не роза белая цвела,
не роза алая сияла,
в ней был закупорен рассвет,
небесной кромки чистый цвет.
и это, в общем-то, немало.
Поскольку в самый тёмный час,
когда и лунный свет погас,
когда и на сердце потёмки,
она мерцает на столе,
и в ней, как в синем хрустале,
бликует радость нотой звонкой.
Кто там хихикнул втихаря?
Ах, о своём? Вот это зря.
Оставьте скепсис и ухмылки.
Дано: бутылка и рассвет.
И пусть тоскующий поэт
его найдёт на дне бутылки.