Литературный портал Графоманам.НЕТ — настоящая находка для тех, кому нравятся современные стихи и проза. Если вы пишете стихи или рассказы, эта площадка — для вас. Если вы читатель-гурман, можете дальше не терзать поисковики запросами «хорошие стихи» или «современная проза». Потому что здесь опубликовано все разнообразие произведений — замечательные стихи и классная проза всех жанров. У нас проводятся литературные конкурсы на самые разные темы.

К авторам портала

Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер.

Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего.

Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться.

С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём.

И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8

 

Стихотворение дня

"Я могла бы родиться кошкой"
© Станишевская Анастасия

 
Реклама
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 80
Авторов: 0
Гостей: 80
Поиск по порталу
Проверка слова

http://gramota.ru/

       Случился  как-то  с  Иваном  Петровичем  Загоруйко  катаклизм. Раз  поутру, за  завтраком, обнаружил  он, что не чувствует, что  ест. То  есть  он  чувствует,  что  жует  воблу  и  запивает  ее  чаем, поскольку  он  эту  воблу  видит, но  вкуса  ее, воблиного  не  чувствует. Испугался  Иван  Петрович: сунул  язык  в  солонку – не  чувствует  соли, обсыпал  язык  перцем – не  жжет. Тут  уж  он  совсем  пригорюнился  и  через  это  дело  в   первый  раз  на  службу  опоздал, размышляя  на  ходу  о  бытие  вкуса  и  причине  ощущения.
           Надо  сказать, что  человеком  Иван  Петрович  был  еще  не  старым, хотя  и  лысым. До  пенсии  государственной  ему  было  еще  годков  десять, а  то  и  поболее. На  службе  он  числился  чиновником  в  коем-то  ведомстве, слыл  человеком  исполнительным  и  аккуратным. Начальник  его  в  тот  день  сильно    удивился   было  опозданию  Загоруйко, но  посмотрел  на  бледного  Ивана  Петровича, да  ничего  и  не  сказал, только  подумал: « Заболел, поди, старик».
           А  Иван  Петрович  посидел  на  своем  стуле, поерзал  и  через  две  минуты  подался  в  сортир. Заперся  он  в  кабинке  изнутри  и  начал  смотреться  в  карманное  зеркальце. Добрых  полчаса  он  щупал, дергал  и  кусал  свой  язык, но  понять  причину  потери  вкуса  так  и  не  смог.
          «Язык, как  язык. Красный. На  вид  здоровый, плотный»,- Цок – цок – цок –
« Хороший  язык, просто  даже  замечательный  язык. Язык  мой, язычище. Он  и  вчера  был   таким  же…Вчера, вчера…Господи, да  ведь  я  не  помню  совсем  каким  он  был  вчера…» - Щелк – щелк. - « А  может  он  и  не  должен  быть  красным? Бес  его  знает… Ах  ты  напасть  какая…»
           Так  и  стоял  Загоруйко, щелкал  и  цокал  языком, пытаясь рассмотреть  его  во  всем  свете, и  в  конце  концов  ухватился  двумя  пальцами  за  основание  языка, после чего  его  утроба  издала  рычащий  звук  и  наполнила   унитаз  утренним  чаем, в  котором  весело  поплыла  недожеванная  вобла.
          «Надо  к  фельдшеру, непременно  к  фельдшеру. Идиот! Как  я  раньше  не  догадался. Ах, старый  баран, ах  ты, ах…»
           Получив  добро  на  отлучку, он  рысью  понесся  по  узким  улочкам, пугая  встречный  народ  и  извозчичьих  лошадей. Добежав  так  до  больницы, он, не  сбавляя  хода, завернул  на  крыльцо  и, с  размаху  проскочив  трое  дверей, остановился  только  перед  белым  халатом  доктора.  
          - Язык… вот… нет…, - дыша, как  загнанный  в  прерии  мустанг, прохрипел  Загоруйко  в  лицо, изумленному  таким  появлением, доктору.
           И  уже  чуть  отдышавшись,  добавил:
          - Нет  вкуса, язык  испортился. Вот.
           Доктор  долго  осматривал  Ивана  Петровича, крутил  его  голову, заставлял  его  высунуть  язык, совал  в  рот  ложечку  и,  в  конце  концов,  озадаченно  произнес:
          - Ну-с, батенька  мой, язык  у  вас  в  полном  порядке. Это  у  вас, батенька  мой, что-то  с  головой. Да-с. Надобно  покопаться  в  ваших, так  сказать, мозгах, - он  сел  за  стол  и  начал  писать, не  глядя   на  Загоруйко  и  продолжая  разговаривать. – Интересный,  знаете  ли,  случай  для  медицины. Да-с, вот  ежели  хотите  знать…»
          «Угробят, как  пить  дать, угробят»,- со  страхом  думал  Иван  Петрович, не  слушая  доктора. Он  съежился  у  выхода  и  думал  о  своем:
          «Проломят  черепушку,  и  поминай, как  звали. Ну,  уж  нет, не  дамся  я  этим  вурдалакам». Бочком – бочком  Загоруйко  подвинулся  к  двери  и,  стараясь  не  дышать, выдавил  себя  из  докторского  кабинета. Оглянувшись  по  сторонам, он  с  облегчением  вздохнул, быстро  выскочил  на  улицу, завернул  за  угол  и  уныло  поплелся  домой.
        Дома  он  лег  на  старый  диван  и, уткнувшись  лицом  в  подушку, горько  заплакал  от  обиды  и  несостоятельности  своего  нынешнего  положения.
       Но  жизнь  потихоньку  наладилась. Привык  Иван  Петрович  к  отсутствию  вкуса  и  теперь  уже  о  нем  не  сожалел. Стал  он  есть  и  чеснок, которого  ранее  терпеть  не  мог, и  устриц, от  которых  всю  жизнь  воротило, и  даже  соленую  мамалыгу. Жена  его, Агрофена  Матвеевна, от  перемены  таковой  тоже  заимела,  было,  выгоду. Придет, бывало  ранее, Иван  Петрович  из  баньки, а  она  ему  из  графинчика  лафитничек  водочки  завсегда  плеснет. А  как  вкус  у  Загоруйко  испортился, так  стала  Агрофена  Матвеевна  ему  заместо  водочки  чистую  колодезную  воду  из  графинчика  наливать. «Все  одно – не  чует, зачем  зря  добро  переводить», - справедливо  рассудила  мудрая  баба.
       Но  эту  увертку  Иван  Петрович  со  временем  раскусил. Засиделся  он  как-то  раз  за  графинчиком, да  призадумался. « А  пошто  это  я  не  пьянею  от  водки?» - подумалось  ему. Ничего  он  не  сказал  супружнице  своей  умной, а  только  надел  белую  французскую  шляпу  и  пошел  в  кабак. Выпил  там  Загоруйко  чарку, другую, потом  графин  и,  в  конце  концов,  уж  так  набрался, что, шляпу  потеряв, еле  домой  дополз. А  наутро, как  только  прочухался, жене  такой  славный  разгон  устроил, что  опосля  того  Агрофена  Матвеевна  завсегда  самолично  пробовола  из  графинчика  перед  тем, как  мужу  налить: «А не  вода ль?»
        Так  и  жил  бы  Иван  Петрович  до самой  смерти  безо  всякого  вкуса, да  только  помог  ему  один  случай. Приснился  Загоруйко  сон. Будто  бы  достает  он  ухватом  из  печи  чугунок  со  щами, а  вместо  того  чугунка  сидит  на  ухвате  черт. Обомлел  Иван  Петрович, а  черт  садится  на  шесток, смотрит  эдак  с  хитрецой  и  говорит  ему:
        - Слышал  я  про  твою  беду, могу  помочь, коли  желаешь. Вкус  я  тебе  полностью  верну, только  должон  ты  будешь  за  него  половину  своего  ума мне  отдать. Решай  сию  же  секунду.
       Подумал  Иван  Петрович, подумал  и  решил: «Возьму  вкус. Пусть  он, гад, моим  умом  бестолковым  пользуется. А  мне-то  все  одно – с  целым  умом  жить  или  с  половиной. Россия  и  дураков-то  всех  кормит, авось  и  я, полудурок,  не  пропаду». На  том  обмен  и  состоялся. Обнялся  Иван  Петрович  с  чертом, три  раза  поцеловал  его  крепко  в  пятак  и  проснулся. Глядь – а это  он  во сне  Агрофену  Матвеевну  в  нос  лобызает. А  та  уж  и  расплылась  от  радости. «До  чего  же, - думает, - Ваня  у  меня  ласковый. Двадцать  лет  на  меня  не  глядел, а,  поди  ж  ты, какие  чувства  сохранил». Аж  прослезилась  на  подушке.
      После  этого сна  и  появился  у  Загоруйко  вкус. Живет  он  теперь  и  не  нарадуется. А  то, что  ума  стало  меньше – не  беда, никто  убыток  и  не  заметил. От  ума-то  ведь  у  нас  одно  горе, а  прибыток  небольшой: казенный  дом, да  погребальный  звон.

1991

© Сергей Косолапов, 09.01.2014 в 06:52
Свидетельство о публикации № 09012014065233-00353149
Читателей произведения за все время — 7, полученных рецензий — 0.

Оценки

Голосов еще нет

Рецензии


Это произведение рекомендуют