с голодным упряством маньяка,
отделяя в нас зёрна от плевел,
плюясь через раз шелухой.
До прощальной крупицы,
когда невозможно заплакать,
выжмет капля за каплей,
а после добьёт и осудит с лихвой.
Слышишь (?)
лязгает чётко считающий выдохи жернов,
оставляя следы в зеркалах
монотонно стучащих резцов.
И вчерашняя светская львица – манерная стерва –
испугалась,
уже не поверив в червивые ноты льстецов,
понимая внезапно,
что душу нельзя отутюжить –
никому не спастись от бесстрастных клыков –
неизбежен финал.
…Страшно всё же,
что старость бывает ничтожной, ненужной.
Но страшнее, что зёрен не видно,
которые каждый сажал.