Не пишется (фантастика / гротеск)

Не пишется. Нервы, связки, ветра, разорванные отношения – собираю, сплетаю, скручиваю в корабельный канат, чтоб развесить лиственные паруса вечера и уплыть к черту на кулички. Хотел канат, получилась струна. Мой музыкальный слух украли еще половцы, разорявшие Киев в одной из моих прошлых жизней. Но я самонадеян, как сын Аполлона. Я плету подобие паутины, используя спинку венского стула как основу. Да назовется сия вещь кифарой. Плектром мне послужит осколок чьего-то сердца – я редко подметаю пол, он полон черепков, оставшихся от надежд и прикосновений. Когда-нибудь я устрою уборку и откопаю Атлантиду. Не удивительно, что ее не могут обнаружить на дне океана - она на полу моей каморки. Очаг, грубо нарисованный на холсте, согревает руки, искореженные, как подорванный мост.
Выхожу на балкон, ладонь бьется в струнах обреченным мотыльком. Все мы такие. Звезды зажимают пресветлые уши и срываются со своих орбит. С Иггдрасиля в саду опадают последние листья. Темнее, чем в тартаре. Орфей из меня совсем не орфейский. Эх, прежде хотел трепетных ланей в качестве слушателей, теперь бы согласился и на скунса, но все зверьки остались в Чикаго, ждут меня, считая волны Мичигана. Озеро цвета абсента. Я выпил его воды, опьянел и сбежал на родину.
Ночь, опьяненная моей музыкой, вторит. Скрежещут вагоны на заброшенном перегоне. Скрипят балки древнего моста. Истошно вопит сигнализация. Смерть царапает пальцами стекла окон, помечая мальтийским крестом дома приговоренных. Если бы не осень, то началась бы Варфоломеевская ночь, и быть мне единственным гугенотом на планете.
Приходит море. Я думаю, что это Черное море цвета кошки Конфуция. Море – это волны, это пульсирующая артерия бездны под тонкой кожицей поверхностного натяжения. Я выбрасываю в воду кифару – и остаюсь с венским стулом без спинки. Без нервов, связок, без воспоминаний о любви. «Все это выдумка» - грохочет море. Оно рассказывает о бумажных корабликах, на их белых соленых бортах записаны наши судьбы. Кораблики мечутся, но не могут пристать к берегу, столкнуться, столковаться друг с другом.
Море, от твоих слов одиночество вырастает в невообразимого колосса. Оно штурмует мой Олимп, а боеприпасы – молнии и проклятия, подделали на китайской фабрике. Толку от моего гнева, как от новогодней хлопушки. Пришло время смениться поколению богов. Прежние взлетают бумажными фонариками, чтобы сгореть и смешать дым своих душ с мимолетным облаком.
Безнадежно. Сердце бьется о ребра, как молитва в проклятой церкви о стены с умирающими фресками. И нет ему бога, называемого надеждой.