ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ ШАХЕРЕЗАДЫ
Обслужив восьмого клиента за ночь, она решила немного передохнуть. Проводив гостя за порог, она позвонила в колокольчик и вызвала наверх Али-Бабу.
…Когда Али-Баба поднялся, она приказала ему убраться в комнате, а сама вышла подышать воздухом на балкон.
…Закурив сигарету с гашишем, она смотрела на уже привычные огни ночного Шарм-эль-Шейха.
…Шелковые шаровары раздувались порывами ветра. Синайский песок оседал на мокром от пота лице.
…Волны гавани разбивались о причал небольшого отеля. Яхта «Мечта» уплывала в сторону Африканского побережья.
…Моряки на палубе копошились, как выловленные рыбаками омары. Синдбад-Мореход уходил в Красное море за новой добычей.
…Белые чайки противно кричали, что голодны. Птица-Рух медленно пожирала последние краски египетской ночи.
…На соседнем балконе слышались громкие женские визги. Эфиопские девушки выполняли роль чьих-то добровольных наложниц.
…Браслеты на руках скатывались вверх и вниз по скользкой коже. Браслеты на ногах выглядели, словно резные оковы.
…Вдалеке вечеринка звучала ребабом и арфами. Дзинь-дзинь! – слышалась рядом музыка ее повседневности.
,,,Докурив сигарету, она вернулась обратно в комнату. Ждать очередного прихода – она знала – было уже недолго.
…Пока ее не было, комната сказочным образом не изменилась – старый Алиба-Баба сидел на грязном полу без движения.
…Потертый персидский ковер был заплеван плевками кальянщиков. Потертая лампа Аладдина продолжала дымить волшебными смолами.
…Привычного белого тюрбана на голове Али-Бабы не было. Белая голова старика напоминала о цвете первого снега далекой родины.
…Выругавшись по-арабски, она криком подняла на ноги маленькое костлявое тельце. Присев на корточки, быстро-быстро сама сделала чужую работу.
…Лежа на ковре, она наблюдала за открытыми настежь окнами. Ковры-самолеты уносили в дальние страны дурно пахнущие человечьими грехами воспоминания.
…Во дворе отеля громко переговаривались смуглокожие Герои-Любовники. Толстобрюхие женщины рассказывали мужьям-рогоносцам сказки-побасенки.
…Пьяное примирение кончалось новыми ссорами – в огне страсти летели на пол опустевшие пивные бокалы с фисташковыми скорлупками.
…Потерявшие туфлю гости крыли отборным матом своего служителя – отвечающий за башмачницу палестинец Маруф вернулся с пляжа без результата.
…Время двигалось наподобие вереницы верблюдов у пустынного берега. Опыт приходов подсказывал бесконечные сюжеты рассказов вечности.
…ДОШЛО ДО МЕНЯ, О, СЧАСТЛИВЫЙ ЦАРЬ!..
…Султаны и шахи с криком скакали навстречу бессмертию. Призраки фараонов бродили по свету в поисках золота.
…Бедуины-обманщики лезли на гору торговать и общаться с пророками. Каирские трансвеститы сладострастно исполняли в танце чужие движения.
…Немецкие нудистки нудно развлекали провинциальную пляжную публику. Бородатые муэдзины призывали на них с вершин минаретов аллаха и швыряли проклятия.
…Бродячие собаки подвывали горячим людским молитвам. Арабские дети грызли в ободранных еврейских домах старые финики.
…В рыбных ресторанчиках подавали акульи плавники и вино из Африки. Большие рыбы кормились объедками со столов у берега.
…ДОШЛО ДО МЕНЯ, О, БОГАТЫЙ ШЕЙХ!..
…На черном востоке усатые аравийские шейхи проливались нефтяным дождем в будары к Будурам. У израильской границы Авва Дорофей охотился на львов с помощью проповеди.
…Где-то недалеко паломники любопытства преодолевали на джипах пески бездорожья. По водному шоссе бухты ехали электромобили, набитые иностранными джиннами.
…В тени пляжных пальм пьяные аниматоры заставляли танцевать джигу стариков и старушек. В тени люксовых номеров пустынные феи целовали беззубых младенцев между глаз.
…На кухне отеля студенты-официанты готовили бунт против надоевших условностей. На прибрежной гальке какой-то Аджиб усердно трахал молодого Гариба.
…У горок бассейна грязными полотенцами было выложено родное слово «…». У входа в ресепшн блестела неоном старая вывеска – «Шахерезада-Шоу» пророчествовало равнодушным о грядущем счастье.
…ДОШЛО ДО МЕНЯ, О, МУДРЫЙ МАХДИ!..
…Металлическая ограда отеля была густо облеплена незваными зрителями – суфийские мудрецы боролись на кончиках пик с грязными дервишами.
…Телевизор в соседнем номере изящно пел по-французски историю разделенной страсти. Английская книга на подоконнике рассказывала про любовь узором букв русской кириллицы.
…На рекламных буклетах Мухаммед Али грозил Саладину взятием Константинополя. В тусклом свете свечей пожилые мужчины танцевали на диване с подушками танец своего древнего ордена.
…В подвалах соседних гостиниц новые одалиски омывали телесные жидкости в священных струях ханафийи турецких бань. По натруженным жилам и воздушным потокам растекалось подаренное щедрыми гостями дармовое вино.
…Рубин Египта выплеснулся на стекло и приобрел стоимость уникального красного бриллианта. Его драгоценная оправа медленно танцевала на вытертом ногами до блеска стеклянном столе.
…ДОШЕЛ ДО МЕНЯ МОЙ СЕРДЕЧНЫЙ КАЙФ!..
…На пороге пляшущей комнаты появился тот самый Единственный. У него были глаза отца и губы Любимого.
– Хабибти…
…Мужчина осторожно осматривался по сторонам хорошо знакомого ему помещения. Она радостно спрыгнула на пол и, пританцовывая бедрами, побежала к Нему навстречу.
…Любимый вошел в мой шатер, и птица моего сердца снова в смятении. Ни на миг не покидал Ты мои мысли, и даже забвение было забыто моим сердцем, когда я Тебя увидела в своем печальном шатре…
…Черные глаза сверкнули режущим мягкую плоть мечом. Мужчина хлопнул в ладоши и сказал снисходительно:
– Фанана, ты лучшая из всех женщин, что танцевали для меня в этом месте. Но время развлечений проходит – пришло время возвращаться обратно в Порт-Саид…
…Плавные движения белых рук изгибались подобно невидимым змеям измены. Расшитый мелким жемчугом бедла мелкими шагами двигался навстречу забвению.
…Не уходи, Любимый! Лицо у Тебя, словно страна Каноб, где стоит чертог Твоей африканской невесты. В каждой бусинке, вплетенной Тобой в рыжие косы моих волос –святая святых Твоего древнего, сурового бога…
…От небритого лица пахло парфюмом, вином и рахат-лукумом. Черный глаз косил куда-то в сторону, а ласковый голос между тем вонзал в танцующее сердце новую боль:
– Любовь – наш недруг и этого с нас довольно, я думаю. Незачем тебе, о Небо, угнетать меня еще сильнее – там, где есть такой палач, уже нет нужды в мяснике…
…Она ничего не сказала Ему в ответ… – а ее танцующее для Него тело яростно отвечало:
…Тот, кто метал бисер перед свиньями, поймет меня, мечущуюся в клетке между Твоих ладоней – и Твои последние аплодисменты для меня страшней чужого призрения…
…Мужчина не смотрел в ее сторону – он поспешно доставал из кармана плотно упакованный позолоченной оберточной лентой сверток.
– На прощание у меня есть для тебя кое-что ценное. Я привез тебе, Хабибти, новый платок из Каира.
…Злой дух пустыни закрыл платком мясистые плечи профессиональной танцовщицы восточных сказок. Потухшие глаза цвета неба не видели, как горят стразы на черном шелке предательства.
…Целый город мужских сердец можно купить одним быстрым взглядом из-под густых ресниц. Но черный платок нелюбви закрыл лицо танцующей навсегда…
…В это мгновение их разноцветные глаза встретились. На мгновение она замерла – и тихо сказала:
– Ты говорил, я для тебя – "город твоего сердца". Ты говорил красиво, и я просила тебя владеть этим твоим городом вечно…
– Забудь.
– Не могу. Я потеряла свое сердце и теперь не ведаю, где оно… – Печаль ее голоса была окутана дымкой последней надежды. – Твои друзья приходят сюда и спрашивают меня – "Синдбад по-прежнему посещает твое жилище?" Я молчу, и никто из них не узнает, что ты, любимый, живешь в моем сердце всегда…
– Со следующей недели я живу в Порт-Саиде. Друзья…
…Она не слушала – она снова танцевала для Него на старом персидском ковре.
– Ты говорил: "Если ты станешь моим садом, я буду розой. Если ты станешь розой, я буду твоими лепестками. Если ты станешь кубком, я стану твоим вином. Если ты станешь вином, я стану каплей в твоем горле…" – Танцующие в пустоте мысли наклонились и нависли над ним подобно судьбе.
…Но мужчина отстранился от них и покачал головой.
– Я выпил твою чашу до дна и давно уже не умираю от жажды…
…На крыше отеля вода всех океанов нехотя опреснялась в специально придуманном для нее баке. Поразмыслив о силе соленого моря, уставшее тело снова пришло в круговое движение сама.
– Прежде, чем ты уйдешь, можно я станцую для тебя свой танец до конца?
…Мужчина видел колыхание прикрытых таканью грудей и бедер. Он не хотел оставаться – но против воли завелся.
– Хорошо. Но имей в виду – через пару часов мне надо быть на своей яхте.
…Он лег на диван и положил ноги на столик с потухшим кальяном. А танец рук, бедер и живота говорил все громче и громче:
…Свеча вставлена в фонарь, и мотылек горестно бьется об стекло… Калекой сижу я в пустыне моей жалкой тоски по тебе… Вокруг меня серебряный океан бесконечных слез…
…Невыплаканные слезы захлестнули яхту соленой волной пустоты и ненависти. Вызванное женским танцем цунами смыло с палубы все живое и неживое.
…Бушующее море проглотило матросов и их красивого александрийского капитана. Под шум волновых ударов уходили на дно ее прошлые, настоящие и будущие счастливые дни.
…Задыхаясь от бесконечности, она увидела, как захлебывающийся человек послал ей из темной глубины воздушный поцелуй. Слетевший с соленых и сладких губ ангел залетел в комнату и поднял ее на нижнее небо одной рукой.
…И когда мужчина с глазами любимого и губами отца сделал этот невольный прощальный жест, ее страждущее сердце выпрыгнуло из груди и полетело вниз…
* * *
– …Слишком большой вес. – Доктор Малик вежливо смотрел на богато одетого копта. – При таком весе интенсивные физические нагрузки противопоказаны. А тут еще эта аномальная жара… – Откуда она, говорите?
– Точно не знаю. Вроде бы из России…
