Так началась пугачевщина
Во второй части этой работы мы с вами уважаемый читатель познакомились со всеми обстоятельствами «вхождения Пугачёва в роль «образ» убитого еще в 1762 г. российского императора Петра Третьего.
Теперь же начиная с этой части, мы пойдем буквально по пятам за Пугачевым, изучая его поведение и поступки.
Причем вначале за тот или иной период будет высказываться лично Е. Пугачев, а затем мы сравним и оценим его «свидетельства» с данными, собранными российскими историками.
А обстоятельства сложились так, что после побега в 1772 г. с Казанской тюрьмы у Пугачеву пришлось срочно решать-куда идти далее!
При этом Казацкий Дон, Украина где еще оставалась казацкая вольница, часть Польши, отошедшая к Пруссии и даже «Терские казаки» уже не могли дать ему надежного укрытия и пропитания.
Обставились бескрайняя и нехоженая Сибирь и территория Яицкого казачества по р. Яик (ныне Урал).
Но в Сибири у Пугачева не было никаких связей (даже в среде раскольников) и его там никто не ждал. Там конечно можно было беспроблемно не только «затеряться» но и быстро безвестно сгинуть!
А авантюрная натура Е. Пугачева (уже оборвавшего все связи с прежней родиной и семьей) искала новых рискованных приключений ну и естественно новых материальных благ.
Какой же донской казак да не ищет военной добычи!
Поэтому он выбрал уже проверенный им ранее маршрут и направился к «Яицкому городку» но и придя туда, в сам город опасаясь ареста (как беглый) не пошел, а остановился в умет (хутор) своего знакомого Оболяева.
Далее о своих злоключениях рассказывает сам Е. Пугачев:
«Жил я у Кандалинцова несколько недель. А потом собрались с Кандалинцовым, на ево лошадях на Иргиз поехали.
Кандалинцов на Иргиз поехал для спасения в скит, и для того, не сказав о своем отъезде ни жене, ни детям своим, ибо, по раскольничьему обыкновению, видно, так водится. Я же, чтоб снискать в раскольниках знакомство, сказывался и сам таковым же, а потому во всяком месте странноприимством их и пользовался, ибо у раскольников принимать бедных и давать покровительство им почитается за величайшую добродетель.
А как у Кандалинцова об отъезде билет был, а у меня не было, то по приезде к Яицкому городку (ибо другой дороги, чтоб не чрез город на Иргиз ехать, нет), чего ради в город въехать и поопаслись, чтобы не спросили, а остановились под городом где наехали двух яицких казачьих жон, как зовут, — не знаю, и спросили у них: “Можно ли-де проехать в городок и оттуда на Иргиз?”
Женщины же отвечали: “Буде пашпорт есть, то проедите, а когда нет, так в воротах задержат.
Да куда-де вам надобно?”
Когда же сказано: “На Иргиз”, — то женщины указали: “Вон-де у етаго Строгановскаго саду (сад казака прозванием Строганова) чрез Чаган переедите”. Почему они и поехали. А переехав чрез Чаган, поехали большим шляхом на Иргиз.
И приехали уже поздно близ Таловскаго умету (сей умет содержит один человек, называющейся Степаном Максимовым сыном, прозванием Еремкина Курица) и тут Мечетной слободы с крестьянами начевали (оныя ездили в Яицкой городок для продажи хлеба).
Тут я разсудил на Иргиз уже не ехать, для того, что там меня знают и прежде поймали. А как и тогда был без всякаго письмянного вида, так для той же причины ехать поопасся. Откликав я товарища своего Кандалинцова в сторону, и сию причину, что на Иргиз ехать невозможно, расказал. Кандалинцов же говорил: “Я-де туда поеду”.
А я стал ево просить, чтоб он своих лошадей мне за настоящую цену продал, и я-де куда ни есть поеду в другое место.
Кандалинцов пару лошадей и с телегою за дватцать пять рублей мне уступил. И, заплатя ему деньги, Кандалинцов поехал на Иргиз, а я — на умет к показанному Еремкиной Курице.
Справка: Кандалинцев Алексей, крестьянин - раскольник, житель села Сарсасы, познакомился с Е.И. Пугачевым в Казани, встретившись с ним в то время, когда тот находился в заключении в колодничьей палате при губернской канцелярии (январь - март 1773 г.), в январе - апреле 1774 г. участвовал в повстанческом движении, казнен карателями в конце апреля 1774 г.
Справка: Оболяев Степан Максимович (Еремина Курица - эти слова он употреблял и в шутку, и бранясь - и они стали его прозвищем у яицких казаков), крестьянин села Незнаева Симбирского уезда, позднее пахотный солдат. В 1762 г. бежал на Яик, где служил наемным работником у казачьих старшин, с 1771 г. получил в оброчное владение Таловый умет. В ноябре - начале декабря 1772 г. Е.И. Пугачев дважды побывал в Таловом умете (во время торговой поездки из Мечетной слободы в Яицкий городок и обратно).
По приезде к нему, Еремкина Курица узнал меня, ибо когда с выше сего сказанным Семеном Филиповым ездил я с Иргизу в Яицкой городок для покупки рыбы, так у него, Еремкиной Курицы, приставали.
Еремина Курица спросил: “Что ты, Емельян, отпущон из-под караула?” — ибо он знал, что я был пойман. Но я отвечал: “Негде, а я бежал”. И просил ево, чтоб позволил у себя до время пожить.
А уметчик на сие говорил: “Живи-де, я много добрых людей скрывал”. И так жил я у него недели две или больше 106, упражняяся в стрелянии и ловле на степи зверей.
А как сей умет на таком месте, что великое число чрез ево проезжает людей, а яицких казаков множество ж ездят туда для стреляния зверей, в одно время обедали несколько человек яицких казаков за одним со мною и с Еремкиною Курицею столом.
И разговаривали те яицкия казаки (коих я не знаю), что они скрываются из городка для того, что по убитии-де генерала с командою разложено на войско сумма денег за пограбленное у генерала и протчих имение, и велено собрать с кого сорок, с кого тритцать, а с некоторых и по пятидесяти рублей: “А как такой суммы заплатить нечем, военная ж команда строго взыскивает, и так-де многая от етого разъехались, а с жон-де наших взять нечего, что хотят, то и делают с ними. И заступить-де за нас некому.
Сотников же наших, кои было вступились за войско, били кнутом и послали в сылку. И так-де мы вконец разорились и разоряемся.
Теперь-де мы укрываемся, а как пойманы будем, то и нам, как сотникам, видно, также пострадать будет.
И чрез ето-де мы погибнем, да и намерены по причине той обиды разбежаться все. Да мы-де и прежде уже хотели бежать в Золотую Мечеть, однакож-де отдумали до время”.
После сего разговора те казаки, встав из-за обеда разьехались ….В сие-то время я разсудил наимяновать себя бывшим государем Петром Третиим в чаянии том, что яицкия казаки по обольщению моему скоряй чем в другом месте меня признают и помогут мне в моем намерении действительно.
А на другой день просил я Еремину Курицу, чтоб велел истопить баню.
Когда же /л. 114/ оная была готова, то пошли с ним вместе. А по выходе из бани Еремина Курица спросил меня: “Что-де его у тебя на груди за знаки?”
На то я говорил: “Ето-де знаки государевы”.
А как Еремина Курица, усумняся, говорил: “Что ты говоришь, какия государевы?”
На то я ему подтвердил: “Я-де сам государь Петр Федорович”. Еремина Курица замолчал, и пошли из бани к нему в землянку, где я ему и стал еще говорить с уверением, что я — подлинно государь. А он, сему поверя, делал мне, яко царю, приличное учтивство.
Потом я говорил ему же, Ереминой Курице: “Естли бы яицкия казаки войсковой руки, умныя люди, ко мне приехали, то бы я с ними погутарил”.
На то Еремина Курица отвечал: “Ко мне-де будет скоро яицкой казак Григорей Закладной для прозьбы о лошади”.
Когда же Закладнов приехал, то Еремина Курица мне об нем объявил.
А как Закладнов стал просить хозяина об лошади, то я, увидев сие, сказал Курице, чтоб он лошадь отдал ему безденежно вовсе.
Тут Курица говорил мне: “Ты-де сам не называйся при Закладном государем. А я-де ему объявлю, что ты царь, и попрошу ево, чтоб он прислал сюда из городка умного человека, а имянно, — Караваева с товарищем, кого он знает”.
Когда же Курица Закладному объявил обо мне, то Закладнов вначале поблагодарил бога, что открывается благополучие, а потом поехал, сказав притом, что Караваева пришлет.
Справка: Закладнов Григорий Михайлович (1724 - 1775), яицкий казак. 21 августа 1773 г. по вызову С.М. Оболяева приехал в Таловый умет, где Е.И. Пугачев и объявил ему себя "государем Петром Федоровичем", и велел прислать двух верных людей из Яицкого городка, что он и исполнил, прислав в Таловый умет казаков Д.К. Караваева и С. Кунишникова. В январе - апреле 1774 г. Закладнов служил в повстанческом войске. Схваченный карателями, он содержался под следствием в Оренбурге и Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Закладнов был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. По пути к месту каторги, в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии), умер 29 января 1775 г. в Ревеле (ныне Таллинн).»
Так начался первый акт исторической драмы под название «Пугачевщина», в которой безграмотный авантюрист Пугачёв выступил и режиссёром-постановщиком и определил себе «главную роль» - чудом спасшегося российского императора, вдруг решившегося стать «мужицким царем»!
Ну, а вскоре к нему подтянулись и другие действующие лица этой исторической драмы.
Удивляет тут одно! Как Пугачёву первоначально удалось обмануть столь многих умных людей?
Да и в обмане ли было дело? Может тут у лиц уже на первоначальном этапе присоединившихся к затее Е. Пугачева были другие мотивы, и он им нужен был как «живой символ» «священный» образ «самодержавного» но народного царя, для ведения противоправительственной пропаганды и своим присутствием «освящающих» их планы и дела?
Но давайте посмотрим, что по этому поводу говорил сам Е. Пугачев в 1775 году:
«А чрез сутки и Караваев к нам с товарищем (как оной прозывается, — не знаю) приехали. Как же Курица мне о приезде их сказал, то я приказал ввести их в сарай, куда все и вошли. А Караваев спросил у меня:
“Ты ли надежа-государь наш Петр Федорович?”
На то сказано мною было: “Я”.
И говорил Караваеву: “Чрез кого вы известны обо мне стали?”
Когда же мне сказано было, что чрез Закладного уведомлены и присланы, то я говорил: “Ну, яицкие казаки, коли вам угодно, так вы меня примите, я — государь ваш, Петр Федорович; а не угодно, так откажите, я поеду на Узень вашу и там жить буду до времяни”.
На то Караваев: “Я-де поеду в войско и там с другими подумаю”.
На сие я сказал: “Хорошо-де, поезжай, да скажи о сем хорошим людям”.
Говорил же притом и то, каким образом я спасся от смерти и где был. Чему он, кажется, верил. А между тем сказывал им, что я приметы царския имею.
Караваев, дав мне слово, что приедет ко мне в третей день с умными и престарелыми людьми, и так с товарищем своим поехали.
Справка: Караваев Денис Константинович, яицкий казак, участник восстания на Яике в 1772 г. Дважды в августе 1773 г. Караваев встретился с Е.И. Пугачевым в Таловом умете, в первый раз (24 - 25.VIII.) ездил туда с казаком С. Кунишниковым, во второй раз (29.VIII) - с М. г. Шигаевым, к ним в тот же день присоединились И.Н. Зарубин-Чика и Т. г. Мясников.
На этих встречах речь шла об условиях участия яицких казаков в восстании во главе с Пугачевым, принявшим на себя имя "императора Петра Третьего".
Слухи об этих встречах получили широкую огласку, и вскоре, по доносу П. Митрясова, Караваев был арестован.
После того он находился под следствием в Яицком городке, Оренбурге и Москве.
По определению Сената от 10 января 1775 г. Караваев был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. Каторжные работы он отбывал в Балтийском порту (ныне г. Палдиски в Эстонии).
Продолжение рассказа Е. Пугачева:
«А я с уметчиком Курицею на Иргиз отправился. И заехавши в верхния монастырския хутора, спрашивали:
“Нет ли тут умеющего хорошо писать человека?” — ибо мне на первой случай, — по неумению моему грамоте, — был потребен. А как в тех хуторах никаких людей не отыскалось, то, взяв тут монастырских лошадей, оставя телегу, на которой приехали, сели с Курицею верхами и поехали в Мечетную слободу, прямо на двор Степана Косова.
Приехав к нему, спрашивал у его сына, дома ли ево отец? Сын же отвечал, что хлеб с пашни возит на гумно.
И так мы поехали на то гумно, где чаял я найти Косова. А как ево тут не было, то поехали на пашню, откуда хлеб возит.
Не доезжая туда, Косов с нами встретился и, поклонясь друг с другом, Косов спрашивал:
“Как-де бог тебя выручил из Казани?”
На то я сказал: “Вашими-де молитвами”.
Косов говорил: “Что-де ты, кум, сюда приехал?” (кум, — потому что крестил я у Косова младенца).
Я отвечал: “Приехал-де к тебе за рубашками”.
Косов спросил: “Да где телега твоя?” На то сказано ему, что за Иргизом, на лугу.
Потом приехали к нему в дом, где Косов стал спрашивать с меня пашпорта.
А как я объявил, что пашпорт мой в возу, то Косов говорил: “Пойдем же-де к выборному объявиться”.
Я же, убоявшись, чтоб не взяли под караул, говорил: “Постой-де, я съезжу прежде в монастырь к старцу Пахомию”. И так Косов сему поверил и ехать позволил.
Как же скоро к Пахомию в монастырь взъехали, то и услышали за собою погоню.»
А вот откуда взялась эта первая погоня за Е. Пугачевым! Которая могла бы и стать для него концов всей его затеии и истории Российской импери пошла бы по другому пути!
Сразу же после того, как Е.И. Пугачев, покинув дом С.В. Косова, отправился в Пахомиев скит, Косов побежал к старосте Мечетной слободы И. Никифорову и сообщил ему о появлении в слободе Пугачева.
Никифоров тотчас поднял тревогу и с монахами Филаретова скита бросился в погоню за Пугачевым и С.М. Оболяевым, которых и застали в Пахомиевом скиту.
Справка: Пахомий, игумен старообрядческого скита в Мечетной слободе (до монашества Пахомий - Петр Петрович Баусов, крепостной крестьянин помещика А.Н. Мельгунова, житель села Городец Юрьев-Польского уезда).
Осенью 1772 г. Пахомий услышал о Е.И. Пугачеве, останавливавшемся в Мечетной слободе во время поездки в Яицкий городок, а потом арестованном в Малыковке.
Два года спустя, осенью 1774 г., Пахомий был арестован и доставлен в Москву, в Тайную экспедицию Сената. По определению Сената от 10 января 1775 г. Пахомий был высечен кнутом и отослан к помещику.
«И тут бывшия старцы закричали: “Конечно-де за вами погоня, так убирайтесь поскоряе с двора долой, дабы вас не поймали”.
Почему я, боясь беды, тотчас покинув лошадь, с двора побежал.
А Курица тут, не знаю для чего, остался. Прибежав я к речке близ того жила, Иргизу, сел в лотку и переехал на ту сторону.
И так пошел пешком в те же монастырския хутора, где оставалась наша телега.
Сие было уже вечером, и для того удобно было мне в лесу, около того жила стоящего, пройти, чтоб не видали. В хуторе же хотя уже и были обыватели, но я никому не показался, а взяв одну свою лошадь, коя ходила в лугах, поехал обратно на Таловской умет (оной от Мечетной слободы отстоит полторы сутки езды).
По приезде в умет сказывал мне мужик, коему стеречь приказано яицких казаков, что они тут, коему я и велел прислать их к себе.
Чрез несколько минут Караваев верхом ко мне и приехал в такое время, когда я, стоя у речки, мыл руки.
А поздоровавшись, Караваев звал меня к себе в стан, от умета с версту, куда я на лошади Караваева туда и приехал, а он шол пешком.
Тут был в то время один только Шигаев.
Справка: Шигаев Максим Григорьевич (1726 - 1775), яицкий казак, один из видных участников восстания 1772 г. на Яике, в 1773 - 1774 г г. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, член его Военной коллегии, полковник повстанческого войска.
После поражения восставших в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774) Шигаев бежал в Илецкий городок, где 7 апреля и был схвачен карателями, содержался под следствием в Оренбурге и в Москве.
По приговору Сената Шигаев был казнен 10 января 1775 г. на Болотной площади в Москве вместе с Пугачевым и другими вожаками восстания
«И так сели обедать. И лишь только начали резать хлеб, то увидели, что едут к нам еще два человека, Чика и Мясников.
Справка: "Чика" - это прозвище носил яицкий казак Иван Никифорович Зарубин (1736 - 1775), участник восстания 1772 г. на Яике. В 1773 - 1774 г г. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, полковник повстанческого войска.
В начале декабря 1773 г. Зарубин, получив от Пугачева титул "графа Чернышева", был направлен под Уфу, вступил там в командование 10-тысячным войском и стал руководителем повстанческого движения в Башкирии, на Среднем Урале, в Прикамье и Зауралье.
В битве 24 марта 1774 г. с подошедшим к Уфе карательным корпусом подполковника И.И. Михельсона отряды Зарубина были разгромлены, сам он бежал в Табынск, где 26 марта схвачен и выдан Михельсону.
В течение пяти месяцев Зарубин содержался в заключении в Уфе, позднее был под следствием в Казани и в Москве. По приговору Сената Зарубин был казнен в Уфе 24 января 1775 г.
Справка: Мясников Тимофей Григорьевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В 1773 - 1774 г г. один из первых сподвижников Е.И. Пугачева, командовал "гвардией" - сотней казаков, составляющих личную охрану Пугачева. После поражения повстанческого войска в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Мясников бежал в Илецкий городок, где 7 апреля был схвачен карателями, содержался под следствием в Оренбурге и в Москве.
По определению Сената от 10 января 1775 г. Мясников был бит кнутом, заклеймен и сослан на поселение в Поморье, в Кольский острог.
«Как же сих увидели, то Шигаев пришол в сумнение и говорил:
“Надобно-де от них укрыться, его люди ненадежный, а особливо — Чика”.
И так я с Шигаевым бросились в траву. А Караваев остался тут, к которому, Чика, подъехав, спрашивал: “Что-де ты. Караваев, зачем тут?”
А Караваев ответствовал, что приехал бить зверя. Чика говорил:
“Нет, видно, людей обманывать. Вы-де приехали к государю, да и я вить того же ищу”.
Как же Караваев услышал, что Чика уже обо мне знает, то из травы их и кликнул.
Почему я с Шигаевым и вышли. А поздоровавшись дружелюбно, сели обедать. Когда же пообедали (за которым о намерении еще не говорили) и помолились богу, то Караваев мне говорил: “Покажи-тка-де, государь, нам царския знаки, чтоб было вам чему верить, и не прогневайся, что я вас о сем спросил”.
Почему я взял ножик и, разрезав до пупа ворот у рубашки, показывал им свои раны.
А как они спросили: “От чего-де эти знаки?”
На то я говорил: “Когда-де в Петербурге против меня возмутились, так его гвардионцы кололи штыками”.
Потом на спрос их сказывал я им каким образом при возшествии ея величества на престол из Петербурга ушол, якобы выпустил меня офицер, и вместо меня похоронен другой.
А казаки говорили: “И нам слышно-де было, что государь скончался, однакож-де более проговаривали, что он жив, да взять-де не знали где.
А теперь и видим, что ваше величество здесь. Да где же вы так долгое время были?”
На то я отвечал: “Был-де я в Киеве, в Польше, в Египте, в Иерусалиме и на реке Терке, а оттоль вышел на Дон, а с Дону-де приехал к вам. И слышу, что вы обижены, да и вся чернь обижена, так хочу за вас вступиться и удовольствовать.
И хотя-де /л. 117/ не время было мне явиться, однакоже, видно, так бог привел. А когда вы меня не примете, так пойду на Узень для жительства до времяни”.
Потом Шигаев да и все сказали: “Примем, батюшка, только вступись за нас, и в наших от старшин обидах помоги.
Мы-де вконец раззорились от больших денежных поборов”.
После спрашивали: “Да где-де, уметчик?”
На то я отвечал: “В Мечетной взяли под караул”.
А как спрошен: за что, — то я говорил: “Бог знает. Вить мало ли есть злых людей!
И меня было хотели заарестовать, однакож, я ушол. И где-то я не был!
Был в Царицыне под караулом и в Казане, и изо всех мест меня бог вынес”.
Когда же спросили: “Да каким образом вы спаслись?”
А я на то сказал: “Вить везде не без добрых людей, помогли, — как не уйдешь.
Да вот-де и теперь надобно думать, что из Мечетной будет погоня за мною, так надобно отсель скрыться, куда ни есть.
Вам уже известно, что я был в Мечетной слободе, где нас ловили. Я, слава богу, ушол, а товарища моего, Курицу, схватили. И когда он скажет, что я здесь, так верно здесь меня искать будут”.
А на то Шигаев говорил:
“Теперь-де поедем ко мне в хутор, и там поживете. А мы между тем станем соглашать к принятию вас войско”.
Караваев же и Чика говорили:
“У тебя-де, Шигаев, в хуторе быть неможно для того, что многая ездят”.
И потом Чика сказал: “Я-де лутче возьму на свои руки, а где будем с ним жить, я вам после объявлю, а теперь никому не скажу. А вы-де поезжайте в городок и купите материи на знамена и все, что должно исправлять надобно проворно”.
Потом Шигаев с Караваевым и с живущими на Таловском умете с показанными выше сего двумя крестьянами поехали в телегах. А я с Чикою и Мясниковым верхами поехали ж на казачьи уметы»
Так с 29 августа 1773 г. руководство группой сторонников Е.И. Пугачева, взявших на себя подготовку вооруженного выступления, перешло к И.Н. Зарубину, ближайшими помощниками которого были Т. Мясников, М. Г. Шигаев, Д.К. Караваев, В.Я. Плотников, Я.Ф. Почиталин и другие.
Но с каждым днем Пугачев становился все более «марионеточным персонажем» в подготоавливаемом яицкими казаками вооруженном востании!
Ведь они уже знали правду о том, что Е.Пугачев авантюрист-самозванец!
И.Зарубин, беседуя с Пугачевым наедине как говортся «расколол» его!
Зарубин, говорил ему, что он напрасно скрывает от него, что он, Пугачев, - донской казак, а не Петр III: "От людей-де утаишь, а от Бога вить не утаишь, - ты-де донской казак!"
На что Пугачев вначале все отрицал продолжая называтьсебе императором.
На это Зарубин ему ответил:
"Я-де в том Караваеву дал клятву, чтоб никому о том не сказывал, так и тебе-де, батюшка, даю, - вить-де мне в том нужды нет: хоша ты и донской казак, только-де мы уже за государя тебя признали, так тому-де и быть".
Выслушав это Пугачев пизнался: "Ну, коли так, то смотри же, держи втайне: я-де подлинно донской казак Емельян Пугачев. Не потаил-де я о себе и сказывал [о том] Караваеву и Шигаеву, также Пьянову".
И так четыре первых сторонника Е. Пугачева, занявшие вскоре руководящие должности в его «войске» достоверно знали, что перед ним беглый донской казак, а не «спасшийся император» и не строили никаких иллюзий на свое и Пугачева будущее.
Они начали использовать «затею Пугачева» исключительно для реализации своих очень смутных планов «по укреплению яицкой казацкой вольницы».
Дальнейшие события со слов самого Е. Пугачева рахвивались так:
«На другой же день Шигаев с Караваевым, подтвердя о сем предприятии, поехали в городок, руские мужики — на Узени, а я с Чикою и Мясниковым — вниз по Яику, к казакам Кожевниковым на хутор.
Не доезжая онаго хутора, остановились в степи. А Чика поехал к Кожевникову договориться, можно ли к нему со мною взъехать. А как Чика Кожевниковых уговорил, то, возвратяся, сказывал, чтоб ехал я без опасения.
По приезде ж в дом к казаку Михаиле Кожевникову, у коего жил какой-та старик, к коему в особливую вошли избу.
Справка: Братья Кожевниковы - Андрей, Михаил и Степан Алексеевичи Кожевниковы - владели хутором, находившимся в низовьях речки Малый Чаган (правый приток Яика), в 35 верстах ниже Яицкого городка.
Кожевников Михаил Алексеевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. На Чаганском хуторе у братьев Кожевниковых скрывался накануне восстания Е.И. Пугачев (30.VIII - 8.IХ.1773), после чего он уехал с И.Н. Зарубиным и другими казаками на речку Усиху. Сам же М.А. Кожевников был 16 сентября арестован, содержался под следствием в Яицком городке, в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Кожевников был бит кнутом, заклеймен и сослан на поселение в Поморье, в Кольский остро г. Старик, живший на Чаганском хуторе братьев Кожевниковых, - отставной яицкий казак Роман Семенович Шеварновский.
Кожевников Андрей Алексеевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, в январе - апреле 1774 г. служил в одном из пугачевских отрядов. В середине апреля 1774 г., узнав о подходе к Яицкому городку карателей, Кожевников с группой казаков бежал и укрывался в прияицких степях, а 11 сентября явился с повинной в Яицкую секретную комиссию, был наказан плетьми и определен в прежнюю казачью службу.
Кожевников Степан Алексеевич (1748 - 1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике; в сентябре 1773 г. - апреле 1774 г. служил в повстанческом войске Е.И. Пугачева. После поражения восставших в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Кожевников бежал в Илецкий городок, где 7 апреля был арестован карателями, доставлен в Оренбург, находился там под следствием в секретной комиссии, где и умер в заключении.
Продолжение рассказа Пугачёва
«Жил я тут в доме неделю 142, в которое время сообщники мои разъезжали во все места и подговаривали к себе людей в шайку.
Тут же Михаила Кожевников шил знамена, а материю на оныя покупали в городе, но кто, — не знаю, но думаю, что по приказу Чики, кому от него сие дело вверено было 143.
В оное ж время Андрей Кожевников поехал в Яицкой городок и услышал там, что наряжается во все места команда сыскивать того человека, которой называется государем, и “скоро-де та команда будет сюда.
А как-де у нас отыщут, так будет нам великая беда”.
Чего мы изпужавшись, согласясь, ночною порою поехали, тут же и Мясников, на речку Усиху, разстоянием от Кожевникова хутора верст тритцать, сказав Михаиле Кожевникову и тут же в хуторе живущему с отцом Василью Коновалову, чтоб они туда полатку (оная, хотя и ветхая, была у Кожевниковых) также и съестного привезли.
Однакож они на другой день, как сказано было, — к обеду, на Усиху не приехали.
А я, дождавшись вечера, с товарищами поехал обратно к Кожевникову, и взъехали уже не к нему в дом, а к Василью Коновалову, и велели изтопить баню.
Справка: Коновалов Василий Семенович, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, видный сподвижник Е.И. Пугачева, служил в его войске в сентябре 1773 г. - августе 1774 г.
После ареста Пугачева заговорщиками в заволжской степи, у реки Большой Узень (8.IХ.1774), Коновалов в числе других повстанцев явился с повинной в Яицкий городок (15.IХ.1774), находился под следствием в Яицком городке и в Москве.
По определению Сената от 10 января 1775 г. Коновалов сослан на пожизненное поселение в Прибалтику, на остров Эзель
«А вышед из оной, пообедав и собравшись, поехали опять на Усиху, сказав Кожевникову и Коновалову, чтоб все то, что надобно нам, как выше сказано, туда приезжали и привезли. Куда они почти вслед за нами и приехали.
Жили на Усихе четыре дни, в который ни один человек сперва к нам не приезжал, хотя многим и заказано было, чтоб тут для совета съезжаться, в чем было усумнились, в чаянии, что от намерения отстали.
Потом начали съезжаться и соглашались так: когда войско Яицкое выедет на плавню (осений рыбный промысел-автор), то и им, сколько может собраться, ехать туда же и перевязать всех старшин так, как их партии и казаков, с протчими, то есть с войсковыми, когда сие удастся, — выехать в Яицкий городок и Симонова, полковника, с командою оттуда выгнать или заарестовать всю ево команду; а буде сего нам зделать не удастся, тогда, подумав, и пойдем, куда разсудим.»
Справка: Симонов (Симанов) Иван Данилович, подполковник, комендант Яицкого городка, в 1772 г. участвовал в подавлении восстания яицких казаков, в январе - апреле 1774 г. руководил обороной крепости (ретраншемента) в Яицком городке, осажденной отрядами пугачевских атаманов; 17 марта 1774 г. получил чин полковника.
В Яицком городке были расквартированы 6-я и 7-я легкие полевые команды (под общим командованием подполковника И.Д. Симонова), насчитывавшие до 1200 солдат, и 22 пушки; помимо того в гарнизон городка входило до 150 оренбургских казаков и до 500 "послушных" яицких казаков (по данным на начало сентября 1773 г.).
Беседуя с приехавшим на Усиху казаком В.Я. Плотниковым, Е.И. Пугачев говорил, что в случае неудачи со взятием Яицкого городка он пойдет со своим войском в центр страны и к Петербургу:
"Коли-де примут в город [Яик] так хорошо, а не примут, так и нужды нет: я бы мимо прошел, мне-де нужно, штоб Яицкое войско проводило меня до Санкт-Петербурга"
И это было главной стратегической ошибкой Е.Пугачева.
Ведь самом центре восстания (с первого дня) оставалась осажденная крепость с большим и хорошо вооружённым и обученным гарнизон регулярной российской армии!
На Петербург никто не пошел, да и дойти до него еще надо было, а первой стратегической целью был выбран губернский город Оренбург.
Вместо долгой и безрезультативной осады Оренбурга надо было в первую очередь взять Яицкий городок!
В итоге у Пугачева в тылах все время оставались две, хотя и временами осаждаемые, но хорошо вооружённые крепости с многочисленными гарнизонами, где нашли укрытие все его многочисленные противники.
И из которых по Пугачеву в последний год его восстания был нанесен смертельный удар, положивший конец пугачевщине как общественному движению (явлению) в Российской империи.
«Вскоре потом на речку Усиху приехали казаки Дмитрей Лысов и Козьма Иванов , кои наше намерение и совет одобрили, и поехали обратно уговаривать в городок других.
Справка: Лысов Дмитрий Сергеевич, яицкий казак, в сентябре 1773 г. примкнул к Е.И. Пугачеву, служил полковником в его войске. Лысов был в числе людей, входивших в ближайшее окружение Пугачева. Однако вскоре между ними начались неприязненные отношения из-за того, что к Пугачеву стали поступать жалобы на самочинные действия Лысова, избивавшего казаков, и мародерство его команды.
Одно из таких столкновений произошло в начале марта 1774 г., когда Пугачев и Лысов, возвращаясь из Каргалы в Берду, затеяли между собой препирательство. Лысов, будучи в крепком подпитии, разгорячился и, вскинув копье, острием его нанес сильный удар в бок Пугачева, но того спасла надетая под шубу стальная кольчуга.
Лысов снова занес копье для удара, но подскакавший сзади И.Я. Почиталин оттолкнул его и сшиб с лошади. По приезде в Берду Лысов был судим и казнен повстанцами.
Справка: «Кузьма Иванов" - имеется в виду Фофанов (Иванов) Кузьма Иванович (1726-1804), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. Примкнул к Е.И. Пугачеву в начале сентября 1773 г. С того времени и до начала сентября 1774 г. Фофанов постоянно находился при Пугачеве, исполняя обязанности повара и "дворецкого".
Вскоре после ареста Пугачева в заволжской степи (8.IХ.1774) Фофанов вместе с другими казаками явился с повинной в Яицкий городок, был под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Фофанов был сослан на пожизненное поселение в Прибалтику, на остров Эзель, где и умер 29 июня 1804 г.
Тут же было и то намерение: естли нынешнею осень плавня не будет, то, собрав несколько сот / человек, итти прямо в городок.
В оное же время имел я разговор и такой: “Естли бог поможет мне воцариться, то Яицкому городку быть вместо Москвы или Петербурга, а яицким казакам над всеми иметь первенство”.
И сему подобные делал им уверения, и приказывал им, чтоб прислали какова ни есть письменного человека, ибо, хотя они и уверены, что я грамоте умею, для того сказывал прежде, что на многих языках говорю, но для переписывания набело писарь потребен.
Лысов сказал: “Хорошо, и я-де пришлю вашему величеству и кавтан с шапкою полутче”, — для того что я в то время был в самом простом казачьем платье.
А на другой день 153 приехали ко мне на Усиху Никита Каргин (тот, что был потом в Яицком городке выбран от меня в атаманы) и привез с собою в писари казака Ивана Почиталина, а сей привез с собою зеленой кавтан, бешмет и шапку, а Чика или кто другия, — верно теперь не упомню, — знамена; Мясников — сапоги и протчия кожаныя приборы.
Справка: Каргин Никита Афанасьевич (1719 - 1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В январе 1774 г. вступил в войско Е.И. Пугачева, в феврале избран войсковым атаманом яицких казаков-повстанцев. На этом посту он руководил осадой ретраншамента до середины апреля 1774 г. При подходе к Яицкому городку карателей Каргин был схвачен (15.IV.1774), потом содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии, по приговору которой казнен в Яицком городке 21 июня 1774 г.
Почиталин Иван Яковлевич, яицкий казак, явился в лагерь Е.И. Пугачева на речку Усиху 15 сентября 1773 г. С того времени письмоводитель у предводителя восстания, с ноября 1773 г. стал думным дьяком пугачевской Военной коллегии, его перу принадлежат манифесты и указы Пугачева и предписания Военной коллегии. Почиталин был взят в плен карателями после поражения повстанческого войска в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбурге и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Почиталин был бит кнутом, заклеймен и сослан на пожизненную каторгу в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии). Последнее прижизненное документальное известие о Почиталине относится к 1797 г.
«В тот же день с Каргиным сам-третей приехал татарин Идорка 156, кто ево товарищи, — не упомню. «
Справка:"Идорка" - имеется в виду Идеркей (Идорка, Идыр) Баймеков (Бахмутов), яицкий казак из татар, приемный отец пугачевского секретаря Балтая Идеркеева (см. о нем ниже, прим. 167). Идеркей примкнул к Е. И. Пугачеву в первой половине сентября 1773 г., служил при нем толмачом. После поражения повстанческого войска в битве у Солениковой ватаги (25.VIII.1774) Идеркей с группой повстанцев бежал за Волгу и скрылся в прикаспийской степи.
Были же в то время Алексей Кочуров 157 и Василей Коновалов.
Справка: Кочуров Алексей Тихонович (1739 - 1775), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике. В начале сентября 1773 г. приехал на речку Усиху в стан к Е.И. Пугачеву. С того времени служил в его войске. После поражения Пугачева в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774) Кочуров бежал и скрывался на степных хуторах, а 14 сентября явился с повинной в Яицкий городок, был там допрошен, затем содержался в Оренбургском остроге, где и умер в начале 1775 г.
«И некоторыя возвратились в домы, а оставшиеся со мною разсуждали всячески к лутчему моему на плавню или в город въезду, и какия меры изобрать способнее, договаривались.
В самый тот разговор приехали на Усиху с товарищами, не упомню, — с кем, Степан Кожевников и говорил:
“Наряжается-де в Яицком городке партия к вам для поимки, и скоро-де сюда будет, так надобно себя спасть”.
Как же сие услышали, то пришли в великую робость и, оставя тут полатку и весь какой тут ни был для стола припас, сели на лошадей и поехали.
Тут мы можем как бы подвести и небольшой итог из собранных сведений, поскольку мы подошли к отправной точке начала «Пугачевщины» Оно из вооруженной шайки стало оформляется как общественное повстанческое движение.
В понедельник 16 сентября 1773 г., в самый канун вооруженного выступления, на речке Усихе вместе с Е.И. Пугачевым находились И.Н. Зарубин, В.С. Коновалов, И.Я. Почиталин, С.А. и С.В. Кожевниковы, В.Я. Плотников, А.Т. и К.Т. Кочуровы, Идеркей Баймеков. В разные дни с 9 до 16 сентября в лагере на Усихе появились и другие яицкие казаки: Т. г. Мясников, М.А. Кожевников, Д.С. Лысов, К.И. Фофанов, Баранга Мустаев, В.А. Кшинин, Сюзюк Малаев, Уразгильды Аманов, Ф.А. Чибикеев, Балтай Идеркеев,
Но все это были либо рядовые необученные и неграмотные яицкие казаки или беглые солдаты. В «Армии» Пугачева не было офицеров, подготовленных к ведению современной войны.
Не опирался он и на православную церковь, что так же резко снижало шансы на успех восстания.
Среди собравшихся не обошлось и без предателя-шпиона. Им оказался М.В. Чернухин - лазутчиком, приехавшим на Усиху для того, чтобы выведать, а потом сообщить властям планы Пугачева
А Яицким властям о Е.Пугачеве уже было известно еще с 13 сентября 1773 г. когла Т Мясников приехал Усихи в Яицкий городок и, будучи на базаре, неосторожно открыл не вполне надежным людям данные о месте укрывательства "Петра III".
15 сентября слесарь С. Кононов подал донос о том в комендантскую канцелярию. В тот же день комендант И.Д. Симонов отправил в прияицкую степь розыскные команды старшины М.М. Бородина и поручика В. Иглина.
Узнав об этом, С.А. Кожевников бросился к речке Усихе и 16 сентября успел предупредить Пугачева о грозящей опасности.
17 сентября из Яицкого городка были посланы новые розыскные команды: одна из них во главе со старшиной И.К. Акутиным и вахмистром А. Гришечкиным направилась к реке Кущум, другая во главе с сержантом И. Долгополовым - к речке Усихе, где и схватила находившегося там В.Я. Плотникова.
Далее события развивались следующим образом:
А как я спросил Чику, куда он ведет, то он отвечал:
“Поедем-де в Толкачова хутор. И когда-де можем собрать столько людей, чтоб появиться к городку, так думать нечего, поедем туда со славою, когда же увидим, что не с чем, то скроемся в Узени. Я-де думаю, когда подъедем к Яицкому городку, то многия к нам пристанут, вить не захотят быть замучены, когда донесено будет, что с нами были согласны”.
Справка: Толкачев Петр Прокофьевич, яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е.И. Пугачеву 17 сентября 1773 г. и с того времени служил в его войске. Был взят в плен карателями в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбургской секретной комиссии. По определению Сената от 10 января 1775 г. Толкачев был бит кнутом, заклеймен и сослан в пожизненную ссылку в Поморье, в Кольский остро г. Последнее прижизненное документальное известие о Толкачеве относится к 1801 г.
Не доезжая же Толкачева хуторов, (Бударинский хутор братьев Толкачевых находился на правом берегу Яика в 88 верстах ниже Яицкого городка) татарин Идорка спрашивал меня:
“Не прикажете ли-де мне ехать в свои кибитки?
И я-де тамо соберу людей и буду вас с ними на дороге, когда вы из Толкачева хуторов поедите к городку, дожидаться. А когда вам ехать будет не с чем, то и мы врознь разъедемся”. Почему Идоркину ехать я приказал, а сами в полночь в хутор Толкачова и прямо в дом к большому брату их Петру приехали.
В оном хуторе по повестке Чики и от протчих собралось туг живущих человек дватцать, в том числе явился ко мне и Еким Давилин 162, которой был потом у меня дежурным и в милости при мне.
Справка: Давилин Еким Васильевич (1737 - 1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, примкнул к Е. И. Пугачеву 17 сентября 1773 г., позднее служил у него в должности адъютанта ("дежурного"), погиб в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.
«Оной Давилин послал казака, — не помню, как зовут, — на Кожахаров фарпост с указом, которой велел я написать Почиталину в такой силе, что государь Петр Третий император принял царство и жалует реками, морями, лесами, крестом и бородою, ибо сие для яицких казаков было надобно.
(Кожехаров форпост на правом берегу Яика в 94 верстах ниже Яицкого городка. В этот форпост и в находившийся в 15 верстах от него выше по Яику Бударинский форпост ездил с указом Е.И. Пугачева казак Петр Владимиров.)
«Когда ж сей указ был готов, и Почиталин давал мне подписывать, то я приказал, чтоб подписал он, а мне-де подписывать неможно до самой Москвы, для того что ненадобно казать мне свою руку, и есть-де в оном великая причина. Включено ж в том указе, чтоб стоящия на фарпостах казаки шли ко мне яко к своему государю.
Когда же на Кажахаровском фарпосте указ получили, то тотчас ко мне в хутора Толкачева приехали.
Не знаю верно, а думаю, что прежде тем фарпостным о сем сказано было. И как с теми пришедшими стало в хуторех сорок человек, да калмык — дватцать, тотчас развернули знамена, кои привез Алексей Кочуров от Михаилы Кожевникова, ибо тот их шил у себя в доме, а всех знамен было тогда восемь.
На полотных ничего другова нашито не было, как одни кресты раскольничьи. Кои привязали к копейным дротикам, сели на коней и, выехав повыше Кожахарова фарпоста, поехали прямо к Яицкому городку.
А как доехали до Идоркиных кибиток (оныя — яицкия ж казаки), то Идорка встретил нас с дватцатью человеками, из татар яицкими казаками, и к нам присоединился.
А мимоездом взяли с Бударинского фарпоста дватцать казаков и, пройдя тот фарпост, начевали. Где Идорка представлял мне, чтоб послать к Нурали-хану указ и требовать у него на вспоможение людей, чтоб взойти на престол.
Справка: Нуралы-хан - правитель Младшего казахского жуза (Северо-Западного Казахстана) в 1748 - 1786 г г. С первых дней восстания, предводимого Е.И. Пугачевым, Нуралы занял двойственную по отношению к нему позицию.
Он, с одной стороны, формально поддерживал контакты с Пугачевым, с другой стороны, уклонялся от предоставления Пугачеву военной помощи, удерживал от этого султана Дусали, а в сношениях с русской администрацией края (оренбургским губернатором И.А. Рейнсдорпом, астраханским губернатором П.Н. Кречетниковым, яицким комендантом И.Д. Симоновым) не только заявлял о своей лояльности, но и выражал готовность послать конные отряды казахов для совместных военно-карательных операций против восставших
В апреле 1786 года Нуралы-хан лишился власти и бежал из степей в Оренбург. В июне того же 1786 года российская императрица Екатерина II отстранила казахского хана Нуралы от ханской власти. Нуралы-хан был отправлен в Уфу, где скончался в 1790 году
« Я сие одобрил и велел на татарском языке написать тот указ Идоркину сыну Балтаю , которой и написал на татарском языке, но в каких терминах, — того пересказать прямо не могу, а только сие помню, что требовал на вспоможение людей. И тот указ послали с яицким же казаком, татарином, а как зовут, — не знаю. Но оной татарин туда не доехал, а был пойман яицкими казаками и привезен в городок.
Справка: Балтай Идеркеев (1750 г. р.), яицкий казак, туркмен, приемный сын Идеркея Баймекова (см. выше, прим. 156), вступил в отряд Е.И. Пугачева вечером 17 сентября 1773 г. С того времени исполнял в его ставке обязанности секретаря, составляя на татарском языке манифесты и именные указы. Захвачен в плен карателями в битве под Сакмарским городком (1.IV.1774), содержался под следствием в Оренбурге и в Казани. По определению Тайной экспедиции Сената Балтай Идеркеев был отправлен на пожизненную службу солдатом в гарнизонной команде города Архангельска.
«На другой день поехали к городку и, не доехав онаго, еще с двух фарпостов по дватцати человек в толпу свою, сколько неволею, а больше охотою присоединил.
Не доезжая же последнего к Яицкому городку хутора, чей, — не знаю, поймали толпы моей казаки в стороне яицкого казака Скворкина.
А как он был старшинской руки, то яицкия казаки и просили меня, чтоб онаго для страху повесить, что я тотчас и исполнить велел. Кто тут палачевскую должность исправлял, — того не помню.»
Итак, у нас появляется и первая жертва будущего восстания:
Скворкин Алексей Петрович, яицкий казак "послушной" стороны, 18 сентября 1773 г. был схвачен казаком-повстанцем Василием Кшининым у Сластиных хуторов. На допросе он признался в том, что был послан старшиной М.М. Бородиным для разведывания сил восставших. По настоянию казаков-повстанцев Скворкин в тот же день был казнен. "Палачевскую должность" при казни А.П. Скворкина "исправлял" яицкий казак Иван Семенович Бурнов (1746 - 1775), участник восстания 1772 г. на Яике, служивший в сентябре 1773 г. - августе 1774 г. в повстанческом войске.
Бурнов был в группе заговорщиков, арестовавших Пугачева 8 сентября 1774 г., позднее находился под следствием в Яицком городке и в Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Бурнов и другие главари заговора были помилованы, но подлежали высылке на поселение в Прибалтику. Еще до отправления к месту поселения Бурнов умер 22 января 1775 г.
«А не доезжая несколько верст Яицкаго городка, приехал ко мне киргиской мулла, которой требовал по-татарски к Нурали-хану письма и говорил:
“Я-де верно уповаю, что Нурали-хан даст помощь”. Оной мулла, как видно, на то подговорен был Идоркою. А как письмо в такой силе, яко от государя, написано было Идоркиным же сыном и отдано мулле, то он и поехал. Однакож сего муллу я никогда не видывал, и помощи от хана никакой не имел.
Справка: "Киргиской мулла" - Забир Карамуллин, казанский татарин, мулла. В 1772 - 1773 г г. служил секретарем и переводчиком у хана Нуралы, который и послал его к Е.И. Пугачеву с тайной целью установить личность новоявленного "Петра III" и выведать его планы.
В ночь на 18 сентября Забир прибыл в ставку Пугачева у Чаганского форпоста, вручил ему ханские подарки и вступил в переговоры относительно оказания военной помощи восставшим. В тот же день Пугачев отправил Забира с именным указом к хану Нуралы. Забир благополучно добрался до ставки хана Нуралы и, по имеющимся документальным свидетельствам, продолжал служить у него в 1774 г.
Именной указ Е.И. Пугачева, посланный 18 сентября 1773 г. с Забиром Карамуллиным хану Нуралы, имел содержание, аналогичное его же указу, отправленному ранее в тот же день с казаком Уразгильды Амановым
Продолжение рассказа Е. Пугачева:
«Потом приказал я своей толпе, коей было тогда сто человек казаков, дватцать татар и дватцать человек калмык, а всего сто сорок человек, построиться в одну шеренгу и распустить знамена.
(Имеются и иные данные о численности отряда Е.И. Пугачева, подошедшего 18 сентября 1773 г. к Яицкому городку (от 200 до 300 человек).)
Сие для того зделал, чтоб показать Яицкому городку, что у меня силы много.
А таким образом и подъехал к Яицкому городку версты на три разстоянием.
А между тем разговаривал с казаками: “Я-де пошлю туда к войску указ, и когда нас примут, так прямо въедем, а когда будут противиться, то поедем мимо, за Строганов сад, и там начуем”.
Потом написанной на последнем фарпосте указ, якобы от точнаго государя, хотел лишь посылать.
Но в Яицком городке усмотрели, что я близко подъезжаю, то все яицкия казаки и военная команда выбралась чрез Чаганской мост.
Пехота и с пушками осталась у мосту, а ко мне ехали навстречу все яицкия казаки, по слухам мне известно было, — тысяч до трех, и думал в то время, что разберут нас по рукам.
Однако же я сего великаго числа не весьма же и устрашился; более думал и то, что есть в том числе и мои согласники, а пошол прямо, а противныя мне, — не знаю, для чего, — остановились.
В оное время, как выше сказано, запечатанной и подписанной на имя старшины Акутина указ послал к ним с казаком Быковым , ибо сей охотою для отвозу того указа ехать согласился, и ведено тот указ отдать Акутину и в кругу вычесть; а Акутина вызвать ко мне для опознания, ибо сказано было мне от казаков, что Акутин бывал в Петербурге и государя Петра Третияго видал, так он-де и меня узнает.
Хотя, впрочем, я и сам никогда там не бывал, однакож делал сей обман в пользу свою и в уверение своей толпы.
Когда ж Быков указ Акутину отдал, а сей ево казакам нечитал; Быков же, не знаю, каким образом, поворотился назад.»
В действительности дело было немного не так как описывает Е. Пугачев.
Подполковник И.Д. Симонов, узнав о подходе к Яицкому городку отряда Е.И. Пугачева, выслал против него под начальством премьер-майора С.Л. Наумова команду в 270 солдат гарнизона и 40 оренбургских казаков; вскоре к Чаганскому мосту подошли со старшинами И.К. Акутиным, Н.И. Назаровым и А.И. Витошновым яицкие казаки (числом до 500 человек).
Справка: Акутин Иван Кириллович (1718 - 1785), яицкий казак, старшина с 1766 г., депутат Уложенной комиссии 1767 г. В октябре 1773 г. - марте 1774 г. находился в команде старшины М.М. Бородина в осажденном Оренбурге, позднее был в карательном корпусе генерала Ф.Ю. Фреймана на Южном Урале. 7 мая 1775 г. Акутин был произведен в полковники и назначен атаманом Уральского казачьего войска; находился на этом посту по день смерти (1.X.1785).
Быков Петр Алексеевич, яицкий казак, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., позднее служил в повстанческом войске, после поражения от карателей в битве под Татищевой крепостью (22.III.1774) и у реки Быковки (15.IV.1774) скрывался в степных хуторах под Яицким городком, был арестован 12 сентября 1774 г., содержался под следствием в Яицком городке и в Оренбурге. По определению Тайной экспедиции Сената от 14 марта 1775 г. Быков был наказан плетьми и отправлен на пожизненную службу солдатом в Прибалтику, в один из "остзейских" гарнизонов.
«В то же время Авчинников, Лысов перебежали ко мне, да и протчих человек пятдесят, смотря на тех же, толпу мою умножили.
Овчинников (Авчинников) Андрей Афанасьевич (1739 - 1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г. С того времени служил в его войске походным атаманом казаков-повстанцев, руководил рядом крупных боевых операций, погиб в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром 25 августа 1774 г.
«А как у меня с теми предателями стало команды сот до двух, а Акутин старшина увидел, что от него казаки ко мне передаются, поворотился назад со всеми казаками к мосту, где стояла городская военная регулярная команда.
А я пошол вверх по Чагану с тем, чтоб перейти оной и начевать, ибо сие происходило уже к вечеру. А за мною командировано было для недопущения чрез Чаган команда, состоящая в каком точно числе, — не знаю, без пушки, да и у меня в то время ни одной еще не было.
Речь идет о казачьей команде старшины А.И. Витошнова.
Справка: Витошнов Андреи Иванович (1713 - 1774), старшина Яицкого казачьего войска. 18 сентября 1773 г. был взят в плен Е.И. Пугачевым под Яицким городком, перешел к нему в службу, избран есаулом, потом назначен в полковники, в ноябре 1773 г. - марте 1774 г. был старшим судьей в повстанческой Военной коллегии. Захвачен в плен карателями в битве у Сакмарского городка (1.IV.1774), содержался в оренбургском остроге, где и умер 26 апреля 1774 г.
Когда ж те, посланныя для недопущения меня, близко ко мне подъехали, то приказал я своей команде зделать на них удар, для того: увидел, что их мало.
И так толпа моя, объехав их вкруг, многих захватили и, по знаемости, казаков подозрительных, то есть, старшинской руки, всех перевязали; протчия охотою пристали, а некоторыя в город ускакали. Сие хотя и в виду города было, однакож сикурсу (Сикурс — военная помощь) связанным было не дано.
И так я, отошед в верх Чагана небольшое разстояние, вброд Чаган-реку перешол и тут остановился для ночлегу.
А старшинской руки связанные казаки отданы были под крепкую стражу.
В то / время сказано было мне, что в числе полоненых был старшина Витошнов, коего я спросил, знает ли он меня?
А как он говорил, что видал еще малинькова, то я, указав на него, говорил тем, кои еще во мне сумневались:
“Вот, детушки, он меня знает”.
Поутру, когда встали, то казаки пришли ко мне и спрашивали: “Что-де, ваше величество, прикажете делать над взятыми в плен казаками?”
На то я отвечал: “Надобно их уверить, да привесть к присяге”. Тут казаки мне говорили: “Мы-де им не верим”.
А Авчинников, Лысов, да и другие с ним, говорили: “Мы-де, ваше величество, знаем, кого можно простить и кого повесить, тут-де есть великия злодеи”.
А как я видел, что они хотят, дабы были повешены, то и приказал рели сделать.
Когда же оныя были готовы, то подозрительных, по скаске яицких же казаков, одиннатцать человек повесил 1 а протчих простил.
(Одиннадцать казненных 19 сентября 1773 г. под Яицким городком: сотники Петр Черторогов, Иван Коновалов, Федор Раннев, Яков Витошнов; пятидесятники Иван Ружейников, Яков Толстов, Козьма Подьячев, Иван Колпаков; казаки Иван Лабзенев, Василий Сидоровкин, Петр Чукалин.)
“А как я прежде слыхал, что Витошнов бывал в Петербурге, следственно и государя видел, то я, подшед к нему, говорил: “Знаешь ли-де ты меня?” На то Витошнов: “Нет-де, не знаю, я давно был, и видел-де вас малинькова”.
Когда же вешали тех людей, то я просил яицких казаков:
“Не погрешите-де, безвинных людей не погубите!”
А на то казаки: “Мы-де, ваше величество, знаем”.
Должность палачевскую в то время исправляли казаки Федор Карташов и другой — Яков (Ошибка в имени; правильно: Иван. Об И.С. Бурнове см. прим.173.) Бурнов, кои пошли в сию должность охотою.
Карташев Федор Иванович (1740 - 1774), яицкий казак, участник восстания 1772 г. на Яике, вступил в отряд Е.И. Пугачева 18 сентября 1773 г., исполнял обязанности палача. После поражения повстанцев в боях под Татищевой крепостью (22.III.1774) и у реки Быковки (15.IV.1774) Карташев укрывался на хуторах под Яицким городком. В середине августа 1774 г. явился с повинной, содержался в оренбургском тюремном остроге, где и умер 1 декабря 1774 г.
Учиня я сию казнь, велел взятому в плен еще ниже Яицкаго городка сержанту Дмитрию Николаеву написать еще в войско Яицкое указ, чтоб они одумались и встретили меня, яко великаго государя.
Справка: "Дмитрий Николаев" - это Кальминский (Николаев) Дмитрий Николаевич (1752 - 1773), сержант 7-й легкой полевой команды. Утром 18 сентября 1773 г. Кальминский был командирован подполковником И.Д.Симоновым в нижне яицкие крепости и форпосты с против пугачёвской "Публикацией", предписывающей схватить и выдать властям новоявленного "Петра III", но в 6 верстах от Чаганского форпоста был схвачен казаками-повстанцами и представлен к Пугачеву. Он помиловал Кальминского и назначил секретарем.
После взятия Татищевой крепости казаки-повстанцы втайне от Пугачева казнили Кальминского, обвинив его в организации заговора против предводителя восстания.
По написании ж онаго указа велел я Почиталину приложить вместо себя руку и когда оной был готов, то послал в городок с казаком, которой назад уже не возвратился.
А в город меня не впустили, ибо начали стрелять из пушек……»
На этом можно было бы и закончить эту часть, но в памяти всплыла цитата-характеристика из БСЭ написанной академиком Р. Овчинниковым о Пугачеве:
«В сговоре с группой яицких казаков - ветеранов восстания 1772 П. решил принять на себя имя "императора Петра III" и поднять казачество на новое восстание, надеясь на поддержку его со стороны крестьянства. Воззрения П. на конечные цели восстания не шли дальше наивных представлений нар. масс о возможности построения крест. -казацкого гос-ва во главе со справедливым "мужицким царем".
В ходе Крест. войны выявились незаурядные качества П. как предводителя восставшего народа: необычайная энергия, отвага, большой природный ум, выдающиеся полководческие дарования и адм. способности.»
Насчет наличия СГОВОРА Пугачева с шайкой яицких казаков скрывавшихся на хуторах в степи по р. Яик после подавления восстания 1772 года, я с соглашусь, но где академик Овчинников выявил у Е. Пугачева «незаурядные качества как предводителя восставшего народа: необычайная энергия, отвага, большой природный ум, выдающиеся полководческие дарования и адм. способности» сказать трудно.
На первоначальном этапе восстания (но лучше БУНТА и тут император Николай Первый был прав) за Е. Пугачевым не было замеченного ничего подобного. Пока за ним «числилось» организация вооруженной шайки и невинное убиение 12 яицких казаков.
(конец ч.4)