Виктор проснулся и почувствовал на шее тёплое дыхание женщины, которую обнимал. Рита... Это казалось слишком невероятным, чтобы поверить в реальность происходящего, но было именно так. И он знал, что шел к этому с самого начала. Хорошо это или плохо – значения не имело. Сейчас ничто не имело значения, кроме того, что его женщина спит рядом. Сон её спокоен. Дыхание ровно. Значит ей хорошо. Как и ему. Только это и важно.
Эта женщина-девочка, она совсем не такая, какой хотела казаться…совсем не такая… и дом её тому свидетельство. Дом – всегда отражает и раскрывает хозяина, хочет этого человек или нет.
Рита. Её спальня, не яркие тона красок.
Из приоткрытого окна слышно улицу. Шум машин. Он возвращает к повседневности. Надо вставать и собираться на работу. Сегодня второй парой у Виктора лекции в институте. На тумбочке у кровати светится циферблат электронных часов, но цифры без очков не рассмотреть. Сколько может быть времени? Виктор перевёл взгляд на окно, за зеленоватой шторой даже и не сумерки, а уже светло, светлеет теперь рано. Значит, давно утро, скорее всего, он опоздал к началу занятий. Но мысли эти рождаются где то в другом измерении и Виктор совершенно равнодушен к тому, что его ждут люди. Так же, как и к тому, что он не ночевал дома. Его дом здесь. Почему решение это зрело так долго? Ведь и с самого начала было уже ясно, что после встречи с Ритой к прежней жизни он не вернётся. Виктор цеплялся за прошлое, искал отговорки и оправдания, полгода он прожил в неприятной двойственности, фактически не изменил жене, но точно знал, что придёт сюда, к Маргарите. И вот он здесь. Надолго? Навсегда? Виктор не любил этого слова, оно как будто обязывало его судьбу к чему-то. Нет, только сейчас. В остальном не был уверен останется ли с Ритой сегодня, скорее всего нет. Тогда что? Теперь уже по настоящему обманывать Нину? Невозможно. Значит он сегодня же должен поговорить с ней. Может быть это время наступит не сразу, но он придёт к Рите насовсем. Это сознание рождалось от близости спящей женщины, от её тихого дыхания и рук, что обхватывали Виктора даже во сне.
Вчера, когда он пришел, Рита так же держалась за него. Это осталось главным воспоминанием - она цеплялась за его руки, одежду, словно напуганный зверёк. И нежность наполнила Виктора. Стало больно в сердце, захотелось плакать. Он с удивлением почувствовал, что глаза его мокрые от слёз. Этого не случалось очень давно. А в постели с женщиной – вообще никогда. Вяземский знал, что по меркам и представлениям того мира, в котором живёт, он поступил очень и очень дурно - нарушил обязательства, данные матери своих детей. Он прожил с этой женщиной двадцать лет и не разу не изменил ей. Не потому что не мог найти удобного случая, или его не привлекали женщины, да и он нравился им и знал это. Но так же знал, что потом не останется ничего, кроме брезгливого скользкого воспоминания, от которого он уже не сможет избавиться. И хотя у него с Ниной не было безумной любви, а только добрые семейные отношения, он не хотел терять их ради нескольких часов, дней или даже недель сомнительного удовольствия – сна разума и преобладания животного инстинкта.
Так было до того дня, когда он встретил на автобусной остановке Риту. Сколько же прошло? Полгода. Много дней и ночей одиночества и мыслей об этой девочке. Он не искал себе оправданий. Только сожалел, что проявил трусость и не остался сразу, ведь всё было ясно уже тогда. Но он испугался себя. Своих новых чувств. Этого безумия соединяющего в себе томительное желание и нежность. Сейчас Рита спала у него на груди и не подозревала о том, что происходит с ним. А Виктор, за те несколько утренних часов, когда он оберегал её сон, мысленно прошелся по всей своей взрослой жизни до того дня, когда они встретились. Одни воспоминания были отрывочны и туманны, другие вставали перед Виктором последовательно, ярко и отчётливо, а потом словно некая черта отделила его прошлое, его Я от него сегодняшнего. Он увидел себя со стороны и вместе с тем как будто рассказывал самому себе о том, как они с Ритой встретились.
Час за часом он снова проживал тот день, самый обычный будний день, который и начался то довольно скверно - Виктор проспал. Конечно, этого и следовало ожидать. Если сидеть до пяти утра в сети, оставляя всего два с половиной часа на сон, то обязательно проспишь. Ладно бы делал что-то полезное, а то просто болтал. Бродил по сайтам, где есть друзья или там где он чужой. Искал стихи. Развлекал в чате на мейл.ру незнакомых женщин, которые притворяются, а в реале они совсем не такие, какими хотят казаться. Да и он с ними не был таким, как на самом деле. И весь сетевой мир не был таким. Виктор очень хорошо знал Сеть - это лабиринт, преломление, в котором среди множества отражений нет ни одного реального. Где-то там, среди этой зеркальной бесконечности затерялся и мир Виктора, только однажды он нашел его, но для всех остальных этот мир казался пустотой. Ни кто не знал, что в нём Виктор становился самим собой. Нет, об этом сейчас он думать не хотел. В коридорах своей памяти он стремился найти тот прямой, единственный путь, что связывал это утро и его прошлое.
Итак, Виктор Владимирович Вяземский опоздал на лекции.
Он терпеть не мог опаздывать к студентам. Ребята, конечно, дождались, но занятий не получилось. Да и когда они получались?
Виктор каждый раз ловил себя на том, что они со студентами обманывают друг друга, точно в Сети. Им было совершенно наплевать на тот предмет, который он читал, и он прекрасно понимал, что даже тому, чему он мог бы их научить они учиться не в состоянии из-за своего глупого нежелания. Даже при том, что институт перешел на коммерческую основу и студенты платили немалые деньги отношение к учёбе у них было плёвое. В своё время Виктор глубоко взялся изучать экономику, он понял теорию, тот механизм не такой уж и сложный, который позволял людям находить себя в бизнесе и становится успешными предпринимателями, но знания эти он мог бы передать единомышленникам, а не равнодушной аудитории. Поэтому и Виктор, и студенты делали хорошую мину при плохой игре, а в результате этот молчаливый обоюдный обман сходил за успешный процесс обучения. Вяземский был достаточно лоялен на экзаменах, за это любили и студенты и кафедра. Он никому не создавал проблем. Хуже всего было когда в группе оказывался по настоящему заинтересованный учёбой человек, бывают же в стае белые вороны, тогда Виктор испытывал двойное чувство неловкости, потому что в общей массе невежественных лентяев он ничего не мог изменить для одного пытливого ума. И Виктор всё чаще задавал себе вопрос «Зачем?» Зачем делать что-то, когда хочется совсем другого? За первым вопросом всплывал следующий, и так дальше, дальше - целая цепь вопросов. А в конце её многоточие вместо ответа. Он не испытывал отвращения к своей работе но было время, когда он занимался другим. Об этом он сейчас и вспоминать не хотел, потому что прошлого не вернуть, так что зря расстраиваться?
Так или иначе, тот учебный день прошел. Потом было заседание кафедры, бесконечные сетования ректора о том, что их институт не попал в число Петербургских вузов, которым определён президентский грант, какие то выступления о текущих докторских и кандидатских, потом моралите для тех, кто не сдал во время учебные планы на новый 200*-200* учебный год.
Только в шестом часу вечера Виктор поехал наконец домой.
Вот это пожалуй было самым неудачным из всего неудачного дня. Ехать пришлось городским транспортом, машина Вяземского уже три дня как стояла в ремонте.
Когда наплывают тёмной полосой неприятности, то они обязательно сбиваются все в одну кучу
Большую часть жизни, свободной от работы и дома, Виктор Вяземский проводил за рулем. Он привык к одиночеству, к тому, что мир отделён от него стёклами автомобиля – надёжного друга и партнёра по путешествиям, ведь именно так Виктор к нему и относился. Внедорожник «Лэнд Круизер» фирмы Тойота несомненно был престижной маркой, но не ради того чтобы пускать пыль в глаза Вяземский в ущерб удобству маневра в черте города в бесконечных питерских пробках, всё таки не изменял тяжелой машине. Когда-то он выбрал эту модель из меркантильных соображений, ему надо было выглядеть своим в той среде, где он зарабатываю на хлеб. На зарплату преподавателя государственного или даже коммерческого ВУЗа прожить достойно и тем более прокормить семью было нереально. Приходилось искать заработка на стороне. Вот тут и помогал внедорожник. Как говорится «волка ноги кормят» – Вяземскому прокормиться помогали колёса его авто и престижный корпус с тонированными стёклами. Очень скоро Виктор привык к такой надёжной и защищенной машине, которая могла обеспечить ему передвижение по любой дороге, в дождь, снег, гололёд в весеннюю распутицу и осеннюю грязь. Да и на городских улицах «Круизера» побаивались, лишний раз не подрезали, разве что женщины, но что с них взять. Женщина за рулём - бедствие.
Так воспоминания Виктора перемежались с какими то его мыслями, потом опять возвращались к обычному осеннему дню, который так круто измени л всю жизнь Вяземского.
Да, в тот день Виктору машины не хватало более чем когда либо..
Уже со второй половины бесконечного заседания кафедры он с тоской думал, что сейчас придётся войти в переполненный автобус и оттягивал неприятный момент. Прошел по Миллионной, постоял покурил у Зимней канавки , двинулся дальше мимо атлантов Эрмитажа, пересёк Дворцовую площадь и через арку увенчанную колесницей бога-олимпийца вышел на Невский. Можно было уже садиться на автобус, но он побрёл дальше по проспекту, в сторону кофейни Вольфа, и ещё дальше до Казанского собора. Там уже перешел на другую сторону и, смирившись с неизбежным, стал ждать 22 автобуса, в который раз разглядывая знакомый вычурный фасад Дома Книги.
Надо было бы зайти, да времени уже много. Виктор решил не отвлекаться ведь если бы он зашел в магазин, то провел бы там часа два, листая книги.
Нет, в тот день он твёрдо решил приехать домой пораньше.
На Невском, как всегда в час пик, оказалось очень людно.
День был холодный. Из тех ясных стылых дней, когда становится ясно, что бабье лето окончательно ушло.
В городе осень заметна меньше, но всё же можно её увидеть. Желтеют деревья в скверах, другим становится небо.
А ещё горожане. Они не привыкли к тому, что по утрам дыхание уже вылетает из губ паром. Одеваются по летнему, а потом идут по улицам приподняв плечи, такие недовольные, словно осень виновата в том, что они позабыли о демисезонных плащах и куртках, а так же шарфах и перчатках.
Перчатки…на ней были чёрные лайковые перчатки.
Почему-то это Виктор заметил прежде всего.
А в остальном девушка как девушка. Должно быть ещё школьница. Вяземскому показалось странным что она совсем не накрашена, губы даже не тронуты помадой. Такая редкость! Естественный цвет губ. Нежные, и словно припухшие. Наверное есть немного туши на ресницах…а может и нет. Может свои такие густые? Красиво. И бархатные карие глаза, не мрачно-тёмные, как у цыганок, а с внутренним отблеском янтаря. Длинный римский нос, Виктор терпеть не мог курносых, её нос понравился ему так же, как и весь её облик. Нежный овал лица, каштановые с рыжим оттенком волосы, не были завиты, совершенно прямые, распущенные, они достигали плеч, а лоб прикрывала чёлка. Эта чёлка умиляла больше всего.
Да, она выглядела, как девочка. Младше студенток Виктора
Что ещё? Наверное куртка или жакет, это Вяземский помнил не очень хорошо, что то тёмное, облегающее фигуру, короткая юбка открывала стройные тренированные ноги. Виктор ходил в тренажерный зал и знал, как выглядят ноги у женщин усиленно занимающихся спортом. Но на спортсменку эта девочка не была похожа. Слишком хрупкая… вся такая стройная…невысокого роста - едва по грудь Виктору, если бы им пришло в голову померяться. Изящная, наверное можно было бы сказать худая, но с развитыми женскими формами. Высокая грудь, плавный изгиб бёдер, длинные ноги, красивые щиколотки. Она не пыталась прибавить себе роста за счет высоких каблуков - туфли лодочки, тёмные, на танкетке. Маленькая ножка, как у Золушки.
Нескромно было так смотреть на женщину, Вяземский отвёл глаза, но ненадолго. Она нетерпеливо высматривала автобус и не замечала, что привлекла внимание Виктора, тогда он принялся изучать её лицо дальше. Ему случалось смотреть на людей так, через некоторое время мысленно описывать их, или даже рисовать, чтобы потом отдать реальную внешность придуманным героям. Зачем – он и сам не знал. Но у него уже накопилась целая галерея образов. Все они были упрятаны в писменный стол в толстой коленкоровой папке. Эта девушка привлекла его внимание. И не столько красотой…что-то в ней было, не такое, как в других. Виктору захотелось понять - что же?
Наверное, она почувствовала его взгляд и обернулась. А тут подошел автобус и из-за того, что девушка отвлеклась, её оттеснили от двери. Это был не тот номер автобуса, которого ждал Виктор, но когда стало ясно что ей не сесть Виктор не раздумывая зачем ему это собственно нужно, подошел и встал сразу за ней.
Вяземский ненавидел общественный транспорт, особенно посадку, когда некоторые стараются пролезть вперёд, а другие смиряются с тем, что их оттесняют, являя свои характеры и сущность. Прикосновения незнакомых людей крайне неприятны, а смешанный запах чужой одежды, дешевых женских духов и немытых разгоряченных тел – отвратителен. Но на этот раз Виктор ничего не почувствовал кроме лёгкого аромата чистых волос, когда девушка поднялась на ступеньку и оказалась макушкой на уровне его лица. За Вяземским никто уже больше никто не смог войти.
С грехом пополам ему удалось затолкать девушку ещё на шаг внутрь, а потом самому подняться на вторую ступеньку, чтобы дать двери автобуса закрыться. Девушка не могла пройти вперёд, она стояла к Виктору спиной и всем телом прижималась к нему, эта близость вдруг вызвало горячий трепет крови, сердце забилось чаще, и Вяземский с трудом заставил себя подавить волнение.
На следующей остановке у Гостиного Двора выходило много народа, пришлось выйти и Виктору с его темноволосой незнакомкой, зато, когда они вошли в автобус во второй раз то пробрались внутрь в самый угол к задней стене, там где длинные поручни идут вдоль окон. Их опять притиснули друг к другу, только теперь девушка стояла лицом к Виктору.
Он взялся руками за поручни с двух сторон от неё, оберегая от напиравших со всех сторон пассажиров. Надо же было додуматься ехать по Невскому в час пик. Вяземскому совсем не нужен был этот автобус, на нём он никак не доехал бы до дома. И вообще, гораздо разумнее и быстрее было воспользоваться метро.
Девушка кривила губы, морщила нос и выглядела крайне недовольной.
И хотя это приключение оказалось совершенно не во вкусе Вяземского глядя на неё он не выдержал и усмехнулся.
И тут она в первый раз подняла голову и посмотрела ему в глаза, сначала серьёзно, потом улыбнулась и сказала.
- Вот ведь попали
- Да, попали…
Она всё смотрела на Вяземского с интересом и он подумал, что разучился видеть таких девочек глазами мужчины. Вот уже лет пять он относился к ним, как преподаватель. Разве можно было по другому?
Но эта девочка…он не хотел бы видеть её в своей аудитории среди других студенток. Сколько же ей лет? Его старшему сыну наверное больше чем ей.
Она отвернулась в смущении. Должно быть, пристальный взгляд незнакомого мужчины показался ей оскорбительным. Как ещё она могла бы защититься – только опустить глаза. Виктор почувствовал себя неловко. Захотелось извиниться, но это было бы совсем глупо.
Потом он вдруг подумал, что на любой из остановок она выйдет и я вряд ли он снова встретит её.
И он, нарушая все правила приличия, смотрел на её губы, пушистые ресницы, на нежные щёки…смотрел и смотрел…чтобы запомнить.
Она ещё раз подняла глаза и спросила.
- Вы выходите?
- Да, - ответил Виктор, и стал пробираться к выходу первым, стараясь освободить дорогу девушке, а когда вышел подал ей руку. Она опёрлась, но спрыгнула со ступеньки совсем не как благовоспитанная леди, скорее как шаловливый козлёнок…
И ещё какое-то мгновение её рука оставалась в его руке и так они стояли, мешая выходить другим.
Она снова посмотрела на Вяземского, улыбнулась и на этот раз не опустила глаз. Он понял, что в душе девушка простила ему тот нескромный взгляд. Она медленно высвободила свою руку из его ладони и взялась за ремешок сумочки которая висела на её плече.
Виктор знал, что если не скажет сейчас хоть что-то что удержит её, то она исчезнет навсегда, они больше не встретятся, в таком большом городе, шансы ничтожны, разве что Судьба вмешается. Вяземский не был фаталистом. И на Судьбу надеялся через второй раз на третий. Лучше всё же позаботится об этом самому.
Никогда у Виктора не было проблем в общении с женщинами…а тут…Лихорадочно соображая, что же сказать он посмотрел на фасад дома перед которым они стояли. Кинотеатр «Колизей» Яркие анонсы нашумевшего фильма привлекли его взгляд. Огромная афиша изображала тонущий в водах Атлантики корабль. Перечёркивая картину из левого верхнего угла в правый нижний сползали стального цвета буквы :«ТИТАНИК».
- Вы не смотрели?- спросил Виктор совершенно машинально, потому, что думал о другом.
- Что? – девушка не поняла вопроса.
- Фильм, - Вяземский кивнул на афишу.
- Нет…ещё нет
- Я тоже – нет. – И тут ему пришло в голову самое тривиальное, - Может, пойдём посмотрим? Или вы торопитесь?
- Ну....нет, не тороплюсь... Но это… как то… неудобно.-
Вяземский прекрасно понимал, девушка говорит совсем не то, что хочет сказать.
Когда же люди перестанут притворяться и прятаться от своих истинных желаний?
- Почему неудобно? Разве вам не хочется посмотреть... я потом повожу вас домой, - продолжал настаивать он.
- Не знаю, я даже… мы и не познакомились, а уже в кино.
Она вдруг улыбнулась Виктору так открыто. Он улыбнулся ей в ответ и сказал
- Тогда давайте познакомимся... как вас зовут?
- Рита…Маргарита.
Как у Булгакова, мелькнула совершенно лишняя мысль, но Виктор прогнал её…какая разница. Этот вечер он хотел провести с девушкой по имени Рита и никто не мог помешать ему в этом..
- Очень приятно, а меня Виктор, - слегка поклонился Вяземский. Она смотрела него со всё возрастающим удивлением…Не хватало ещё чтобы передумала.
- Так идём? – Поспешил он закрепить свой успех.
- Да… идем...те, - кивает она.
Значит не передумала.
Они вошли под арку. До сеанса оставалось ещё много времени, очереди в кассу не было. Наверное, все кто хотел посмотреть фильм, купили билеты раньше.
В вестибюле, скучая, слонялся народ.. Виктору не хотелось оставаться с Ритой в этой толпе. Он вспомнил о буфете. Должен же тут быть буфет? Кажется на втором этаже.
- До сеанса ещё полчаса, - сказал Виктор, - может быть чашку кофе и мороженное? Вы любите мороженное?
- Да люблю, а кофе нет.
- Я тоже нет... ну, может там подают чай.
Они поднялись по лестнице..
Там действительно оказался небольшой буфет, Виктор усадил Риту за свободный столик, а сам отправился к высокой стойке бара.
Никто ничего посетителям не подавал, официантов в этом заведении видно не было. Полное самообслуживание.
Вяземскому оставалось надеяться, что Рита не сбежит, пока он расплачивается с барменом.
Краем глаза Виктор заметил, как она торопливо поправляет волосы и воротник. Быстрые, нервные движения рук…
Когда он вернулся с подносом девушка сидела неестественно выпрямившись и смотрела на Виктора, как затравленный зверёк. Боится…
Не привыкла к такому странному способу ухаживания. Боится сделать что-то не так – всё это Вяземский легко прочёл на её лице.
- У меня есть очень большое подозрение что вы хотели сбежать? – Сказал он и поставил перед ней стеклянную розетку с мороженным.
- Угу…
- Чая не было… и я не спросил какое вы любите мороженное, возможно наши вкусы не совпадают…
- Я люблю любое кроме фруктового, такое…из смородины или вишни.
- Значит всё таки совпадают, - Виктор видел, как она мечется между двумя крайностями – смущением и попытками казаться очень уверенной. – Это сливочное с орехами, - попробовал он помочь ей установить равновесие. Тогда он ещё не знал, что Рита не умеет и не пытается быть уравновешенной..
- Моё любимое, - одобрительно кивнула она.
- А шампанское?- Вяземский наполнил бокалы.
- Нет, - она покачала головой, - я его не люблю.
- А я люблю…сделайте исключение, составьте мне компанию…в следующий раз я постараюсь угадать лучше.
Рита пожала плечами, но бокал взяла.
- За нашу случайную встречу, - сказал Виктор.
Рита лишь прикоснулась губами к краю бокала. Мороженное тоже почти не ела. Сидела молча и смотрела куда то в сторону.
А Виктор сидел, смотрел на неё и думал как давно он не был с молодой женщиной на людях.. Отвезти бы её в хороший ресторан. Интересно умеет она танцевать? Чтобы преодолеть её смущение надо говорить с ней о чём-то…но о чём? О чём же ? Ничего не приходило в голову…
- Мы ведь не будем говорить о погоде? – Вдруг не с того ни с сего спросил он, - Или о том, что я сто лет не был в кино?
- Нет, я и не думала.
- А я правда сто лет не был в кино.
Опять повисло молчание и опять Виктор смотрел на неё, а она в сторону. Наконец Рита обреченно вздохнула, решительно сунула в рот ложку мороженного, перевела взгляд на Виктора и продолжила разговор сама.
- Ну....а кем вы работаете?
Она пыталась говорить свободно, почти развязно… а он удивлялся на её голос. Такому тягучий и волнующий и ещё не то чтобы она говорила с акцентом, сразу понять было трудно, но какая то характерная особенность была и заставляла вслушиваться в её слова.
Однако Ритой был задан вопрос и Виктору следовало отвечать.
- Я преподаю в институте Экономики и Права.
К своему удивлению он не стал уклонятся от ответа, что было в его характере, а сказал ей реальное место работы сразу.
- Преподаёте? Не похожи вы на препода, - она передёрнула плечами и недовольно поморщилась на своё определение. Вероятно привычка морщить нос у неё с детства
- На кого? А... – Вяземский рассмеялся, - никогда наверное не привыкну к этому сленгу... я не всегда был преподом.
-Да? А кем вы были? А где учились и сколько вам лет?
- Учился здесь в Питере, лет мне сорок с небольшим...кем был...хороший вопрос, если рассказывать подробно, то займёт слишком много времени.
- Ну, не отвечайте, потом расскажете
Потом…разве будет «потом»? Подумал Виктор с некоторой грустью, но не подавая вида продолжил разговор и в свою очередь спросил её.
- А вы? Учитесь, наверное?
- Да нет, я уже отучилась
- И что теперь? работа?
- Угу...но это тоже долго рассказывать
- Хорошо и это оставим на потом. Я думал вы школьница.
Она смеётся…от этого смеха Вяземский снова волнуется, как там в автобусе, а она говорит.
- Нет, вы что! Разве вы пригласили бы школьницу в кино!
- Я не думал об этом когда приглашал.- Честно признался он, - Хотя почему и нет?
- Не знаю, мне так кажется
- В любом случае пригласил бы, даже если бы подумал. Ведь пойти в кино - в этом нет ничего плохого…
Они замолчали и долго смотрели друг на друга. Глаза всегда говорят больше, и утверждение Виктора, что пойти в кино ещё ничего не значит для них показалось заведомо ложным.
- Пойдёмте в зал, уже пора.- Стряхнул с себя оцепенение Виктор.
Он оглянулся и увидел – в кафе пусто, только за одним из столиков сидит молодой человек в красном галстуке, и похоже он не ради фильма пришел сюда.
- Да уже пора, - соглашается Рита.
Позже Виктор совершенно не мог вспомнить фильм, только смутные картины. Много воды…подсвеченной зеленовато-голубым.
В какой-то из особенно впечатляющих моментов в темноте зрительного зала раздался громкий возглас, Рита вздрогнула и схватила Виктора за руку.
- Я пугаюсь внезапных звуков, - зашептала она виновато и хотела высвободить руку, но Вяземский удержал её пальцы и она не сопротивляются этому.
С этого момента Виктор уже ничего не воспринимал на огромном экране первого кинотеатра города. Ни стерео звук, ни специфические эффекты его не занимали. Осталось лишь одно – прикосновение к её руке, пальцы Риты, мягкая ладонь, которую ему так хочется поцеловать.
Ещё тогда, в тот самый вечер, сидя в полутьме зрительного зала с этой незнакомой девочкой он вдруг понял, что они неминуемо будут вместе, Виктор не знал когда…может быть нынешним вечером, или завтра, через месяц, или через год, но она станет его. Наверное и она почувствовала это неизбежное и повернулась к Виктору. В темноте, отражая экран, светились её глаза.
- Дождёмся конца или уйдём сейчас? - тихо спросил Виктор, наклоняясь к её уху. Рука его, помимо его воли крепко сжала пальцы Риты.
- Посмотрим до конца, - ответила она.
Вот уже и песня «Моё сердце на дне океана», в зале зажгли свет Виктор с Ритой стояли, оглядывались и решительно не могли понять почему в публике через одного рыдают…
Зато, когда они смотрели друг на друга...трудно выразить словами, как это бывает – но они понимали, что случилось нечто важное, хотя ни она, ни Виктор ничего не сказали об этом. Он всё ещё держу её руку в своей и даже когда они встали не отпустил. Это прикосновение было, как поцелуй.
В обе стороны от них к проходам двигались люди, скоро Виктор и Рита остались одни в ряду и спохватились только, когда билетёры начали щелкать замками закрывая двери выхода из зала.
- Сейчас нас тут запрут, - сказал Виктор, - это последний сеанс.
- Ой, нет… мне домой надо, - совершенно искренне испугалась его шутке Рита, высвободила руку и побежала вдоль ряда, потом по боковому проходу, к единственной оставшейся открытой двери.
Виктор пошел за ней.
Он провожал её по ночному городу. С Невского свернули на Фонтанку и пошли в сторону бывшего Ленконцерта. К Банковскому мосту. Было уже темно и фонари отражались в воде. Виктор взял Риту под руку.
Она притихла и шла молча. Остановилась у пятиэтажного дома, который фасадом выходил прямо на набережную.
-Пришли...вот, - сказала она и показала рукой на подъезд.
Меньше всего хотелось Виктору расставаться с ней сейчас, но причины, для того чтобы быть вместе не было.
- Можно позвонить вам как-нибудь, Маргарита? – Спросил он
- Да, конечно.
- Тогда дайте мне ваш телефон.
Вяземский достал мобильник и очки, в очередной раз проклиная себя, что до сих пор не подобрал контактные линзы. Почему-то именно очки больше всего удручали его сейчас.
- А… да.. . а вам какой, домашний или трубу?- С запинкой спросила она.
- Как вам удобнее.
- Я могу оба.
- Хорошо, давайте оба
Она продиктовала мобильный Вяземский набрал и сохранил номер
- Домашний тоже? – в голосе её звучало сомнение. Не хочет, чтобы знали родные.
- Конечно…домашний тоже, если можно. Я не буду звонить без необходимости, но вдруг вы потеряете мобильник и я не смогу отыскать вас в этом большом городе.. хотя… можно дежурить у двери, вот тут...на ступеньках .
Она смотрела на Виктора доверчиво, не воспринимая мои слова, как шутку и он подумал, что правда так поступит, если не сможет дозвониться.
Вот тогда он в первый раз поцеловал её. Без предупреждения обнял, притянул к себе, наклонился и нашел её губы.
Она замерла. Не ожидала этого. Но не оттолкнула…кто-то вышел из её подъезда и громко хлопнул дверью, Рита только теснее прижалась к Вяземскому, даже и намёка не было что она хочет его оттолкнуть, напротив, она вернула ему поцелуй. В этом она была совсем не дитя. От её нежных губ у Виктора закружилась голова.
Так они долго стояли и целовались у её дома.
Вяземский отпустил её первый, глаза Риты были затуманены желанием, он видел это, но отступил на шаг, поцеловал её руку и сказал.
- Благодарю вас за этот вечер...
- До свидания, - кивнула она, повернулась и пошла к двери.
Отпустить её…сейчас? Нет! Вот она взялась за ручку двери.
- Рита!
-Да?
- Я забыл... вот моя визитка, может быть вы...тоже позвоните мне, если захотите.
Она обернулась, протянула руку, взяла визитную карточку и напряженно ждала. Молчание.
Виктор снова обнял её и стал целовать, Рита покорно отдавала ему нежность своих губ, но уже несколько настороженно, как будто опасалась, что он оттолкнёт. Потом вдруг отстранилась и сказала
- Не хотите в гости?
Он с трудом вернулся к реальности…
- В гости...в такое время? Разве это удобно?
- Да удобно, потому, что глупо стоять так на улице.
- Но вы ведь не одна живёте? Что скажут ваши домашние?
- Я одна живу.
Так просто? Подняться к ней и…и тут Вяземский почему -то отказался.
Он не мог допустить, чтобы это было у них вот так, поспешно, чтобы она потом сожалела…Он хотел дать ей время.
- Нет, Маргарита... лучше не стоит... я позвоню вам... или давайте встретимся завтра, ведь завтра выходной
- Хорошо.- Прошептала она и отступила от него на шаг. Наклонила голову, волосы упали на лицо и скрыли глаза.
Обиделась…какой же я дурак! – проклинал себя Виктор, но продолжал упорствовать там, где надо было уступить чувствам.
- Я заеду за вами... во сколько?- Спросил он.
- Не знаю…когда хотите, но не раньше двух.
Да точно обиделась…
- Вы так поздно встаёте?- Он пытался шутить, это выходило плохо.
- Нет, я так долго собираюсь
- Хорошо, тогда в три, чтобы вы наверняка были готовы.
- Договорились.
Что же ему оставалось? Ещё раз поцеловать ей руку…и ругать себя последними словами, когда она скроется за дверью подъезда.
Вяземский даже не спросил номер квартиры.
На пятом этаже засветилось окно. Должно быть её.
Виктор не мог сейчас уйти, он прошел немного в сторону Невского по узкой набережной Фонтанки, потом вернулся к дому Риты, облокотился на парапет и смотрел на воду. Отражения фонарей дрожали на ней. Просто «Белые ночи» как у Достоевского. Только теперь в Питере осень.
Мысли перескакивали с одного на другое, пора домой, через полчаса закроют метро…но всё это сейчас было не важно, кроме одного - там за окном – Рита.
Как бы он хотел знать, что она делает сейчас…это желание стало невыносимым и, смирившись, Вяземский достал телефон, набрал номер.
- Маргарита? Это Виктор…я не слишком поздно?
- Н… нет…с вами что-то случилось?
В голосе Риты слышалась неподдельная тревога и, взглянув на часы, Виктор с опозданием понял, что пробыл на набережной долго. Было уже половина второго ночи…
- Нет ничего не случилось... извините, я не подумал что вы ... встревожитесь, просто позвонил.
- Угу…
- Вы ещё не спите?
- Нет, какую то ерунду смотрю по телеку…
- Вы не обиделись на меня?
- Нет, с чего бы…
- Маргарита…ну... я просто вёл себя не слишком корректно... нет, не то... Рита, я глупости говорю... я не ушел ещё.
Занавеска на том самом светящемся окне отдёрнулась и Виктор увидел её…А в трубке голос…такой удивительный, волнующий…её голос.
- Вижу. А я думаю… позвонишь или нет, потому, что я похоже тебя обидела тем, что пригласила к себе… и говорю себе вот дура…
Она засмеялась и помахала Виктору рукой…
Он тоже махнул ей, как то по мальчишески краснея, оттого, что она неожиданно и так просто перешла с ним на «ты». Значит снова простила. Он улыбнулся и спросил.
- Завтра в три?
- Да…да…завтра в три, - ответила она и прижала ладонь к стеклу.- Завтра в три.
Новый день
Следующий день начался для Виктора в автосервисе.
Вяземский стоял над душой у мастеров и совершенно извёл их своим нетерпением. Ведь ему кровь из носа надо было получить машину к двум, крайний срок половине третьего дня.
До этого дома он безуспешно пытался привести мысли в порядок. Если учесть что явился Вяземский под утро, то времени на это у него было не так много.
Изрядно продрогший, потому, что не стал ждать пока пустят метро и отправился на *** пешком, он открыл дверь своей квартиры часов в семь. Расстояние от Невского до *** обычно казалось ему не таким уж далёким. Он и прежде добирался так, всего то *** часа ходу. Но ночью показалось дольше, к тому же сильно похолодало.
На улицах почти не было прохожих. Какие-то случайные не внушающие доверия личности, или молодёжь которая в четыре-пять утра вываливается из ночных клубов. В шесть по заспанным улицам поползли автобусы и троллейбусы, но Виктор шел и шел пешком уже из принципа.
И ещё ему не хотелось разрушать очарования этой встречи с Ритой. Войти в троллейбус, увидеть заспанные недовольные лица горожан, сейчас он совсем не был готов к этому. Он оберегал сохраненный памятью образ этой странной девочки-женщины. Её тёмные глаза, милую улыбку. Передо ним стояла картина – квадрат окна с откинутой занавеской и в нём Рита с поднятой в прощальном жесте рукой.
Виктор даже не пытался разобраться в себе. Для чего ему ещё раз встречаться с ней? Что может выйти из этого? Он просто шел по тёмным улицам и улыбался, глядя в редкие светящиеся окна.
Петербург вдруг неузнаваемо преобразился. Куда девалась его унылость и холодность? Город стал загадочным. Казалось, он улыбался в ответ: тёмным небом, подсвеченным неоновым сиянием витрин, белым светом фонарей, огнями светофоров, которые ночью мигали одним и тем же желтым предупреждающим сигналом.
Дома Виктор сказал, что задержался у клиентов в офисе, этого объяснения было достаточно.
Спать он так и не лёг. Принял душ, выпил крепкого кофе, есть совершенно не хотелось. Время прошло быстро, к 11 часам все домочадцы Вяземского уже разошлись по делам. Это у него день часто оказывался смещён в сторону ночи – Виктор по биоритмам времени был «сова» тогда как все остальные в доме - «жаворонки». Иногда по утрам, а «утро» Виктора могло начаться и в 11 и в полдень, Вяземскому казалось пусто и одиноко в доме. Хоть он и не причислял себя к клубу «любителей утренних бесед за завтраком», но всё – таки случалось ему не хватало общения
В последнее время он стал ощущать потребность делиться чем то важным с близкими, иногда хотелось пожаловаться на усталость, то ли возраст такой пришел, когда необходимым стало остановится, оглянуться, подумать, а самое главное знать что ты не один, что есть рядом кто-то кто тебя слышит и понимает.
Виктор Владимирович Вяземский мог считать себя достаточно счастливым человеком. В свои сорок с небольшим он достиг стабильного финансового положения, почти поставил на ноги детей, во всяком случае его сын Петр уже определился в выборе профессии - через год закончит мореходное училище и тогда начнётся для него настоящая взрослая жизнь.
В семье Вяземских именно Петя был ближе всего отцу и самым большим романтиком.
Дочь Виктора – Наташа отличалась практичным складом ума, но ещё больше беспробудной ленью. И всё же и Наташу удалось довести до окончания десятилетки и поступления в Университет на филологический этой весной она сдала экзамены и теперь студентка первого курса.
Жена Виктора - Нина, наверно следовало прежде подумать о ней, раз уж мысли его обратились к семье. Нина - мать, хозяйка дома. Они с Виктором были женаты уже *** лет.
Нельзя сказать, что годы эти безоблачно мелькнули и показались им одним счастливым днём. В совместной жизни случалось всякое, но они оставались вместе, в всегда были друзьями, а главное не предавали друг друга. Для Виктора это главным.
Но вот последние несколько лет время стало тянутся ужасающе медленно. И всё без перемен. Короткие встречи за завтраком и за ужином. Томительные выходные дни с вечерним просмотром кинофильмов. Разговоры о необходимых покупках и планах не новый сезон.
Общими для Виктора и Нины оставались только проблемы детей. Ещё Нина оживлялась, когда собиралась куда-нибудь. Теперь она часто и подолгу отсутствовала дома. Особенно с тех пор как стала водить свою машину.
Однако Виктор никогда не мог сказать о своей жене ничего дурного. С самого первого дня она стала отличной хозяйкой в их доме.
Да, у неё конечно есть теперь своя личная жизнь, и Виктор не вмешивался, потому что был убеждён - свободу ограничивает только чувство долга, а не запреты.
Разве Нина не могла себе позволить фитнес и хороший тренажерный зал, особенно теперь, когда у нас появилось достаточно средств на такие удовольствия, а дети подросли? Они так долго были маленькими, она всё своё время посвящала им и теперь вполне заслужила право пожить немного и для себя. «Пока ещё мужчины на улице оборачиваются» - она посмеивалась над этим, но Виктор знал - Нина переживает. Годы уходят и вместе с ними красота. Она была так красива в молодости!
Нина… Вяземскому всегда нравилось её имя. Да и сама она нравилась.
То есть он любил её. Думал, что любил. Они поженились, когда Виктор заканчивал ФинЭк. Вообще то он мечтал об артистической карьере, закончил музыкальное училище по классу фортепиано, собирался поступать в Консерваторию, но вот вышло совсем по другому. Причин тому было много но главная - это советы друзей. Виктор послушал их, а не маму, которая только за голову хваталась от этого его решения. И стал специалистом в области экономики и маркетинга. После окончания института, аспирантура, потом защита, Вяземский был честолюбив и в своей профессии хотел или всё или ничего.
Нина многого была лишена в те годы, когда они только поженились, а ведь по молодости наверно всего дороже радости жизни. И вот они наконец пришли, только долго заставили себя ждать. Мог ли Виктор винить жену, что теперь это стало ей важнее того, что было между ними в самом начале? Даже если ей и раньше всё казалось не слишком дорого, она была рядом и помогала Вяземскому. Из любви или из чувства долга, но была рядом.
Виктор так и не понял почему Нина выбрала его. Особо престижная профессия Виктору не светила. В лучшем случае главный бухгалтер совместного предприятия. Но жизнь поворачивается к человеку разными сторонами. Вяземскому неожиданно повезло и он сумел закрепить свой успех . А может это только потому так вышло, что Виктор хорошо знал, нечто недоступное большинству российских бизнесменов – а именно иностранный язык, правда не английский, но по тем временам годился и немецкий, а ещё он выучил шведский. В 1992 году, когда в экономике всё стало разваливаться Виктор оказался менеджером по маркетингу в шведской фирме, которая за бесценок купила завод, где Виктор проходил практику в отделе сбыта готовой продукции. Маркетинга конечно никакого не было, они занимались тогда в основном субарендой. На самом деле, чтобы удержаться на плаву приходилось хвататься за всё подряд. Осваивать помещения нежилого фонда, общаться с арендаторами, заключать договора со строительными фирмами, предприятие расширялось приобретая недвижимость и увеличивая пощади. Открывались филиалы, сначала в России, потом и за рубежом. Приходилось работать двадцать четыре часа в сутки. Тогда у Виктора не было времени чтобы заниматься ещё и семьёй.
Но Нина не работала и занималась детьми.
Случалось они ссорились, но не так часто. в основном когда становилось напряженно с финансами она начинала нервничать и срывалась. И всё-таки не часто.
Виктор не спрашивал себя куда делась любовь. И была ли она вообще. Когда они познакомились с Ниной ему казалось, что была, потом уверенности поубавилось, но к тому времени уже родился Петя, у Виктора совершенно не было возможности разбираться в нюансах семейной жизни. Со стороны они выглядели вполне преуспевающей семейной парой. Если и были трудности то Виктор и Нина умели скрыть это от посторонних глаз. Человеческое общество не любит неудачников - это Виктор хорошо усвоил с настойчивой подачи Нины. Именно она была инициатором такого стиля жизни. Не совсем напоказ, но в соответствии с мнением тех окружающих, от которых зависело благосостояние и стабильность.
Нина любила повторять, что Виктор правильно сделал, решив свою судьбу в пользу экономической теории и маркетинга, а не искусства, на музыке много не заработаешь, даже если есть доход он не постоянный то густо, то пусто.
Потому она совершенно не приветствовала его начинаний связанных с театром и постепенно Виктор оставил попытки хоть каким то образом совместить свой интерес и необходимость зарабатывать деньги. Его хобби переместилось в сторону истории. Что же касается его основной работы он был настойчив, не останавливался на достигнутом, а главное имел серьёзный стимул. Когда Пете исполнилось три года, на свет появилась Наташа.
Нина безумно любила детей – в этом Виктор был уверен на все сто, а может и на двести процентов. Она старалась быть для них всем. Он, конечно, тоже видел смысл жизни в первую очередь том, чтобы воспитать их, поставить на ноги, обеспечить будущее. Но у него была ещё и работа, он много общался с людьми, потом стал часто ездить за границу по делам фирмы – у Нины в жизни были только дети. А в жизни детей была только она, Виктор появлялся эпизодически, и наверно казался им не очень хорошим отцом. Привозил подарки, но редко находил время поехать куда-нибудь вместе на целый день, покататься на лыжах, сходить в зоопарк, цирк или театр. Так что же удивляться, тому, что у Наташи и Пети не было особого стремления общаться. Между ими и Виктором сложились определённые отношения. Он стал нужен детям главным образом, как источник благополучия, всё остальное – любовь, семью, взгляды на жизнь давала им мать. Сначала это приводило Вяземского в отчаяние, потом обижало, потом слегка огорчало, теперь же вызывало только легкое раздражение и то не всегда. Наташа и Петя уже взрослые люди и им решать, как строить отношения с отцом.
Больше чем равнодушие- детей Виктора тревожила возрастающая резкость Нины.
С годами она стала жесткой, усвоила черты так называемой «деловой женщины», аргументируя это тем, что в кругу её друзей принят подобный стиль общения Они с Виктором всё больше отдалялись и скоро круг её друзей стал для Вяземского уравнением с тремя неизвестными, а в кругу друзей Виктора о его жене знали только с его слов.
Дома она позволяла себе покрикивать и даже намекать детям, что у них не слишком умный отец. Иными словами совсем немного оставалось до «не слушайте его дурака». Виктору это не нравилось, но поскольку все они всё меньше и меньше общались, то уже не имело никакого смысла что-то менять. Разводится тоже смысла не имело, и для карьеры, и для детей, для всяких анкет и личных дел где есть графа «семейное положение» да и вообще лучше было оставаться в браке.
Наташа и Петя теперь они скорее дети Нины. Понять их можно. Виктор должен был обеспечивать семью и успешно справлялся с задачей, ну а душевное тепло, ласка, на всё это оставалось слишком мало времени.
Виктор вдруг вспомнил первый год жизни с Ниной, или даже то время когда они познакомились и полюбили друг друга. Не слишком много знал он тогда о любви. Нина знала больше. Ему казалось что он не сможет прожить и одного дня без неё. А что казалось ей? Теперь это не важно. Для Вяземского важнее другое - когда уходит чувство остаётся уважение друг к другу. Так должно быть. У них с Ниной и этого уже не было. Но они оставались вместе.
Почему он вдруг стал думать про это? Сейчас, когда собирался к Рите? Наверно потому что в глубине души понимал, что собирается сделать неправильный шаг. И дело было не в угрызениях совести, не в моральном выборе, нет. Эта девочка, Рита. Он ведь обманывает её. Уже сейчас.
И к чему уговаривать себя, что один раз можно и никаких последствий от того, что они погуляют в выходные не будет. Виктор помнил то взаимное чувство в тёмном кинозале. Рита обо всём догадалась. Да он и не скрывал.
Ну так что же? Почему нет? Почему надо запрещать себе всё. Кому нужна эта безупречность? Нине? Детям? Разве им не всё равно?
Виктор пошел в ванну, он собирался побриться. Посмотрел в зеркало, усмехнулся своему отражению. Если кого всё это беспокоит, то только его самого, но сам с собой он сумет как-нибудь договориться. А если честно то лучше просто отбросить эти мысли. Оставить их на потом.
Не надо думать о жене и детях. Только не в это утро. Их никого нет дома и хорошо.
Виктор был рад что остался один. Ему не пришлось скрывать непривычное волнение, которое он ощущал. Он даже думал о том, что одеть.
В жизни не было такого, чтобы Виктор беспокоился о своей внешности отправляясь на свидание. Деловая встреча – другое дело, там политика, первое впечатление бывает самым главным… но сегодня он хотел выглядеть не представительнее, а моложе.
Когда же он в последний раз думал об этом? Вяземский так и не припомнил.
Ещё он думал куда отвезти Риту. Наверное, в ресторан, не такую забегаловку, какой было вчерашнее кафе в кинотеатре, а настоящий, чтобы там играл живой оркестр Красиво сервированные столики, белые скатерти, хрусталь, мягкое освещение. Чтобы можно было потанцевать. Виктор подумал, а умеет ли Маргарита танцевать. Что за навязчивая мысль про эти танцы? Может она и не любит.
Машину сделали в 14:40 и это был рекордный срок. Мастер содрал с Вяземского полуторную цену за скорость и это было его права, Виктор к тому времени заплатил бы и тройную, так что можно сказать, мастер обошелся с ним по божески.
По дороге Вяземский ещё остановился в начале Невского и купил цветы. Можно было и около дома, там напортив метро Горьковская большой цветочный магазин, но он вышел из дома рано, ещё до открытия.
Теперь время ползло так медленно. Виктор удивлялся на своё нетерпение и то неповторимое чувство влюбленности, которое целиком захватило его. Он был как в тумане. Никогда не случалось с ним ничего подобного. Он мог думать только о Рите и о том, что через каких то четверть часа увидит её.
Он не знал какие цветы могу понравится Рите, к тому же торопился. Самыми красивыми ему показались белые розы.Цветы были упакованы в аляповатый полиэтилен, Виктор попросил развернуть их. Стебли с тёмными влажными листьями освободились, теперь розы смотрелись по настоящему хорошо, как цветы а не что-то вычурное с серебряной ленточкой
Времени оставалось совсем мало, а на Невском как обычно, образовалась пробка у начала Гостиного двора.
И всё же Виктор успел проехать по Аничкову мосту, мимо вздыбленных коней Клодта, свернуть на набережную Фонтанки, через несколько кварталов переехать на другой берег по Банковскому припарковаться у подъезда Анны.
Только тут он сообразил что не знает номер квартиры. В мобильнике остался её телефон…а вдруг она передумала? Вдруг не ответит? Странное чувство затормозило действия Виктора. Он хотел скорее увидеть Риту и вместе с тем медлил позвонить ей, страшился отказа. Неуверенность? Непохоже это было на Виктора .
Наконец он открыл номер Риты, нажал соединение и стал слушать гудки. Первый…второй… третий…четвертый… каждый отдавался где то внутри порождая волнение.
Неужели ушла? Забыла о встрече. Мгновенный укол разочарования в сердце, а потом Виктор услышал её голос. Такой настороженный.
- Да?
- Рита это Виктор.- Голос его не слушался, - Если вы уже встали то выгляните в окно. Я здесь.
- Ой…так рано?
- Вы сказали в три. Но я могу и подождать. Я на машине.
Он опять говорил ей «вы».
В продолжение этого разговора Виктор выхожу из автомобиля, отступил к самому парапету набережной и поднял голову. Ее окно вон там, третье слева. Вчера там горел свет и было хорошо видно, а сегодня ничего нельзя различить. Но вот тюлевая занавеска отодвигается и за окном возникает силуэт.
- Привет, - говорит Рита, а её силуэт в окне машет Виктору рукой, - я тебя вижу.
Вяземскому всё никак было не перейти с ней на ты, да и говорил он совсем не то.
- Надеюсь я вас не разбудил
- Нет… ты… вы решили что я совсем соня? – Засмеялась она в телефон и Виктор улыбнулся ей в ответ. Прохожие начинали подозрительно коситься на него и обходить по широкой дуге.
Виктор сделал над собой усилие и спросил
- Ты не пригласишь подняться?
- Я забыла.
- Что забыла? – Не понял он.
- Про пригласить.
- Ну, так и что будем делать?
- Вы поднимитесь Виктор?
- Да если вы приглашаете…
- Давайте скорее!
Она разъединилась прежде чем он успел ещё что-то сказать, Виктор опять перезвонил.
- Да! – ответила Рита
- Я забыл.
- Что забыл?- В голосе нетерпение.
- Спросить кое что – вы не сказали номер квартиры.
- А… - она смущенно молчит, потом говорит и Вяземский слышит, что с улыбкой, - квартира двенадцать, третий этаж. Поднимайтесь я сейчас открою.
Он поднялся быстро, через две ступеньки, как будто она могла передумать или сбежать. И едва переводя дыхание собирался позвонить в квартиру номер двенадцать, когда дверь распахнулась настежь. На пороге Рита в тёмном домашнем платье, едва доходящем до середины бёдер и льняных матерчатых тапочках.
- Доброе утро…похоже я всё-таки разбудил вас.- В три часа дня «доброе утро» и «похоже я вас разбудил» звучит не совсем хорошо, Вяземский понял, что допустил бестактность и покраснел. Он всегда краснел некстати, этот недостаток заметно отравлял его деловую жизнь.
Убеждаю себя, что это глупость и она не обратит внимания Виктор протянул Рите розы.
- Это вам…тебе
- Спасибо…правда мне?
- Вам конечно. Или может, вы не любите розы, как шампанское? – Попробовал он пошутить.
Она берёт из рук Виктора цветы, как-то недоверчиво, осторожно. Наверно всё - таки не любит розы. Или ей редко дарят цветы, или обиделась за шампанское, вышло, как будто он упрекнул.
- Нет, я люблю цветы, надо обрезать шипы, а то быстро завянут…
Рита повернулась у Виктору спиной и ушла в дверь направо.
А он остался в прихожей, чувствуя себя ужасно неловко. Очень мило со стороны хозяйки. Встречать гостя в халате и даже не пригласить зайти в дом. В любой другой ситуации это бы не оставило Виктора равнодушным, он всегда раздражался на бестактность, но в Рите он и этого не заметил. Она просто была такой естественной, в своём доме. Почему она должна сто раз его приглашать войти?
Справа была дверь на кухню, насколько Виктор мог судить по шуму бегущей из крана воды. Рита замурлыкала песенку, лязгнули ножницы. Понятно, она обрезает розы.
- Заходите! Что вы там встали как неприкаянный? - говорит Рита громко
- Я…сниму обувь.
- Не надо.
- У тебя такой чистый пол, я не могу в уличной обуви.
- Проходи, пожалуйста.
Они путались в «ты» и «вы», но это было уже не так трудно говорить друг с другом. Неловкость прошла.
Виктор расшнуровал ботинки, и вошел. В кухне было пустовато. Только стол с пластиковым покрытием две табуретки из кухонного гарнитура и небольшой буфет, в углу налево раковина, и газовая плита с вытяжным колпаком. На окне шторы в синюю и белую клетку, на подоконнике цветы в глиняных горшках.
Рита стояла у стола и разбирала розы. Четыре уже стояли обрезанные в высокой прозрачной вазе, две ещё лежали на столе, одна была у неё в руках.
- Бабушка говорила, что надо положить в воду аспирин, тогда стоят очень долго, - улыбнулась она и поднесла полураскрытый бутон к лицу.- Как хорошо пахнет. Белые имеют запах, а вот красные – нет.
- Раньше розами называли шиповник, он действительно пахнет очень нежно.
- Когда это раньше?
- Давно, в средние века. А ещё роза была символом Девы Марии
- Ты преподаёшь историю?
- Нет, экономику и маркетинг.
Она пожала плечами и улыбнулась какой-то своей мысли.
- Разве бухгалтер не может знать о розах?- спросил Виктор, подозревая, что угадал эту мысль.
- Почему бухгалтер? – Засмеялась она. Ты совсем не похож на бухгалтера.
- А на кого?
- На профессора.
Теперь уже и Виктор засмеялся. Наконец то она перестала говорить ему «вы» и он ей тоже. А с ней легко…
- Почему ты живёшь одна?
- Потому что…
Она вдруг замкнулась и ощущение близости и лёгкости в общении исчезло. Опять он ляпнул не то. В конце концов, почему она с порога должна объяснять с кем живёт.
- Извини, это был не тот вопрос.
- Нет, ничего. А я и не одна живу, - Рита с улыбкой встретила вопросительный взгляд Виктора и пояснила, - с котом. Его Микки зовут. Вообще то Миша, но для гостей Микки.
- Микки, иди сюда, у нас гость, - крикнула она куда то в глубину квартиры и в кухню мягко ступая важно вошел большой чёрно-белый кот.
Вяземский посмотрел на кота, а Микки в свою очередь посмотрел на Виктора при этом вид у них обоих был такой серьёзный, что Рита начала громко смеяться. И голос её и чувственный смех, как и накануне заставил Виктора волноваться..
Чтобы скрыть это он опустил голову и рассматривал свои носки. Микки, трётся о ноги Виктора. На самом деле он терпеть не мог кошек, но ведь нельзя было сказать об этом. Наверно Рита прочла это на моём лице, наклонилась и подхватила кота на руки.
- Сейчас я запру его, он такой нахал, ко всем пристаёт. Он кастрат.
Вяземский опять покраснел и спросил невпопад.
- Любит гостей?
Рита наклонила голову и потёрлась носом о загривок Микки
- Да, он скучает один дома, а потом пристаёт. Хочешь чаю или кофе?
- Чаю, если можно, - он вспомнил, что не завтракал и при упоминании о чае понял, что ужасно хочу пить.
- Сейчас, только запру Микки в шкаф.
- Не надо его в шкаф, - вступился Виктор за кота, - может мы с ним подружимся.
- Он на стол полезет.- Рита опять засмеялась, и Виктор вместе с ней, он закрыл глаза рукой, потому что всё это действительно было смешно и так необычно. Что он делает на этой кухне, в носках и куртке? Защищает от хозяйки незнакомого кота.
Рита дёрнула его за рукав.
- Если будешь пить чай, то надо раздеться. А с Микки ты точно подружишься. От тебя вкусно пахнет, а он…
От её лёгкого прикосновения Виктор забыл и про чай и про кота.
Рита замолчало и смотрела на Вяземского, а он на неё, Микки спрыгнул из рук Риты на пол, Виктор осторожно взял её за плечи и поцеловал в губы. Совсем легко. И сразу же отпустил. Она стоит передо ним, такая покорная. Ему очень хотелось дотронуться до её щеки и он сделал это. Потом обнял и поцеловал снова. Ещё и ещё…у него как и вчера закружилась голова от свежести этих губ. Она так же отвечала ему, её ладони легли на затылок Виктора, она притягивала его к себе, нежные пальцы перебирали его волосы.
Было так, как будто Рита и Виктор узнавали друг друга, после долгой разлуки они торопились отдать всю нежность. Боже мой! Как он давно не целовал губы, которые отвечали бы ему так как отвечают эти.
Виктор что надо остановиться и не мог.
- Маргарита…Рита… - Он отпустил её наконец, отстранился, взял её руки в свои, посмотрел в её лицо. Что он искал в этих тёмных глазах? Ответ. Но ведь он не задал вопроса.
- Рита… я наверно сошел с ума, что веду себя так…извини. Она долго не отводила взгляд. Потом спросила.
- У тебя есть семья?
Этого вопроса Вяземский почему-то не ждал.
- Да…я женат. Прости я не должен был. Я ничего не должен был. Мне уйти?
- Нет! Нет, я просто…просто спросила. Я не хочу чтобы вы думали обо мне плохо.
- Я не думаю плохо, и, пожалуйста говори мне ты. Или я такой старый?
Она опустила голову. Микки опять начал тереться о мои ноги и мурлыкать, Рита отодвинула его носком тапка и прошептала..
- Нет, не старый, замечательный.
Он снова обнял её и прижал к себе. Они долго стояли так. Виктору не хотелось никуда уходить из её дома. Но он знал, что если останется сейчас, то не сможет остановиться, ограничится только поцелуями и обидит её. Именно так, как она сказала.
- Мы собирались пойти погулять?- Спросил он.
- Да, - шепчет она.
- У тебя руки холодные, ты замёрзла?
- Нет…
- На улице холодно, если мы поедем куда-нибудь за город, то тебе надо теплее одеться. Куда ты хочешь поехать?
- Не знаю…всё равно.
Губы её начали дрожать, она попыталась скрыть это улыбкой но не смогла, уткнулась в грудь Виктора и начала плакать.
- Ну, что ты, что… я не хочу чтобы ты плакала, зачем? Мы можем никуда не ехать. Останемся у тебя. Ты обещала мне чай.- Растерянно произнёс он.
- Да, чай, - она быстро вытерла слёзы.- Но ведь ты хотел поехать, правда? Куда?
- Куда-нибудь, где можно потанцевать, в ресторан. Глупо, да? Может тебе не хочется быть со мной на людях.
- Почему? Я хочу…очень хочу, я люблю танцевать. Только…у меня нет платья.
- Но ведь это поправимо. Сначала за платьем, потом танцевать.
- Нет!- Её глаза широко раскрылись и в них страх.- Не надо, тогда лучше дома посидим.
- Я опять тебя обидел?
- Нет! Просто я ужасно боюсь, что-то сделать не так. Вот сейчас ты подумал, что я прошу подарок. А мне ничего не надо. И я, совсем не хочу никуда. Не хочу!
Она опять начала плакать. Молча. Слёзы быстро поползли по её щекам. Виктору стало так жалко её.
- Рита, успокойся, пожалуйста. Ты всё время плачешь или когда-нибудь улыбаешься? Перестань, я не думал что ты что-нибудь просишь. И мне приятно было бы сделать тебе подарок.
- Я испортила всё? Да? Давай отменим встречу. Или нет, давай поедем…пожалуйста. Не думай, что я истеричка. Ты сейчас уйдёшь? Да? И не придёшь больше?
- Ты просто боишься? Как я вчера испугался зайти к тебе и думал потом, что ты обиделась. А ещё, вот так же, думал что я всё испортил.
- Я не боюсь. Сейчас - нет.
- Тогда… пойдём. Я хочу провести этот день с тобой. И давай будем думать, что я всё делаю для себя. Просто думай так. И будь ко мне снисходительна, если я в чём-то ошибусь немного.
- Ладно.
- Идём.
Виктор взял её за руку и потянул за собой из кухни.
- А как же чай? – Спросила она.
- Ну… в другой раз. Иди, оденься, а я пока побуду с Микки. И не запирай его в шкаф.
Пока она одевалась он стоял у окна и смотрел на улицу. Это окно так же выходило на набережную, а может быть именно из него Рита и махала Виктору.
Микки подошел, самозабвенно потёрся о ноги Вяземского и громко заурчал. Похоже это была любовь с первого взгляда.
За окном Фонтанка, по воде идёт приличная рябь – ветрено. Да и небо всё ниже надвигается на крыши домов. Погода не для прогулок. Куда же…
- Виктор.
Он быстро обернулся и встретил её смущенный взгляд, она тут же опустила голову, Вяземский уже понял - это привычный жест, тогда волосы закрывают лицо. Она так прячется. Ему захотелось отвести длинные шелковистые пряди в сторону и смотреть на неё. Она была такая маленькая и потерянная. Беззащитная…
- Ты в первый раз назвала меня по имени, - Сказал он.
- Да…
Рита была одета просто в серый замшевый плащ до колен, под ним голубой свитер и белая трикотажная юбка в продольную резинку, чёрные туфли лодочки, на плече чёрная сумочка, та же что была на ней вчера.
Всё уже не новое, но очень опрятное.
- Ну, поехали? - Спросил Виктор.
Рита кивнула и достала из сумочки ключи.
- Пока Микки, - сказала она коту
- Приятно было познакомится, - добавил Виктор.
Микки ничего не сказал, потому что он не умел говорить, а что он подумал угадать было невозможно, у кошек самые непроницаемые глаза на свете.