Этот, черно-белого окраса, пёс был необычайно крупным и молчаливым. Морда алабая* была покрыта зарубцевавшимися шрамами, а кромки обрезанных ушей демонстрировали рваные края – свидетельства многочисленных схваток. Его побаивался даже человек дававший ему пищу. Хромой Ахмад, считавшийся его хозяином, работал в проборазделочном цехе, в отделе главного геолога нашего высокогорного рудника. На вид ему было под шестьдесят. Его засаленная тюбетейка целыми днями мелькала в зарешеченных оконных проёмах проборазделки. Пастухи, прогонявшие мимо рудника отары овец и гурты яков, пытались сторговаться с Ахмадом, предлагая за пса хорошую цену. В горах ценились хорошие собаки.
На ночь Ахмад снимал с цепи и запирал огромную овчарку внутри помещения, тем самым обеспечивая сохранность оборудования и приборов. Днем же он выводил пса на улицу и привязывал на цепь к огромной пустой цистерне из под воды, с незапамятных времён ржавевшей рядом со входом в проборазделку. Когда пса запирали в помещении, толстая цепь и старый ошейник из бычьей кожи оставались лежать на земле.
Говорили, что Хромой Ахмад подобрал и выходил этого пса пару зим тому назад, после того как его сильно подрали волки. На клички волкодав не отзывался. Никто не слышал его лая. Он ни на кого никогда не бросался, словно презирал суету окружающего его мира. И только глухое, утробное урчание можно было услышать когда пёс, делая одну единственную попытку, яростно кидался, желая достать наглого, рыжего кота, который ежедневно в обед садился на полметра дальше от того места до которого он мог дотянуться. Как ни могуч был рывок алабая, сдвинуть с места тяжелую цистерну ему было не под силу. Натянутая цепь звенела, сопровождаемая пугающим рыком. Со стороны это выглядело так, словно снаряд раскалённой ярости разбивался о невидимую ледяную стену.
Сделав эту единственную попытку, пёс уходил, более не реагируя на кота. До следующего раза он ложился в тень под цистерну, где была постелена старая рогожа и стояла миска с водой. Никто не мог понять, почему пёс ведёт себя не так как другие собаки. Он словно ежедневно оценивал на прочность свои оковы и о чём-то думал. Словно проверял окружающую действительность на вшивость.
Это представление можно было наблюдать ежедневно в одно и то же время, когда рабочие, инженерный и обслуживающий персонал рудника выходил из столовой после приёма пищи. Эта сценка повторялась без изменений уже много месяцев. Рыжий, не известно откуда появлявшийся к окончанию обеденного перерыва, ободранный кот явно дразнил привязанного пса, демонстрируя своё хладнокровие и безразличие. Мне казалось, что кот наслаждался происходящим. Он не спеша вылизывал себя, демонстрируя свой шикарный хвост, иногда получая подачки от выходящих из столовой людей. Ему, словно бродячему актеру, платили за зрелище. Ведь он был его частью ровно наполовину. Собаке Ахмада никто, ничего не давал - приближаться к ней просто боялись. Да пёс никогда и не просил.
Эта импровизированная арена привлекала сотрудников, да и просто проезжающих водителей, обедающих в столовой рудника. Лениво покуривая на площадке подле входа в столовую, мужчины каждый день наблюдали за повторяющимся действом. Одни восхищались хладнокровием рыжего нахала. Другие, обсуждая прочность ошейника, хохотали, представляя тот миг, когда он оборвется. Третьи спорили; за сколько же хозяин согласится продать этого редкого пса. Некоторые искренне верили, что пес рано или поздно сдвинет цистерну. Заключались пари, и даже делались ставки. Сообщество наблюдающих разделилось на собачьих и кошачих адептов. Обе партии делали разные прогнозы на окончание этого противостояния. Даже начальник нашего рудника иногда останавливался рядом и интересовался этими событиями.
И только Хромой Ахмад никогда не участвовал в этих разговорах. Он словно не замечал происходящего. Одетый в старый чапан, слегка прихрамывая на левую ногу, он проходил мимо, тихо и вежливо здороваясь со всеми. По договоренности с заведующим столовой он забирал кости для своего пса.
Кроме Ахмада к этому существу довелось приблизиться только мне. Диспетчерский пункт находился на промплощадке рудника. Как и все диспетчеры, я работал по скользящему графику, и мне часто приходилось дежурить в выходные дни. На субботу и воскресение рабочие разъезжались по кишлакам, площадка рудника пустела. Хромой Ахмад тоже уезжал в свой кишлак к семье.
Как-то однажды он подошел ко мне и попросил в субботу поставить чашку с костями в небольшой проём, открывающийся в нижней части двери в проборазделку. До сих пор я не знаю, что побудило этого скромного человека подойти с этой просьбой именно ко мне.
- Ты Саша-ако только гляди, чтобы этот шайтан возле двери не стоял. И далеко руку не протягивай. Поставь и сразу отойди.
- Хорошо Ахмад-ако, сделаю как Вы просите.
В течении нескольких месяцев я выполнял просьбу Ахмада, периодически подкармливая пса во время дежурств выпадающих на выходные дни. Стоя почти рядом, отделённый только дверью, я ощущал силу этого животного. За всё время пёс ни разу не проявил агрессии. Он словно не замечал меня, молча принимая всё как должное.
А тем временем ежедневное действо продолжалось, и страсти не утихали. Всё так же толпились мужики перед входом в столовую. Всё так же велись разговоры на собачьи и кошачьи темы под выкуриваемую после обеда сигарету.
Этот осенний денек выдался на славу. В конце октября в высокогорье по ночам уже подмораживает. Вот-вот должен был выпасть первый снег. Пастухи уже перегоняли на зиму отары овец вниз, на равнину. Но полуденное солнце ещё пригревало.
Обеденный перерыв заканчивался, и люди как всегда толпились на площадке перед столовой, наслаждаясь солнечным теплом. Все ждали появления рыжего кота и повторения щекочущего нервы представления.
Всё было как обычно. Кот появился вовремя и сел на своё привычное место. Рыжий стал неторопливо вылизывать себя, подставляя солнцу бока. Все присутствующие досконально изучили ежедневную процедуру и повернули головы в ожидании заключительного акта.
Пёс, как обычно молча, выскочил из-за цистерны, позвякивая цепью. Яростный оскал и мощный рывок производили впечатление на всех. Этот момент по традиции происходил в полной тишине.
На этот раз, в конце рывка пёс смог дотянуться до кота и схватить того за хвост. Он сделал несколько резких движений головой и пушистый ком с визгом отлетел в сторону. У пса во рту остался только рыжий лоскут. Кот с визгом отскочил и мгновенно взобрался на ближайший телеграфный столб.
Никто из присутствующих не проронил ни слова, в оцепенении уставившись на алабая.
У всех на глазах пёс вернулся к цистерне и, разогнавшись, сделал ещё один рывок. Зазвенела цепь, и раздался глухой невнятный звук лопнувшей кожи. Собака была свободна.
Пёс остановился и посмотрел на макушку телеграфного столба, туда, где был виден рыжий комок съёжившегося бесхвостого кота. Затем молча, не глядя на безмолвных, остолбеневших наблюдателей, прошел перед ними и лёгкой рысью направился через дорогу, в ближний распадок. Все молча глядели ему вслед до тех пор пока он не скрылся из виду.
В эти секунды на лицах всех присутствующих можно было прочитать что-то детское. Может быть это была смесь изумления с чем-то уже давно забытым…
• Алабай – среднеазиатская овчарка.
А.И.
09.12.13
