Мне пять лет. Я кручусь перед зеркалом. Потому что, позади, на диване, положив ногу на ногу, удобно сидит мама и читает толстый журнал. Читает долго. Уже скоро дойдет до середины. И ничего вокруг себя не видит. Потому я и становлюсь еще вертлявее.
Мама в очках, а я не очень люблю, когда она в них. Очки делают её другой. Но вот какой? …Нет, этого не объяснить моими словами. Да, могу сказать вот еще: эти очки меняют и меня. Меняют так, что я перестаю себе нравиться. Очки делают меня слабой и неуверенной в мыслях. Одна из них особо настойчива: «А моя ли мама сидит у нас дома, на нашем диване, в маминых платье и тапочках?»
Я волнуюсь, я стесняюсь, я подхожу ближе и робко касаюсь пальчиком её коленки. На ощупь — она. Я облегченно вздыхаю и теперь не люблю себя совсем. Потому что, всё сильнее и сильнее хочу ластиться к ней. А это еще стыднее, чем просить что-то в магазине.
Но ведь, если пересилить себя, мама обязательно снимет эти нехорошие очки, отложит их в сторону, подтянет меня к себе, прижмет, поцелует в макушку, а потом, всматриваясь, будто мы впервые увиделись, скажет что-то очень хорошее… «Дочечка моя, миленькая моя, как же хорошо, что я тебя родила…»
Я и сегодня ждала такого завершения.
Вроде бы мама сделала всё, как обычно… Сняла очки, отложила их в сторону, но к себе не привлекла, а смотрит теперь на меня долго и пронизывающе. А потом говорит совсем уж неожиданное.
— Тебя легко будет замуж отдать.
Нельзя сказать, что о моем замужестве мы заговорили впервые. Как-то раз такие разговоры уже случались. Еще в прошлом году мне объяснили, что за братьев, как я собиралась, замуж не выходят, потому что они родные по крови. А женихом становится совершенно чужой человек. Тогда же выяснилось, что вот такими чужими были друг другу когда-то и папа с мамой. Но поженились скоро, через три месяца после знакомства. Потому что сразу друг другу понравились.
Мне не верилось. Мне не верилось в такое! Чтобы папа и мама были когда-то чужими? Да это курам на смех! Они знали друг друга всегда! И всегда были моими.
Конечно же, я тогда очень сильно разнервничалась, что расстроилась моя свадьба. Даже разболелась.
Меня вылечили, а потом, для успокоения души и закаливания духа принялись обливать холодной водой по утрам, а на ночь мазать пяточки валерьянкой. Первое не понравилось мне, а на второе реагировала наша кошка. Нервная система расстроилась теперь и у неё. Слава Богу, что быстро нашелся жених по всем правилам, и эти издевательства над нами прекратились.
Моим женихом стал Гена из нашего сада, из нашей же группы. Настоящий чужой. Я даже не знала, где он живет.
…Правда, о таком изменении в наших с ним жизнях знала только я одна. И больше никто в мире. Но разве этого не достаточно? Тем более, что Гена подходил по всем статьям и… очень мне нравился. …Вот, созналась. И сижу теперь с пунцовыми щеками.
В общем, такие вот были истории до той самой неожиданной фразы, которую обронила мама, а сейчас, оказывается продолжает дальше.
— В семьях, где есть старший брат, это пара пустяков. У него всегда много друзей. Будут приходить. Вот один из них и…
Я вздрогнула.
Я вздрогнула, потому что сразу же подумала про Гену. А как же он?!
— …обратит на тебя внимание. Если ты сейчас перед зеркалом начала вертеться, представляю, что будет потом.
Я стояла ровно, как столб. Я стеснялась.
Я стеснялась слов, которые сейчас мне придется сказать маме. Они не выговаривались. Никак. Вот когда мне стало понятно про выдавленные из себя слова.
— А Гена?
— Какой еще Гена? — мама нахмурила брови, что было плохим признаком.
И потому, мне пришлось напомнить ей, как можно незатейливее. Гена превратился в…
— Генка! Наш Генка! Из группы. Помнишь? Его еще, то мама, то сестра…
— А-а-а, этот беленький мальчик?
— Да, да! Этот красивый мальчик! Он же мой жених!
Мама уставилась на меня, я на неё. И обе в страхе. Правда, о том, что страх может быть разным, я пока еще не знала. Это опять будущее. А вот спасать ситуацию надо было в настоящем. И меня понесло.
Размахивая руками, ногами, сгибаясь пополам, приседая на корточки, улыбаясь до ушей и долго, умоляюще вглядываясь в глаза, я расписывала, разукрашивала своего жениха.
Мама спокойно выдержала представление, а потом, долго выдерживала паузу.
— А Гена знает кто он тебе такой?
— Нет.
— Слава Богу! — мама громко выдохнула. — Вот тоже придумала. Садик закончится, еще неизвестно в какую школу он пойдёт. Разбежитесь и не вспомните друг друга. …
Мама говорила что-то еще, и её новые слова оказывались еще невозможнее тех, что были вначале. Вроде того, что я должна была ему об этом сказать. Что девочки не назначают женихов. Что мы еще маленькие… И еще семь других «что…»
Я больше не слышала её. Я видела перед глазами своего Гену. Который есть и будет всегда! И никак иначе ведь быть не может!
Наутро, когда я вошла во двор нашего детсада, у входных дверей стоял мой жених. Он кого-то ждал.
Меня? Меня.
Да, да, я не ошиблась. Потому что, он, даже не поздоровавшись, сразу взялся за мою руку, и в группу мы вошли вместе.
С тех пор дети дразнили нас: «Тили-тили тесто, жених и невеста!»
Говорить им о том, что мы для этого маленькие? Да пусть кричат что хотят.
Но что самое приятное во всей этой истории: мне ничего не пришлось говорить Гене. Он стал моим женихом и был им и в старшей, и в подготовительной группе.
А потом…
Мама оказалась права, Гена шел в первый класс совсем другой школы. И на прощальном балу мы виделись в последний раз.