Вступление
240 лет назад в Российской империи в среде многочисленных порабощенных народов началось движение, получившее в российской историографии до 1917 г. название «пугачевщина» - «пугачевский бунт», а в Советской России уже как «Крестьянская война 1773—75 годов под предводительством. Е. И. Пугачева».
За прошедшие два с половинной века в России было сделано несколько попыток разобраться с этой «историей», но по мнению автора, все ученные опубликовавшие свои труды, не были свободны в выражения своих взглядов и мнений, отличных от влияния господствовавших при их жизни, государственных идеологий. И поэтому фигура Е. Пугачёва в их работах то излишне демонизировалась как «ниспровергателя империи», то превозносилась как идеал борца за освобождения крестьян от рабства!
Хотя сам Е. Пугачев на одном из своих допросов прямо ответил на поставленный ему вопрос о его главных целях, во время событий 1773-1775 году:
«Дальнего намерения, чтобы завладеть всем Российским царством, не имел, ибо, рассуждая о себе, не думал к правлению быть, по неумению грамоте, способен. А шол на то: естли удастся чем поживиться или убиту быть на войне — вить все я заслужил смерть, — так лутче умереть на войне» ….
В своей же работе я буду опираться прежде всего на дошедшие до нас архивные документы и в первую очередь свидетельства самого Е. Пугачева. В которых он сам, точно и самое главное простым и ясным языком, рассказывает свою простую и отнюдь не героическую жизнь.
Но российские историки занялись изучением жизни и деяния Е. Пугачева сравнительно поздно. Из лучших работ следуетт назвать книгу Н. Дубровина "Пугачев и его сообщники» вышедшую в 1884г. в 3 томах. (Николай Федорович Дубровин (1837-1904) генерал-лейтенант, академик Петербургской Академии наук, редактор журнала «Русская старина» (с 1896 года)).
Но впервые, в Российской империи всю историю народного восстания 1773-1775 годов задумали «изучить» только через 100 лет, уже при императора Николае Первом.
Именно он в начале 1833 г. впервые, «высочайше» повелел А.С. Пушкину «выполнить» эту работу.
Чем доподлинно руководствовался император Николай Первый в своем выборе, поручая это дело государственный важности не ученному-историку, а одному из известных, но не самому популярному, из числа тогдашних российских литераторов, доподлинно не известно.
Но, можно предположить, что император надеялся на талант А. Пушкина который позволит ему создать не исторический труд, а популярною в народе книгу с изложением в ней, официальной очки зрения на Пугачёва и его деяния. Тем более, что сам император «соизволил» назначить себя «личным цензором» А. Пушкина.
Сам же вопрос о написании А. Пушкиным «Истории Пугачевского бунта» и все связанные с этим трудом вопросы будут рассмотрены в первой части этой работы.
А далее, я просто процитирую (для подтверждения доводов о двойственной оценке Е.Пугачева) два отрывка о Е. Пугачёве из двух разных энциклопедий, составителей которых намертво разделил кровавый 1917 год.
И вот, какую характеристику давали Е. Пугачёву, в Российской империи составители самой авторитетной в России энциклопедии – «Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона». — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907. Автор текста г-н Н. Василенко основываясь на работе Н. Дубровина, "Пугачев и его сообщники" (т. I) писал.
«Побег Пугачева произвел в Петербурге сильное впечатление; строго было предписано принять все меры к его поимке, но поймать его не удалось.
Между тем, П. направлялся к Яицкому городку, бросив по дороге своих товарищей, и пришел в умет к Оболяеву (Ереминой Курице). Пробыв несколько дней, П. был однажды вместе с Оболяевым в бане.
Здесь Оболяев обратил внимание на оставшиеся у П. на груди после болезни знаки. П. сначала промолчал, но по выходе из бани заявил Оболяеву, что это царские знаки. Еремина Курица сначала отнесся к этим словам с недоверием, но когда П. стал кричать на него, то сомнения у него рассеялись.
С согласия П. Оболяев открыл Григорию Закладнову, что П. — не кто иной, как император Петр III. Закладнов с улыбкой проговорил на это: "что за диво такое — конечно, Господь нас поискал".
Как раз в это время в Яицком войске приводился в исполнение приговор по делу об убийстве Траубенберга, и казаки были недовольны.
Это создало благоприятную почву для распространения слуха о том, что Петр III жив.
Рассказы о первом посещении П. Яицкого городка принимали легендарный характер.
Несколько казаков решились ехать в умет к Оболяеву проверить слух об императоре. П. принял их с важностью, обласкал, обещал всяческие милости войску.
"Я даю вам свое обещание, — говорил он, — жаловать ваше войско так, как Донское, по двенадцати рублей жалованья и по двенадцати четвертей хлеба; жалую вас рекой Яиком и всеми протоками, рыбными ловлями, землей и угодьями, сенными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на все четыре стороны, вези кто куда хочет и буду вас жаловать так, как и прежние государи, а вы мне за то послужите верой и правдой".
Вообще, П. обещал все то, о чем всегда мечтали яицкие казаки.
Приезжавшие казаки были в полной уверенности, что П. — император.
Сам он едва не попался в это время, отправившись в Малыковку в дом своего кума.
Ему удалось уйти от погони и скрыться в Иргизских лесах.
Еремина же Курица был арестован, и П. без него прибыл в Таловый умет, где его ожидали яицкие казаки: Чучков, Караваев, Шигаев, Мясников и Зарубин.
Последний был известен под именем Чики, а впоследствии назывался графом Чернышевым. Свидание произошло в степи; П. старался уверить казаков, что он император, но они все же сомневались, в особенности Зарубин. Результатом свидания было, однако, присоединение означенных казаков к самозванцу.
Казаки эти знали, что П. не император. На сомнения Чики Караваев говорил: "пусть это не государь, а донской казак, но он вместо государя за нас заступит, а нам все равно, лишь бы быть в добре".
Позже Зарубин (Чика) прямо спросил Пугачева об его происхождении, и П., как показал Чика на следствии, сделал ему признание, что он действительно донской казак и что, услышав по донским городам молву, будто император Петр Федорович жив, и решил принять его имя.
"Под его именем, — продолжала П., — я могу взять Москву, ибо прежде наберу дорогой силу, и людей будет у меня много, а в Москве войска никакого нет". Это же признание П., по его собственным словам, сделал Караваеву, Шигаеву и Пьянову.
"Итак, — замечает исследователь пугачевщины, Дубровин, — происхождение и личность П. для яицких казаков не имели никакого значения; им необходим был человек чужой среды, никому не известный в войске, человек такой, который, воспользовавшись уверенностью русского народа, что Петр III жив, провозгласил бы себя государем и возвратил войску яицкому все его права, привилегии и вольность".
После свидания в степи, возле Талового умета, принадлежавшего Ереминой Курице, казаки разъехались. Шигаева и Караваева П. послал в Яицкий городок за знаменами и оповестить войско о появления Петра III, а сам с Зарубиным, Мясниковым и Чучковым отправился в степь, к Узени.
По дороге они расстались: Чучков поехал на Узень, а Пугачев с Мясниковым и Зарубиным (Чикой) — через Сырт, степью, к Кожевниковым хуторам. Здесь П. приняли сначала с большим недоверием, но, при помощи сопровождавших его товарищей, это недоверие скоро рассеялось, и слух о появлении императора стал распространяться по хуторам. Из Кожевниковых хуторов П. отправился на Усиху.
Его сопровождали 6 человек. Шигаев и Караваев, равно как и вся партия, их посылавшая, деятельно работали в пользу П. в Яицком городке и приготовляли знамена. В числе ревностных приверженцев П, был и казак Яков Почиталин, впоследствии первый секретарь самозванца.
Все происходившее не могло долго оставаться неизвестным старшине и коменданту Симонову: они отправили на реку Усиху отряд, чтобы схватить самозванца, но приверженцы П. успели известить его, и отряд не нашел его на прежнем месте.
Вместе со своей свитой, в составе которой был теперь и Почиталин, П. отправился на Бударинские зимовья в хутор Толкачева. Медлить теперь было нельзя.
По дороге, в поле, Почиталин, как единственный грамотный человек, написал первый манифест Пугачева. П. был неграмотен, не мог его подписать, но отговаривался какой-то "великой причиной", которая будто бы до Москвы мешает ему подписывать бумаги собственноручно.
17 сентября 1773 г. в хуторе Толкачева манифест был прочитан перед собравшимися казаками, число которых достигло уже 80-ти человек.
"И которые, — говорилось, между прочим, в этом манифесте, — мне государю, амператорскому величеству Петру Федаровичу, винные были, и я государь Петр Федарович во всех винах прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершин и до усья и землею, и травами и денежным жалованьям, и свинцом и порахам и хлебным провиянтам, я, великий государь амператор, жалую вас Петр Федарович..."
После этого развернули знамена и двинулись к Яицкому городку. По хуторам были разосланы гонцы собирать людей к государю. Так началась пугачевщина».
Из этого отрывка видно, что перед читателем Е. Пугачёв выступает только как политический АВАНТЮРИСТ бывший МАРИОНЕТКОЙ в руках других политических авантюристов.
Ведь «происхождение и личность П. для яицких казаков не имели никакого значения; им необходим был человек чужой среды, никому не известный в войске, человек такой, который, воспользовавшись уверенностью русского народа, что Петр III жив, провозгласил бы себя государем и возвратил войску яицкому все его права, привилегии и вольность» !!!
.
С тех прошло еще 100 лет и вот в последней редакции БСЭ (1974 г.) автором статьи Р.Ф. Овчинниковым, была дана вот такая общая характеристика Пугачёву и всему народному движению под его руководством.
«Осенью 1772 (Пугачев-автор) поселился среди заволжских старообрядцев на р. Иргиз, где узнал о разгроме восстания яицких казаков. П. начал подговаривать казаков к побегу на вольные земли за Кубань, но вскоре по доносу был арестован, в январе 1773 доставлен в Казань и приговорён к ссылке на каторгу в Сибирь.
В мае 1773 П. бежал из казанского острога. В августа 1773 снова появился в селениях яицкого казачьего войска. По договорённости с группой яицких казаков, ветеранов восстания 1772, П. решил принять имя покойного императора Петра III и поднять казачество на новое выступление, надеясь на поддержку его крестьянством.
Взгляды П. на конечные цели восстания не шли дальше наивных представлений народных масс о возможности построения крестьянско-казацкого государства во главе со справедливым «мужицким царём».
Ну, а где тут правда в истории жизни и смерти Е. Пугачева можете спросить чтитель?
А правда, она находится в тех документах, дошедших до нашего времени где зафиксированы слова самого Е. Пугачева.
Но и документы сами по себе содержащие правду, не могут ее полностью сами по себе рассказать.
Тут нужен комплексный подход. Когда документы будут сравниваться с выводами историков разных времен работавшими с этими документами.
А весь процесс нового исторического исследования «Крестьянской войны в России 1773-1775 годов» будет у нас проходить в форме исторического расследования, проводимого по правилам современного судопроизводства.