и берёт на испуг карандаш,
погубившая Роберта Бёрнса,
ну а ты ей полжизни отдашь
за чертою Полярного круга,
утопая в бумажном листе -
он как самая белая вьюга
через чёрную ночь пролетел.
Он тебя искорёжит во гневе.
Он тебя не отдаст никому.
И дойдет - никаких уравнений.
Ничего не равно ничему.
И пытаться не стоит в доверье
ни втираться, ни даже впадать,
рифмовать облака и деревья -
всё равно, что в соляной стирать.
Расползается мир на кусочки,
распадается мир на клочки
от твоей разъедающей строчки -
от твоей полуночной строки.
И позёмка врывается в зенки
и простуду сердечну сулит.
В самом белом из белых застенке
надрывается кровь-инвалид.
Так давай обходиться без чуда.
А иначе, давай, выходи.
Разрывает дыханье простуда
в поэтически точной груди.