Кайфуево. Часть 3. Глава 13 (Повесть)

       Дожжи: поднапряжи, - соображи!
                                        или
                                             Кажи, вожжи, неглижи…
  
  
  Ну и чего вы приумолкли, я вас спрашиваю? Почему никто так и не смекнёт поинтересоваться, отчего это я свою заключительную главу не назвал как-нибудь соответствующим случаю образом - ну, к примеру, скажем, „День последний, сборы“ или там „Дураки под соснами“, что тоже не погрешило бы сильно против истины - а напротив, какую-то ахинею изобразил? Или вы уже настолько меня изучили, что всё сами поняли? Тогда я, друзья, вами горжусь! Не зря, значит, старался я вас думать всю дорогу заставлять, не давать вашим извилинам в застывшую серую массу превращаться. Поняли! Поняли, миленькие мои, мои умнички, что и не собирался я на такую грустную тему особо распространяться. Сборы! Ну кому они, скажите, интересны?! Мы сюда веселиться приехали или где? Вот давайте и прибережём грусть-печаль до трудовых будней. Кислую рожу надо только начальству показывать - вдруг да и сжалится...
  Хотя настроение у меня с утра, как обычно - препаршивое! Ну, вы ж меня знаете! А поругаться-то не на кого, представляете?! Даже командор с его Мачетычем молчат. Гады! Кого мне теперь прикажете матом обложить?! Кого обвиноватить и крайним назначить? Не мог же я просто так, сам по себе, в такую рань встрепенуться! Кто за это ответит, я вас спрашиваю? Молчат! Все молчат... Только дождь, что ещё с вечера зарядил, по палатке - шлёп-шлёп-шлёп…
  Вот!!! Вот, кто во всём виноват! Синоптики! Замечали? Это они во всех наших бедах виноваты, особенно с утра, когда я не выспанный, не етый и не питый, а потому злой, как цепной пёс.
  Ага - да, да, мы все заметили, как ты на людей с утра бросаешься! А ещё мы заметили, что грамматика у тебя с утра хромает, парень. Или это тоже синоптик виноват? Не много ли собак на него одного, бедолагу?
   Да нет, братаны, здесь уже другой перец виноват. Это он, плешивый чёрт, меня когда-то в детстве из телевизора правилам родной речи обучал. Вот и пою я с тех пор, с его лёгкой руки, одну популярную некогда незатейливую песенку таким вот макаром:
  Подожжи, дожжи, дожжи, я оставил любовь ... позажи (?)...
  У меня, помню, бабушка так говорила. Не дождь говорила, а дожжь, дожьжя, к дожьжю. Я в детстве думал, что этот мягкий выговор у неё от старомодности. Так нет же, тот учёный череп из ящика так и вещал: правильно мол, по нормам мол современной грамматики именно и говорить - дожжь. А произносить „дождь“ , мол, вообще моветон. Ну ты подумай, а?! Хотя, может, у лысого у самого тоже бабушка так говорила?
  Мне, конечно, неприятен тот михалковский персонаж из „Вокзала для двоих“, но одна его фраза здесь была бы ой как к месту! Помните, он главному герою выговаривает: Я тебя, козёл, чего сделать попросил, а? Дыньки посторожить! А ты чего натворил?!
  Вот и я думаю: ребятишки, лингвисты вы наши дорогие! Вам за что честные налогоплательщики бабосы отстёгивают? Чтоб вы описывали и систематизировали, не более! Представьте, если вдруг какому-нибудь математику, вдохновлённому вашим примером, тоже шлея под хвост попадёт! Что, назавтра число Пи вдруг станет три шестьдесят две или четыре двенадцать? А восход, по прихоти некоего тщеславного астронома, вдруг назначат на западе? Какого чёрта вы, словесники, аки политики с юристами, нам ваши законы вчиняете? Язык без вас тысячи лет жил и точно так же сам и проживёт ещё парочку-другую тысячелетий, пока другого средства коммуникации не изобретут. Наблюдайте, ребята - вот вам за что зарплату начисляют! А наша родная Глокая Куздра как-нибудь и без ваших указок обойдётся. Впрочем, куздра-то как раз и не такое переваривала за свою нелёгкую долгую жизнь. Вы лучше нас пощадите!..
  Нет, мне конечно по барабану, как именно вы меня с детства научите говорить. Важно только, чтоб с младых ногтей и одинаково - всех. Язык ведь нужен лишь для того, чтоб люди друг друга понимали. Поэтому я голосую всего за два правила: за последовательность и за как можно меньше необоснованных или надуманных исключений. Какого, спрашивается, лешего вы тогда вождей вожжами не обзываете? Боитесь, что они, вожди, вам этими самыми вожжами да по мягким местам? И поделом, скажу я. А я, родные мои, редко когда вождям симпатизирую! Ладно, допустим. Я ошибаюсь и это не только наши с учёным кренделем бабушки говорят „дожжь“, а полстраны так говорит - допустим. Я переучусь, я не гордый. Но тогда почему ты, лысый, не заставляешь меня говорить „ложи“ вместо „клади“, а? Наоборот, лысый, ты бьёшься в истерике и брызжешь ядовитой слюной:
  Только через мой труп! Этому не бывать! Нет такого слова - в природе не существует!
  А здесь-то, парень, и к бабке ходить не надобно. Невооружённым взглядом видно, что уже большинство так говорит, а сопротивляемся только ты да я, да мы с тобой. А труп твой лысый и нафиг никому не нужен, даже в Кунсткамеру! И помяни моё слово, лысый: не ты, так твой внук занесёт в не столь отдалённом будущем в словарь глагол „ложить“ как норму русского языка. И пусть тебе этот кошмар теперь снится, лысый, кажный божий день!
  Видали, братцы, как я его положил, а потом наложил и даже наклал? А что - пусть не суётся ко мне с утра под горячую руку!
  ...И ведь полегчало мне, братцы! Ей богу, отпустило! Даже с командором ругаться расхотелось, а наоборот, захотелось сказать ему что-то тёплое и вечное. Обязательно вечное!
  А командор... Командор даже и не думал слушать про вечное!
  - Подонок! Ты моё стихотворение спёр! Так вероломно и подло! Воспользовался моим беззащитным состоянием! Такое только я - я! - мог себе в пору бесшабашной юности позволить, когда Оксана Батьковна уснула вдруг с устатку да наливочки сладенькой, щедро мною весь вечер подливаемой, а я ей ... предложение сделал! И это я нам с ней стихи посвятил, а не тебе, покоритель незабудок! Ты смял, растоптал этот нежный цветочек, как и те миленькие ни в чем не повинные незабудки. Святое испоганил!
  - Да пойми ты, чудак человек! - говорю, - нам с тобой просто необходимо держаться вместе. Как Минину с Пожарским, как Сакко и Ванцетти, как Склодовским-Кюри, как Ульянову, Ленину и Крупскому, наконец! Мы, только мы с тобой можем друг другу помочь. И никто кроме нас! Тут ведь как получается: два варианта всего... Ну сам посуди: либо моё произведение тебя с твоим стихом прославит, либо, наоборот, твой стих с тобой прославятся благодаря моему произведению…
  Да? Вы, друзья, тоже заметили? Умнички! Только Мишане не говорите - он пока не заметил…
  - Ну, Димон, - смягчился вдруг командор, слегка поразмыслив, - Ты ведь меня просто не так понял. Я хотел сказать, что, может, я тебе другое стихотворение для рассказа отдам, где я душу наизнанку выворачиваю? А, Димон?
  - Дурачина ты, Мишаня, простофиля... И ничего-то ты не понял. Ты ведь мне сам вчера объяснял, что именно пипл хавает... Да ты не душу должен выворачивать наизнанку, а кишки! И не себе, а публике. И не от глубокомыслия, а, напротив, от смеха, неизвестности или от ужаса. Иначе будем мы с тобой, Мишаня, писать, как и раньше писали - ты стихи, а я музыку - в стол. И вот так, на посиделках наших друг дружке исполнять…
  - Но нам ведь нравится процесс, не так ли, дружище?
  - Ещё как!
  - Тогда выпьем?
  - За творчество?
  - Ага... И за вечность…
  - Выпьем!..
  - Я вот вам щас выпью! Я вам щас выпью! Ополоумели совсем, колдыри окаянные! А ехать нам - не забыли?
  - Уймись, женщина! Ну, решили два великих гения остограмиться поутру – что ж в этом предосудительного? Конституция даже этого не запрещает. А ехать-то ещё когда! К вечеру будем, как огурцы!
  - Да знаю я вас, огурцов! Учти, я по этим буеракам машину не поведу, политрук грёбаный.
  - Не по уста-а-аву, Танюшка, не по уставу... - вступился за меня командор. У него не зря пятёрка по военной ... топографии, его ночью разбуди - он твёрдо помнит, что никаких политруков с сорок второго и в помине нет, - Обращайтесь, товарищ рядовой запаса, к должностному лицу по форме - товарищ замполит! А ещё лучше - дорогой товарищ замполит ... или хотя-бы любимый...
  - Да я…
  - Мол-чать! Пять шагов вперёд! Три наряда вне очере...
   Ага! Это он Таньку перекричать думал!
  - Да я вам сейчас такие наряды пошью - век не забудете! А этот-то, точно - не политрук! Куда ему! Он пол-литрук! С утра уже глазки масленые!
  - Слыхал? А ты, Мишаня, получается - литрук. Причём в обоих случаях. Днём, потому что тебе по должности никак не меньше литрухи полагается, а к полуночи ты, как есть - литературный руководитель. А я и там, и там - пол-литрук. И с субординацией, опять-же, всё в порядке.
  Вот вы представляете себе, с каким настроением нам после этого пришлось завтракать?! Ну что за дела? Нам с Мишаней пришлось, прям как в студенческие годы в пельменной за углом, где на стене крупными буквами предостережение под страхом крупных неприятностей с собой не приносить, разливать буквально под столом, пока хозяюшки наши бегали посолить яишенку с лисичками.
  Хорошо хоть дождик кончился и даже солнышко из-за тучки робко к нам на полянку заглянуло, как-бы спрашивая разрешения: можно? Ещё бы не можно! Ещё как даже можно! Мы сюда за тобой и приехали, родное! Милости просим к нашему шалашу...
  Но, или мы недостаточно вежливо приглашали, или вообще потому как выпить не предложили - не до того ведь было: поди уследи за нашими шустрыми поварихами! - но солнышко с нами надолго не задержалось. Так и соревновались они потом целый день с дождиком - кто кого на небесах пересидит. А мы, значит, как зайцы - туда-сюда бегаем по мокрым кустам. То на пляж, то обратно - под шатёр.
   Но нам и под шатром весело - вы не думайте! Наоборот, это только на пляже нам не до веселья и зуб на зуб не попадает. Только „шубейку“ скинешь и подставишь солнышку правый бок - глядь, а солнышко уже и выключили, и на левый бок, стало быть, его не хватило - жди давай следующей солнечной вылазки! Мучение одно! Только Мишаня один приговаривает:
  - А мне тепло. Мне тепло. Объявлено лето - всем радоваться!
  Как же! После ста пятидесяти всем тепло! Особенно с такой подкожной „телогрейкой“! А я вот тощенький - мне и сто пятьдесят плохо помогают. А больше-то не-е-ет... Не рассчитали мы с Мишаней наши запасы - надо будет хоть в следующий раз не обазуриться, н.з. куда-нибудь заныкать.
   Словом, под шатёр мы бежим даже, я бы сказал, с радостью. Там нас ждут и карты, и стрельба по пустым банкам из пневматической винтовки - а через дождь она вообще становится непредсказуемой, но потому только более интересной, и так любимые нами словесные забавы. А их ведь можно придумать великое множество и совсем не обязательно быть семи пядей во лбу, как командор. Ну, допустим, рассказ можно сочинить. Каждый, в свою очередь, по фразе придумывает и вообще хрен знает, чем это всё закончится. Можно просто придумывать, а можно через „хорошо-плохо“. Помните, даже мультик такой был:
  ...И упал он с самолёта.
  - Это плохо...
  - Но у него был парашют.
  - Это хорошо!
  - Но он не раскрылся!
  - Это плохо…
  - Зато внизу стоял большой стог.
  - Это хорошо!
  - А в стогу воткнуты вилы зубьями вверх.
  - Это плохо…
  - Но он на них не попал!
  - Это хорошо!
  - Но он и на стог не попал!
  - Это плохо…
  И так далее... А можно какие-то ограничения вводить. Про ДПС вы уже всё вчера поняли, я надеюсь, но можно ведь и ещё жёстче сделать. Например, мини-рассказы с использованием всего одной согласной - согласны? Давайте представим, что это мы с вами сейчас играем - давайте? Ну и лысого того возьмём, филолога-задаваку, чтоб сильно не задавался, а напряг наконец-то лысину свою высокомерную, но главным-то образом для того, чтоб нам ДПС эту поровну распилить.
  Сперва будто он начинает: Додуди дядя до „До“ и дай дуду деду.
  А потом как бы вы: Поп папе по пуп и поп папе - по попе. Пой, папа! А папа пи-пи и п-у-у...
  И я завершаю: Соси, Сосо, сисю, суй осе соус, сей сою и уссысь с сессии.
  Видите, этот книжный червь продул. Так ему, лысому, и надо! А мы с вами, как всегда, молодцом!
  Ну и конечно всем известные настольные игры. Нарды, шашки и шахматы отвергаем сразу. Хорошие игры, но они не коллективные и уж, тем более, не „под водочку“.
  Кости, по заграничному - Ятси, хороши, но также, когда много народу, слишком затянуты, несмотря даже на то, что мы их тоже усовершенствовали. Американишки за голову схватятся, когда, например, нашу „армянскую улицу“ увидят! Больше всего для компании всё же карты подходят, согласитесь! Не придумало человечество пока ничего более подходящего. Лишь годы спустя повезём мы в Кайфуево ещё одну такую же потрясную игру.
  А пока - карты! Только вот что я вам скажу, братцы... Если вы хотите веселиться без затей, просто от процесса игры, то и игры выбирайте соответствующие. Сами посудите: если, к примеру, вы в „верю-не верю“ сражаетесь, то вам и добавочных увеселительных бесед не требуется - игра всё сделает за вас. Преферанс настраивает на философский лад и тоже, как шахматы, для большой команды не годится; покеристам и подавно лучше вообще молчать в тряпочку, особенно при игре на деньги, чтоб себя ненароком не выдать. А вот Дураки, подкидной с переводным, нейтральны и посему настоятельно требуют дополнительных словесных „вливаний“. Ну так мы, братцы, и вливали, как могли, коль до Дурака дело доходило. А беседы под Дурака, сами знаете, какие. Дурацкие...
  Конечно, иногда мы и об игре пару слов ввинчивали и тактические приёмы своих партнёров обсуждали. Как же без этого - мы ведь играем всё-таки, а не просто лясы точим...
  - Мама, ты что, с дуба рухнула? Ты чего с бубей заходишь - у него ведь полная рука красноты! C виней надо, дурында!
  - Свиней? Каких свиней? Причём тут свиньи?
  - О, боже, папа, с кем мы сели играть! Пики бросай, говорю!
  - Мишань, а пики это такие чёрненькие листочки?
  - Скорее, лопаточки…
  - О-о, спасибо, Танюшечка, одна ты меня понимаешь!
  - Витя?
  - А что Витя - у меня ничего нет!
  - Куда восьмую пихаешь?! Первый отбой - пять штук!
  - Папик, у тебя же доброе сердце! А мне так не идёт этот огромный вульгарный веер в моей элегантной ручке! Ну па-апик?!
  - Витя?
  - Ну что Витя? - Я пас...
  - Димасик, отобьёшься?
  - Поверни-ка руку побольше... ага, так, так... - отобьюсь...
  - Ты что, в мои карты смотришь? Какое низкое коварство!
  - Витя?
  - Что Витя? - отбой...
  - Ёк макарёк! Да куда же вы все прёте! Я первый заходил! Отлезь, говорю, гнида!
  - Мишель! Дети!
  - А что? Детям тоже классику надо знать!
  - Эх, мама, опять ты слабое звено! Дядя Дима, возьмите меня в свою команду!
  - Витя?
  - Я Витя…
  - На, держи! Раз, два, три...
  - Спасибо конечно... Только... я уж вышел как-бы...
  И так вот, между делом, Ксюха вдруг вспоминает некий анекдот из английского эпоса. Не то чтобы очень уж бородатый - так, средней щетинистости... Даже неважно конкретно какой - нам он лишь для примера нужен. Вспомните какой-нибудь сами, ладно? Слово за слово, сдача за сдачей - глядь, а мы уже перемываем косточки всем подряд. Ну чего я вам объясняю - вы что, в дурака, что ли, никогда не играли?! ...
  Представим, что было именно так…
  - ...и тут лакей распахивает дверь и говорит: Темза, сэр!..
  - Ой, да что вы говорите, эти англичане вообще юмора не понимают! В оригинале читать - заснуть можно! Ладно я - я вообще таких тонких материй в английском не понимаю. Мне бы смысл уловить, и то ладно. Но я однажды видел, как американка „Трое в лодке“ читает. Так у неё выражение лица было, как у Ксюхи примерно, когда она дебет с кредитом сводит…
  - Что ты! Я иногда так там ухахатываюсь! На меня даже начальник косо смотрит...
  - Пап, так может она тоже по-английски ни в зуб ногой? Американка всё же...
  - Да ничего подобного! Просто надо нашим переводчикам спасибо сказать. Зевали бы мы сейчас тоже, кабы они с юмором не дружили...
  - Это точно! Мы, россияне, на все руки мастера! Куда им до нас, этим мистерам Твистерам забугорным!
  - Да какие мы теперь с тобой, Мишань, россияне?! Слыхал? Нету нас. Вычеркнули...
  - Как так?
  - А вот так! Мы теперь, Мишаня, быдло ряженое. А россияне не мы...
  - ???
  - Ну те, помнишь, у которых мечты всё сбывались и сбывались, да всё сбыться никак не могли?
  - Ну?
  - Так вот, видимо, сбылись они у них, наконец, мечты их. Полностью, видать. Всё к рукам прибрали. И сразу новый рекламный ролик выпустили. Так прямо и заявляют: так, мол, и так, у нас и нефть, мол, и газ и национальные достояния, дескать, различные. Потому, мол, мы - россияне! А вы, мол, остальной сброд, без достояний который, отвалите!
  - И что ж нам теперь - паспорт менять?
  - Да вилы брать, как в семнадцатом!
  - Помолчи, Юрец! Тоже мне, батька Махно!
  - Димасик, да ты просто не понял! Рекламщики-то все образование не правильное, советское, получали, а в Оксфордах да Гарвардах разных, вот грамоте и не обучены! А ты, прям как в те бабушкины времена, газеты на просвет смотришь, антисоветчину вынюхиваешь!
  - Ага, эти пиарщики вообще не соображают, что творят. Ну вот ты, Мишаня, как поэт поэту мне скажи, заказал бы ты рекламу своей конторы фирме, которая даже саму себя рекламирует такими вот виршами: „Любая реклама в любых масс-медиа, вот что такое ХХХ-медиа“?
  Я намеренно произнёс это название шёпотом, чтоб, не дай боже, егерь не подслушал. Что вы! Раззвонит по всему лесу, а меня потом это ХХХ рекламное засудит и по миру пустит. Это у нас умеют. За подрыв, мол, деловой репутации. А доченек моих потом на ноги кто поднимет?!
  - Ну да, блин, графоманы, хотя бы сами для себя могли бы и на профессионального поэта скинуться. Вот я бы, например, совсем недорого бы взял…
  - Да вообще эти нонешние выпускники, егэисты, блин, ничего не соображают. В наше время хоть за результат „полтора землекопа“ в сказку страшную ссылали, а сейчас чего делают - уму непостижимо. А ссылают-то, небось, за это не куда-нибудь - на Баунти, в сказочно райское наслаждение. Вот тут по ящику посмотрел давеча, на центральном, между прочим, канале. Там где-то специально обученные люди с комарами боролись, чтоб, значит, мирное население могло спокойно в парках гулять и фитонцидами наслаждаться. Ну, хорошо, благое дело - кто спорит? Ну, отбарабанил свой репортаж и уйди достойно, по-тихому, к следующему редакционному заданию готовиться. Так нет-же! Репортёрам ведь не терпится своей эрудицией блеснуть, прям как Мишане тогда...
  - Сука ты, Димон!
  - Мишель!!! Дети!
  Дети: - Ха-ха-ха! Тётя Оксана, у нас даже в детском саду...
  - Ничего даже слышать не хочу! Ну, Димасик, что они там учудили?
  - Да что учудили... Говорит, за один присест комариха аж пять миллилитров нашей крови экспроприирует... Ну ладно, думаю, с кем не бывает: читает с листа, милли с микро, может, перепутала, аль запятую неправильно поставили - всяко случается. Сейчас одумается, оценит этакий летающий шприц - прививки-то хотя-бы в больнице всяко делали, видела, что такое пять миллилитров - извинится и исправится. Ничуть! Наоборот, ещё и математические способности показывает. Дескать, чтоб нас полностью обескровить, нужна всего-то тысяча комарих! Тут с ней, конечно, не поспорить: если нас атакуют такие пятикубовые монстры, то точно - и часу не пройдёт, как наше вынужденное донорство в морге завершится. Не-е-е - ничего их не смутило. Ровным счётом. И даже в следующем выпуске новостей этот сюжет повторили без купюр и правок. Значит что?
  - Что?
  - Редакторы тоже „в теме“. А ещё что?
  - Что?
  - Что населению - насрать! Во времена моих папы и мамы им бы всю редакцию звонками разнесли за подобный ляп, а теперь всем похер… - и я от души с размаху приложился к собственному лбу, прервав род по крайней мере пяти комариных фамилий, будто они были повинны в подобном тотальном пофигизме.
  - Димасик, ну дети же... - обречённо вздыхает Ксюха и … оставляет свою команду в дураках в очередной раз. Что, надо признать, спасает меня от нотации за неумеренный мой язык. А всю страну от разорения нашими саркастическими нападками спасает так кстати выглянувшее солнышко и мы бросаем карты и снова влезаем в мокрые купальники. Вперёд - дрожать на пляж! На пляже нам нет никакого дела до глобального бардака и медистов-недоучек. Здесь свои темы. Вернее, тема всего одна: не замёрзнуть насмерть...
  - Танюшка, что ж ты не ложишься? Вот местечко есть, давай!
  - Д-д-д-д-да, сп-п-пасибо, т-т-так к солнышку б-б-ближе…
  - А зато здесь можно одеяльцем укрыться. И не кусают, к тому же, совсем!
  - Ой, а чегой-то мальчик у вас такой синенький?
  - Ну-ну-ну, вы на девочек своих лучше посмотрели бы!
  - Дядя Дима, а у вас водки не осталось?
  - Витя?!!
  - А что Витя? Можно я лучше за костром пойду пригляжу?
  Кстати!!! ... Друзья мои, вы ничего не замечаете? Солнце-то, солнце - посмотрите! Солнце-то, братцы, клонится к ... обеду! А здесь даже не то важно, что я опять проголодаться успел, аки медведь к апрелю... Здесь другое важно. Финита, друзья, - кончилось наше время. После обеда лишь короткие сборы и вселенский плач: прощевай, Кайфуево! На кого же мы тебя оставляем!.. Нет, не так: на кого же ты нас оставляешь... Гмм, опять вроде не то... В общем, скорбим и будем помнить всю-всю долгую зиму, чтобы через какие-то триста шестьдесят три дня вернуться в твоё блаженство неописуемое вновь.
  Ээээх, всё хорошее, когда-нибудь обязательно подходит к завершению. Вот и наша вылазка на природу, как всегда безвременно, обрывается. Печень, правда, скажет спасибо и отвесит земной поклон, а комары и всяческий иной разнообразный летуче-сосущий гнус будут стонать от отчаяния, оплакивая потерю той удивительной благодати, которую принесли было с собой упитанные и не очень, всякие разные наши тела. Так что справедливость соблюдена, кто-то доволен, кто-то не очень, равновесие в природе не нарушено...
  А основное правило прощания, знаете, какое?  Основное правило: необходимо всё доесть. А потому обеденное меню напоминает, скорее, нечто из китайской кухни, ... - да простят меня китайцы! Ибо в котёл попадают все-все-все оставшиеся продукты: от оливок и мюслей до шпротов и майонеза. Естественно, о сервелате с макаронами я даже не заикаюсь - они любому блюду украшение.
  Остаётся невостребованной лишь картошка, которую как всегда взяли, не подумав, чтоб хватило и на две окрестные деревни тоже. И не на день, а на неделю. Если бы собрать весь урожай картофеля с тех „семян“, что мы в Кайфуеве за предыдущие годы „посадили“, мы бы, может, спасли население какой-нибудь небольшой африканской страны и получили бы Премию Мира, и я бы сейчас не мучился с выбором номинации. Но, видимо, земля здесь для картошки не очень плодородная или егерь наши посевы на следующий же день откапывает, - потому как очень кушать хоцца, - но ни разу ещё мы не видели на нашей полянке даже картофельной ботвы в очередной свой приезд.
   Палатки мокрые - не беда, дома досушим. Такое частенько бывало - привыкли. Зато с костром легче: дождь за нас всю работу сделал. Поляна на метр в глубину сырая. Но всё же основной финальный ритуал прощания с огнём это никоим образом не отменяет. Не зря же всё мужское население Кайфуева с обеда самого терпит! А Юрец так даже пританцовывает на месте от распирающих его чувств!
  Всё - девчонки в гору пошли карабкаться - приступаем... Не подглядывают?
  - Вокруг кострища стано-вись! По команде: три... четыре… Шашки наго-ло!
  Спасибо, костерок, ты нас очень выручал. Но, братец, не серчай, потерпи - так положено - пожарную безопасность никто не отменял.
  - По маши-и-инам!
   Спасибо, речка. Спасибо, пляж. И вам, три туза, тоже низкий поклон. Троекратное ура - роднику! Резко влево и в гору. Витьколово, эге-ге-е-ей! Новая Голландия, - респект и уважуха! Спасибо, Кайфуево! Жди нас, обязательно жди!..
  … И занятие, братцы, аж до самого родного порога, снова нашло нас само. Едва только доченьки взобрались коленками на сиденье и прижались лбами к стеклу, чтобы продемонстрировать набирающему вслед за нами обороты экипажу свои длинные розовые язычки, как они, не сговариваясь, наперебой затараторили:
  - А эти-то - вот смех, скажи?!
  - А ты им жопу покажи…
  - И Юрке кучу наложи.
  - А ты, Юрашка, подлижи!
  - Вы языка попридержи!!!
  - Мамуля, падежи вяжи!
  - Ты, доча, мне поржи, поржи!
  А папа на этот раз тоже не молчит. Ну чего ему, спрашивается, бычиться, если всё пиво выпито, все запасы закусочные подъедены, а экипаж „на дорожку“ прилежно посетил места размышлений и медитации под прохладной сенью Какколово и, стало быть, машина горделиво приосанилась, приподнялась, прям парит над землёй и днищем уже никакие коряги не задевает. Плевали они с папой на коряги! Поэтому папа всех любит и переводит диалог в более романтическое русло.
  - Какие толстые ежи!
   И вовсе мы никакие не толстые, - невежи! - а совсем даже в меру упитанные, в самую тютельку, в самую что ни на есть плепорцию! - ворчат, отдуваясь, обиженные ежи, переползая дорогу… - И нам ещё, между прочим, зиму зимовать и лапу сосать! А вы, невежды, думали, небось, что это только медвежья привилегия?!
  - Мужик, не потеряй пыжи!
  Каки таки пыжи? - ковыряет в затылке поддатый егерь, недоумённо таращась нам вослед. - У меня сёдня даж ружжа при себе нетути!
  - Сияют блеском витражи...
  Вы поглядите-ка на них! Тоже мне, нашлись луиджи, блин, караваджи! - и заспанный нувориш в красных труселях, выйдя на крыльцо своей трёхэтажной виллы, неспешно и со знанием дела чешет уже то самое место, ради почёсывания которого и выходят, собственно, особи мужеского пола обычно на крыльцо. Хотя-а,.. а что, бляха-муха, это идея! Только надо именно венецианского мастера заказать: не веранда будет, а загляденье! Все соседи от зависти обделаются!..
  И невдомёк им всем: и ежу с ежихой и егерю без привычного ружья и нуворишу в труселях - никому невдомёк, с какого перепугу мы вдруг на них так набросились. Отчего вдруг досталось на орехи всем-всем на нашем долгом пути до самого города. Не остались обойдёнными нашим вниманием ни стрижи и ни моржи, ни пажи и правежи, муляжи и миражи, виражи да блиндажи... Получили своё и учёные мужи, и печёные коржи, дорогие метражи, платежи и дележи. Мамулечка аж прослезилась, вспомнив вдруг свой любимый детский стишок про любовь: „у меня трусы в горошек ... покажи да покажи...“ А я, как про трусы в горошек услышал, подпустил скупую мужскую слезу от воспоминаний про наши с ней Кижи под ретро „Ностальжи“. Дескать, воспоминанья так свежи: какие были куражи! Таких не знала и „Анжи“!
  А доченькам за младостью лет простили даже пейзажи, вояжи, поможи и пощажи. Мол мыслью их вооружи... И даже Василь Коляныч Кичеджи; был нами за что-то незаслуженно обижен. Василий Николаевич, ей-богу, ничего личного - просто к слову пришлось. Э-э-э... как бы вам объяснить-то?..
  Впрочем, чего я так мучаюсь! Вы ведь, друзья, наверняка обо всём уже догадались и сами. Умнички вы мои! Таких благодарных и смышлёных слушателей у меня никогда в жизни не было! Вот вы и передайте ему, братцы, при случае, ага? Я, в знак примирения, даже книжку ему согласен подписать... Ну-у, или у него, наоборот, автограф взять.., что, в принципе, одно и то же, так ведь? Давайте лучше без обид, лады? Не ругаемся мы, братцы, ни на кого. Ни-ни, - что вы! Мы... - совершенно верно, братцы! - мы в буриме играем...