и сахар - к услугам твоим.
Чернеет массив лесопарка,
как падший какой серафим.
Упал он с размаху на город.
Чернеет, а рана горит -
дорожка, которой распорот.
Короче, горят фонари.
Вот так получилось, прижился.
И ты по соседству , прикинь.
Я пялюсь на синие джинсы,
на их запредельную синь.
На белую эту футболку,
на тонкую шею и проч.
Крадётся заря-комсомолка,
поджечь ненавистную ночь.
Февральская эта потеха
мне радостна. Водки плеснуть?
И выключи к дьяволу Пьеху.
Не Пьеха? Леонтьев? Не суть.
Всё это - советская школа.
Но школа иная - у нас:
английского, в общем, глагола
без этих кудрявых прикрас.
Мне ближе британские панки,
а ты зависаешь на "Queen".
Ещё остаётся полбанки,
печенье, сырок, апельсин.
Ты даже бухая - красава.
А чай безнадёжно остыл.
Про бабочку хочешь? про саван?
про страшную музыку крыл?
Про всё, что связует, короче,
чтоб губы , как-будто к стеклу,
прижались к поверхности ночи -
" The midnight express", поцелуй.