Можно обматерить его, на чем свет никогда не стоял,
И притом оказаться понятым.
Бывает, маленькая, в забытой богом дыре комната,
Где вместо мебели убогий ворох штопаных одеял,
Это – наше личное тайное королевство.
Да пошло оно лесом,
Угодило бы хоть на кол тем самым причинным местом,
Я помню сизый, криво осклабленный Харьков,
Там даже руки не знали, чем им себя занять,
Плюс один к списку мест, где мы надышались гарью.
Хоть бы где-то проезд в маршрутках остался по два пятьдесят.
И еще несколько городов ни о чем, где нам просто не повезло.
Чего мы хотели не помню, но были блэкджек, полонез и прыжки с шестом.
Я, как всегда, говорю совсем не о том,
Но что делать, когда полагал, что скользишь белой лебедью, а на деле скакал козлом?
А потом мы с дырявым карманом вернулись домой,
Порешив не грешить творчаком, а усердно на дядю работать,
В этот вечер, закрыв на засов все, что можно закрыть,
Мы за руки взялись и клялись, что бы ни получилось, - Остаться Собой.
Поиграем в планктон или в офис не более года,
Но кто знает, какого запаса в нас плещутся соки,
И как долго внутри сохранится живучая прыть.
Однажды мы просыпаемся в старых чужих телах,
Каждый молча подумал: что-то пошло не так;
Не заметили, но почувствовали над собой белый флаг
И отзвук чего-то смутно знакомого в отдаленно ярящихся колоколах.
Но вот самый мой спазматический страх:
Узловатая и сухая ладонь не сжимается больше в кулак.