ТУМАН
То было редкое для зимы утро: тепло и тихо, на деревьях невероятно легко, тополиным пухом, лежал нетолстым слоем снег.
И туман! Необычайно густой, не серовато-мокрый, как то бывает поздней осенью, а молочно-белый, словно заливший все.
Буквально в двух шагах уже ничего нельзя было различить, никого нельзя рассмотреть. И от мысли, сто тебя тоже никто не видит, было легко и спокойно, просто-таки радостно-спокойно, ей хотлость ступать по-кошачьи тихо и мягко, как бы боясь кого-то разбудить.
И тут она поняла, что спокойно не только от тишины и тумана, а спокойно как-то изнутри. У нее было точно такое состояние, как бывает после тяжелой болезни – ничто и не беспокоит, не болит, а все еще по-привычке и не полной грудью дышшь, и не полным шагом ступаешь.
Спокойствие в ней было именно внутреннее, душевное спокойствие, Подумлось, что завтра еже, собираясь на работу, не пронзит вдруг, как всегда прежде последние полтора года, колючий испуг: « Не увижу… не придет». И с утра, сидя за рабочим столом, не придется загадывать уже, как иногда случалось, изведя себя волнением, выходить из комнаты, пока он сам не придумает причины зайти к ним, чтобы увидеть ее, изо всех сил стараясь скрыть свою к ней любовь.
Нечаянно в дверях столкнуться
В луче запыленного света,
К тебе случайно прикоснуться,
В твоё дыханье окунуться,
“Люблю”, - взглянуть и ждать ответа.
Прожить в мгновеньи невесомом,
Оно уже катится вспять,
При этом, не сказав ни слова.
Столкнуться и расстаться снова
С надеждой встретиться опять.
И больше уже не задохнется она тайной, но безудержной радостью, когда, войдя и здороваясь нарочито дежурным тоном сос всеми, направиться к кому-то, а смотреть при этом будет на нее. На нее! На нее!..
Все это время она несла какой-то груз, словно привязанный за шею и тянувший вниз, а голова, с воспаленными глазами на усталом лице. Упорно не хотела наклоняться и боролась с шеей и грузом, висемшем на ней. Это было совершенно неясное чувство, непонятное ей и теперь, когда она от него освободилась.
Нет – не любовь. Любовь без уважения – это по-другому называется… а уважать его она не могла уже по той простой причине, что не понимала, не знала его. Три года изо дня в день внимательно наблюдала за каждым его движением, вслушивалась в каждое слово, всматривалась в глаза, в улыбку, и не могла, не могла сказать об этом человекке ничего. Ей с детства приходилось переезжать, а потому – множество бесконечно новых знакомств и встречь. И о каждом, кто задерживал ее внимние на себе, с кем прижодилось общаться, она старалась, вернее, привыла иметь хоть какое-то мнение: плох, хорош, добра, глупа…С ним же никогда нельзя было знать, чего от него было ждать, и в двух совершенно аналогичных он вел себя совершенно по-разному, имел полярно противоволожные суждения и мнения по одному и тому же вопросу.
И так во всем, и так всегда.
Он и был человек-туман, его не знал никто, при этом все перед ним благоговели. Потому туман в зимний день освободил ее от него. Теперь пожалуй она одна вышла из-под его гипнотического тихого подавления.
И он это понял.
И испугался!..