«Сегодня, как никогда, я ощутил всю тяжесть времени”
Время. Сколько смысла заключено в этом слове. Это не просто процесс – скорее, выражение, контролирующее всё пространство, весь мировой порядок. Как воздух, как вода, проникающие сквозь переплетения наших клеток, наполняя их жизнью, преследуя до самой смерти. Время неподвластно законам, оно течет через нас, время - и есть закон. И если с чем-нибудь можно его сравнить, то больше всего оно напоминает песок: также зыбко, так же неизменно, и в тщетной попытке ухватить его, насмехаясь убегает сквозь пальцы. Представь время, как огромную бескрайнюю пустыню - ей нет конца, нет края. В ней нет места для чего то другого, кроме песка. А наша вселенная будет представлять собой микроскопическую песчинку, затерявшуюся в бескрайних дюнах времени. Как же сложно все это вообразить! Может быть всё совсем по-другому? Что если нет времени? Что если нет никакой пустыни?
- Когда выдвигаемся? – резкий бас оборвал размышления Часовщика. В предутренней тьме сарая неизвестно откуда возник грузный силуэт Ильма.
- Прямо сейчас - Часовщик резко сел, расправил затекшие плечи и спрыгнул с соломенной лежанки. - Давно пора! - Это были первые слова, сказанные Часовщиком своему попутчику за все время их путешествия, да и то, видимо по причине его внезапного появления. Часовщик слегка растерялся.
«Выскочил, как черт из коробочки! И как ему это удается, я не слышал ни звука, хотя может настолько задумался, что не заметил…» - подумал Часовщик, но вслух лишь спросил - Где ты был всю ночь?
- На крыше, спал. – Добродушно улыбаясь, ответил Ильм - столько звёзд! Никогда не видел!
Шел второй день их похода по пустыне, когда уставшие и голодные они дошли до обветшалого покосившегося сарая, где и устроили привал. Так как времени в запасе было много, перекусив остатками безвкусной походной пищи Часовщик решил выспаться, расположившись в углу на лежанке из досок, накрытых гнилой соломой. Ильм есть не стал, бросив свои вещи у входа, молча вышел. Часовщика в этот момент меньше всего волновало, куда направился его попутчик, сейчас было только одно время - время спать. Ночной кошмар вновь не позволил ему спокойно спать. В этом сне черная тень стояла рядом и тянула когтистые лапы к его шее. Вскрикнув он проснулся, подскочив на лежанке, лоб покрывали липкие капли холодного пота. До утра оставалось два часа. Часовщик так и не смог заснуть, все размышлял о часах, о времени. Эти размышления и прервал ранним утром Ильм.
У Часовщика все никак не укладывалось в голове, как же человек с такими габаритами мог бесшумно передвигаться по ночам и, к тому же, так незаметно. Хотя иногда, он был абсолютной противоположностью своей ночной сущности, он мог сокрушить все и вся на своем пути, запнувшись на ровном месте.
- Все-таки интересно, откуда здесь этот сарай? – недоуменно спросил Ильм, закидывая рюкзак на широкие плечи – Странное место, здесь нет ни одного растения, ни досок, ни мусора…
- Это пункт отсчета. Мы уже близко. – Часовщик проверил содержимое своей походной сумки, убедившись, что все на месте, перекинул ее через плечо и направился к выходу.
- Пункт отсчета? А что он отсчитывает? – заторопился с расспросами Ильм, обрадовавшись сговорчивости молчаливого попутчика.
- Пункт? Ничего. Отсчитываю я. Отсчитываю время. – Часовщик отвечал резко и сухо, он уже успел пожалеть о том, что начал разговаривать со здоровяком, в который раз напоминая себе не болтать лишнего попутчикам. Тем более, Часовщик не любил много говорить, слова были для него роскошью, трата попусту которых, вела к трате драгоценного времени.
- А я проверил! все вокруг! Ни одного строения, кроме этого сарая! Все голову ломал. Откуда? Как так? Объясни? – Ильм разгорячено размахивал руками, но не получив ответа немного успокоился, нахмурился и продолжил - Ну, раз пункт, тогда понятно… хотя нет! Ничего не понятно. Здесь и погода странная. В пустынях я бывал. В пустынях жарко, а ночью такой холод, что зубы раскрошить от мороза можно. А здесь: хоть тебе ночь, хоть тебе день, одно и то же - ни холодно, ни жарко! Это выматывает больше чем жара… здесь… да здесь даже небо фиолетовое! Часовщик лишь пожал плечами.
Они уже достаточно далеко ушли от своего первого и единственного пристанища в этой пустыне, когда Часовщик внезапно вспомнил о забытом футляре, припрятанном под соломой на лежанке "Ничего. На обратном пути заберу. Все равно кроме нас тут никого нет… и, не будет" - подумал Часовщик.
Ильм все болтал, задавая вопросы скорее себе, чем Часовщику, здоровяк уже привык разговаривать сам с собой, хотя и был удивлен внезапным разговором со своим странным проводником. Часовщик же был уже очень далеко в своих мыслях. И в эти размышления он уходил целиком и полностью, они терзали его, из-за этих дум он терял связь с реальностью. Единственное, что направляло его к цели - это было тиканье часов. Оно было настолько громким, что заглушало и болтовню Ильма, и свист сухого ветра. Глухим стуком тиканье отдавалось в затылке. По мере приближения к заветной цели, тиканье становилось все громче, казалось, что кроме этого звука других уже не существует. В голове появилась пульсирующая боль. Уже совсем близко. Оставалось несколько метров. Боль усилилась. - Что-то не так! - промелькнуло в голове Часовщика.
Ильм не сразу понял, что произошло, поглощенный историями своих похождений, он буквально подпрыгнул от крика Часовщика. Тот корчился на песке, схватившись за голову, а запястье его светилось ярким ослепляющим светом, подскочив на помощь, он попытался схватить его за руки, но свет обжог его ладонь – Черт возьми! Да что с тобой такое?! – тряся рукой в воздухе, воскликнул Ильм. Песок вокруг них начал рассеиваться, как будто его сдувал сильнейший напор воздуха, но ветра не ощущалось. На месте песчаных дюн проявлялась белая гладкая поверхность похожая на мрамор. Небо из темно - фиолетового цвета окрасилось в болотно-зеленый, тошнотворный, отталкивающий цвет, становясь все темнее, оно перемешивалось, как вода в стакане кисточкой неизвестного художника, наконец, став черным замерло. При всей трансформации не прозвучало ни звука. Песок исчез. Все вокруг представляло собой каменно-белую равнину испещренную черными трещинами. Насколько хватало глаз, царило черно-белое безмолвие.
- Мы опоздали! – сквозь стиснутые зубы простонал Часовщик и потерял сознание.