуту! – попыталась она напустить страху.
- В Берлине – нелетная погода, - она задумалась, припоминая… - В Петропавловске-Камчатском – полночь.
После этих слов ее лицо исчезло с мониторов, вместо него по диагонали затанцевали какие-то помидоры, что было очень даже в духе получившейся программы.
Ирочка выдохнула и огляделась. Оператор Витя, лежа под камерой, бился в судорогах. Зловещим шагом, бесшумно ступая по темно-кровавому полу, с недобрыми намерениями во взоре, к Ирочке приближался режиссер.
