Поэзия стеклянного сада (Лирика / философская)

Внутри меня полнейшая свобода,
Здесь нет цепей прикованных к судьбе,
В неведенье от прочего народа,
Гуляю я устало сам в себе.
Мне здесь отныне сладостней и легче,
Чем в тесном мире из чужих сует,
Что падают на раненные плечи -
Им не проникнуть в мой священный бред.
Внутри меня раскинулся прекрасный,
Стеклянный сад, напоенный луной.
Обвитый сумраком, прозрачным и атласным,
Укрытый инеем и звонкой тишиной.
Внутри меня уже стоит гротескный,
Готичный замок с маленьким окном,
Там у камина, что в гостиной тесной,
Бокал хрустальный полнится вином.
На плечи бросив бахромы одежды,
Я выхожу на скромный променад,
Где ждет в тиши заманчивой и нежной,
Мой тихий дворик и прекрасный сад.
В моем саду замерзли отраженья,
Застыли отзвуки, погас огонь истом,
И даже замерли спешащие мгновенья -
Здесь все идет привычным чередом.
Хрустальная прозрачная природа,
Очерченная холодом оград,
Внутри меня полнейшая свобода,
Внутри меня живет стеклянный сад.
Сплетаются серебряные ветви,
В ночное небо белого огня,
Я создал сад, безумное  творенье,
А может, этот сад создал меня.
Я подхожу к заснеженному саду,
Где только тени стелятся плащом,
Узорная железная ограда,
Увитая цветами и плющом
Давно уже открыта нараспашку,
Я здесь король и сам свой господин.
Грабители и воры… нет, не страшно,
В моем саду стеклянном я один.
Я  прохожу полночною тропою,
Где в тени слышу пенье соловья,
Я не спешу, и ночь идет за мною,
А может быть, за ней шагаю я.
И дальше, в путь заснеженной дорогой,
Среди моих творений на века,
Одно из них у самого порога,
Одето в алый бархат и шелка.
Здесь брошены несбывшиеся страсти,
Здесь не поет хрустальный соловей,
В гниющем трупе умершего счастья,
Сплетаются клубки седых червей.
И лезут, сквозь разверзшиеся раны,
Скользя в крови зловонного гнилья,
Мои мечты, надежды и обманы,
За что я пожираю сам себя.
Немного ближе – высохшее древо,
И на ветвях загнившие тела.
Повсюду трупы, трупы, справа, слева -
Мои мечтанья битого стекла.
Неспешные, блестящие личинки,
Сырой тоски взирают из глазниц,
Моих надежд, погибших в поединке
Листая истины оборванных страниц.
Чуть-чуть поодаль – древние фонтаны,
Чей тихий шепот льется за спиной,
Из их сердец, как из открытой раны,
Стекает по осколкам белый гной.
И падает на дно кровавой ниши
Поток произнесенных мною слов.
Здесь мечутся все громче или тише
Молитвы для осмеянных богов.
В кругу камней, как прежде белоснежном,
Под черным небом вещей пустоты,
Раскрыли лепестки в порыве нежном
Прозрачные хрустальные цветы.
Так возрастали робкие идеи,
Среди желаний и судеб былых.
Но только скользкие безжалостные змеи,
Клубками затаились среди них.
И скалила уродливые пасти,
Моя мечта слепая без конца,
В своей ненужной и бессильной власти,
Теперь лишь только падаль без лица…
В конце угодья старая могила,
Где прежде одиночество любя,
Вдали от всех, и от чужого мира,
Я хоронил с улыбкой сам себя.
Я позабыл тревоги и невзгоды,
И отплатил себе за них стократ -
Теперь  во мне полнейшая свобода,
Теперь во мне живет стеклянный сад.
Через стекло я вижу все уродство,
Своих стремлений и пустых идей.
Среди игравших в честь и благородство,
Не больше правды, чем святых людей.
Шаблонность мысли, копии поступков,
Надежд и взглядов лживое клише,
Вся ваша вера так смешна и хрупка,
Когда вы загниваете в душе.
Людей все меньше, всюду суррогаты,
В святую истину уверовала мразь,
Через стекло и белые ограды
Я вижу вашу гниль и вашу грязь.
Внутри меня всего одна могила,
В саду стеклянном, что застыл звеня
А в вас еще найдется, что не сгнило,
Как не нашлось живого у меня?
Бездумная и серая порода,
Теперь довольно фарса  строгих фраз,
Во мне живет полнейшая свобода,
А что живого остается в вас?