И дома, наполовину заброшенные, наполовину крепости – тьма
И письма с «люблю» и «прости», опоздавшие на судьбу – тьма
И наши светозарные имена
И блики
И блицкриг осени, захватившей предместья города
И горы, и стихи, написанные в горах
Луна стрекочет в небесных зарослях
Ключи журавлиные, ключи от врат, ключи от каморки прозябающего портретиста
Тьма
Все, кроме слова – «тьма»
Только в слове
светлячку надежды
есть чем поживиться
Она любила болтать ногами, как птичка
Так говорили
Так не бывает
Я пытался исправить на обезьянку, но мне не верили
Даже Христу не поверили вопреки чудесам
А я умею два фокуса с картами
Так и осталась она в памяти неимоверным пернатым
Она знала все имена смерти
и поэтому,
казалось,
просуществует вечно
С карандашом и в дырявой шляпке,
которую пчелы принимали за улей
От нее пахло медом
И тьмой
Жить – это значит…
Никогда не мог продолжить эту фразу
Любое слово подходит
Но не полностью – как поддельный ключ
Осень – это
И с осенью то же самое
И с осами
И со всем
Когда закончились зерна и плевел
И вымерзла полынь
И манна вернулась в ангельские кормушки
Люди питались воспоминаниями
Тяжелая пища – зубы стираются до самого мозга
Запоминать –
сеять зубы дракона
Чтобы ты не знал –
недостаточно для победы
Как почивать на лаврах, если Ясон бросит камень
Что стоит твой список имен, если грядет рассвет?
Он расползается опухолью –
проклятый вестник
Чтобы принести в мир
новое имя
Только затем.