По мановенью высших сил
я зрел свой путь земной,
и тот, кто жизнь мою хранил,
был наяву со мной.
– Смотри, – он тихо говорил,–
вот снег, вот колея:
везде, где б ты ни проходил,
незримо шёл и я.
Глядела вниз моя душа:
а там, в родном тепле
два схожих следа к шагу шаг
тянулись по земле.
Две неразлучные стези…
О чём спросить? О чём?
– И ты всё время был вблизи?
– Всё время. За плечом.
– А если, скажем, на бегу
я вдруг грешил, шутя?
– Я понимал, что берегу
беспечное дитя.
– А что вон там? Сквозь эту синь
я вижу, стоя здесь:
вдруг след теряется один,
другой – как будто есть?
– О, это время у людей
зовётся «чёрным днём»…
– Так что ж, с приходом чёрных дней
мы больше не вдвоём?
Как ты, мой страж, хранитель мой,
прославленный не раз,
мог поступить вот так со мной
и бросить в трудный час?
Любуясь вечной тишиной,
застывшей на крылах,
ответил он: – Я шёл с тобой,
с тобою на руках.
На нас возложены труды
продлить земные дни.
Те одинокие следы
на этот раз – мои.