Будильник вопил. Видимо уже долго. Ольга потянулась рукой и нащупала его на тумбочке. «Пора…Вот утро опять. Господи, спасибо тебе за то, что ты создал ночь - но, почему такую короткую?»
Истошный вой, наконец, прекратился. «Главное - не закрыть глаза. Черт, я больше не могу. Ежедневный секс в три часа ночи, явно - лишнее. И ведь не скажешь ничего, лучше просто перележать, чем слушать потом до утра нытье о том, что я его больше не хочу.
Интересно, если я скажу, глядя в глаза: «Ты прав - не хочу. Не люблю. И сказать, что мы давным-давно не занимаемся любовью, а тупо трахаемся…» - Ольга перевалилась на бок и спустила ноги с кровати, нащупывая тапочки.
«Да, представляю его лицо» - усмехнулась она, натягивая халат и завязывая пояс. Оглянулась на спящего мужа и пошла вон из спальни.
Притворив дверь, задохнулась от свежего воздуха. Перегар стал привычным, и она, находясь рядом с Игорем, его практически не ощущала.
«Так, дорогуша, просыпаемся, просыпаемся! Чем завтракать будем? По кофейку?» - отсчитывая ступени, Ольга привычно запустила механизм нового дня.
И день покатился. Давно отлаженный и выверенный до секунд график: чайник на плиту, душ, три чашки кофе, разбудить детей, три пары бутеров, косметичка, расческа - поехали!
- …Кто ведет? - Ольга задала ежедневный риторический вопрос, прекрасно зная, что утром ее за руль не пустят. Торг за руль будет проходить между Катькой и Сенькой, а у нее будет лишних пятнадцать минут для того, чтобы выстроить план на день.
- Давай я, а то ты ползешь, как черепаха…
«Так, можно расслабиться! И что у меня сегодня?»
- Сень, сигаретку дай, - Ольга протянула руку с заднего сиденья.
- Мам, мы зачем тебе купили Кара? Даже я уже бросил.
- Вы мне купили неправильного Кара. Мне надо для женщин. Даже Кар ваш признает, что у нас, у женщин, другое мышление.
- Ага, отличное от людей,- попробовал сострить Сенька.
- Ну да, ну да, женщины не люди, женщины - человеки! - хихикнула Катька.
День полетел по отлаженному маршруту: планерка, встреча с заказчиками, авторский надзор - обычная рутина, отнимающая массу времени и кажущаяся нудной и бессмысленной в своей ежедневной повторяемости. Но она стоила того! В день сдачи объекта - когда весь строительный мусор вывезен, когда газоны зеленеют изумрудной радостью новой жизни, окна новых квартир светятся отраженной улыбкой солнцу, а детские площадки ярко выкрашены в ожидании смеха малышей - в этот день Ольге не жаль было времени, угробленного на ежедневный бег по кругу.
- …Оль, ты на работе? Я заеду?
- Давай.
- Наташенька, солнышко, Мага едет.
- Ясно, пошла кофе варить… Вы же с ним только кофе и питаетесь…
- Нет, золотко, мы иногда еще и курим! - Ольга отошла к окну, давая глазам отдохнуть от монитора. Сейчас Мага приедет, старый и хитрый друг, друг, много раз пытавшийся подмять ее своим обаянием и сделать своей «вечной должницей».
«Манипулятор он тот еще… Но… и мы не лыком шиты!»
- …Душа моя, у тебя усталый вид.
- У меня нормальный вид для женщины, которая спит урывками по 5 часов в сутки. Так что, дорогой, давай без реверансов… Что тебя к нам привело? В такое время? Только не надо про «жгучее желание меня увидеть и невозможность больше сдерживать его»…
- Ты читаешь в моем сердце.
- Я читаю по твоей хитрой физиономии, что тебе что-то «из-под меня» надо и по возможности БЭЗВОЗДМЭЗДНО - то есть даром! Так что пей свой кофе и - говори, трибун!
- Оль, а тебя часто «стервой» называют?
- Бывает. А что, есть желание? И повод?
- Я, может, действительно: заехал просто посмотреть на тебя.
- Плохо. Не верю. Оваций не будет. По делу давай.
- Скучно с тобой. Все-то ты понимаешь. Есть тема…
- И конечно бесплатная.
- Помоги, а?.. Мне нужен генплан к завтра. Самое позднее - завтра вечером.
- Почему, когда ты даешь невыполнимые обещания, я всегда та Золушка, что их выполнит?
- Ладно, сколько?..
- Столько!
Они расхохотались и …ударили по рукам. Потом пили кофе, он блестел глазами и, уходя, погладив ее по голове, сказал:
- Хорошо с тобой, только глаза у тебя всегда печальные, даже когда смеешься.
- Не придумывай. Иди с миром!
Ольга вздохнула, когда за ним закрылась дверь, и посмотрела на часы: 14.30: - «Еще повоюем!» Очень много надо успеть…
В пять вечера заглянула Наташа и поинтересовалась:
- Ольга Викторовна, я Вам еще нужна?
- Что, уже пять?!. Нет - иди, конечно… Катя не звонила?
- Они ждут Вас в машине.
Часа через полтора, пиная перед собой тележку, Ольга брела через гипер-пупер-маркет, и задавала себе вопрос: «А замужем ли ты, дорогая?»
Добравшись все-таки до дома, Ольга остановила машину у закрытых ворот. Закрытые ворота - хороший знак… Это надежда, что Игорь трезв.Сенька вышел и, открыв ворота, загнал машину во двор. А Игорь сидел на скамейке, курил.
Он снова был пьян… Ольга подошла и села рядом. Ребята, молча, разгрузили машину, и ушли в дом. Она достала сигарету и тоже закурила.
- …Почему?
- От счастья.
- Ты …счастлив? - она задохнулась… Два года ежедневной муки видеть, как он с каждым днем все больше спивается, уговоров, унижений и попыток помочь… А он, оказывается - пьет от счастья. Какого счастья? Счастья жить, перетекая с кровати на диван, а с дивана на кухню? Без смысла, без цели, без желания что либо сделать, сделать не потому, что тупо - «надо», а потому, что руки чешутся и душа просит… Да и потому, что «надо» - ведь этого тоже нет… Жить, справляя нужду? Поесть, поспать, попить, заняться сексом… Именно - заняться сексом, точнее - потрахаться… Они давно не занимаются любовью, он примитивно трахает ее, когда у него в том нужда… И он - «счастлив»?
«Всё! Больше не могу!»
- Игорь, я сейчас пойду, соберу твои вещи, - она затянулась сигаретой, как будто это был последний глоток воздуха на Земле, - потом приготовлю ужин, и мы поужинаем. Спать я сегодня буду в гостиной. Пожалуйста, не скандаль - не надо волновать стариков и детей. А утром ты уедешь. И никогда больше не вернешься! А потом, …уже без меня, …ты бросишь пить.
«Николашка»
- Оль! Ты что тут делаешь?
- Пью! Неужели все еще не заметно?
- И что же ты пьешь?
- …Последние полчаса Ольга Викторовна пьет коньяк, - Мага оглянулся.
Молодой парнишка, видимо официант, держал графин с коньяком.
"Грамм 200…" - прикинул Мага.
- Оль, а почему ты пьешь коньяк?
- Видимо, потому что не люблю водку и виски.
- Черт! Ты зачем так набралась? Ты же лыка не вяжешь?
- Я? Я и лыко вяжу, и тебя, между прочим, вижу. Так и будешь стоять или попросить второй бокал?
- Второй бокал и поесть. Меню дай, - окликнул Мага парнишку, отошедшего к барной стойке. Потом, передумав, махнул рукой.
- Оль, посиди минуточку, я сейчас.
- А кто сказал, что я куда-то спешу? Правда, и ждать я тебя не обещалась… - Ольга старательно, высунув кончик языка от напряжения, налила коньяку в бокал, приблизительно половину графина. Обняв бокал ладонью снизу, она покачала его, согревая коньяк и, прикрыв глаза, выпила. Одним глотком. Рукой, наплевав на этикет, подцепила ломтик лимона, присыпанный молотым кофе и сахаром, и со вкусом закусила…
- Ни фига себе! Оль! Что ты делаешь?
- Ты уже спрашивал, - она повернулась к нему и, продолжая слизывать сахар с пальцев, удивленно вскинула брови, - пью!..
- Черт! Пойду поесть закажу! - Мага встал и решительно двинулся к стойке.
-…Видимо, потому, что не люблю водку и виски, - Ольга расхохоталась и запустив пятерню в тщательно уложенную прическу взлохматила волосы. Мага знал, что она терпеть не могла официоз и необходимость укладывать ежедневно волосы.
-...Давно пьет?
- У нее была встреча. Кофе и бокал сухого... Потом гости ушли, и она заказала мартини.
- Много?
- Да нет,- парень заглянул блокнот, - трижды по коктейлю, 50/50 мартини и персиковый сок. А потом сказала: "Да ну их всех! Давай коньяк!" и… вот.
- Что - вот?
- Два по двести.
- Лихо! Она же не пьет ничего крепче мартини с соком! А ты не видел, она сама приехала? Или ее привезли?
- Сама. Но вы не волнуйтесь... Мы бы ей такси вызвали.
- А Надя где? Куда она смотрит?
- А вот Надежду Васильевну она и ждет.
- Понятно. Так, давай-ка нам курицу в чесночно-имбирном, гарнир там какой-нибудь, фруктов и …"николашку" принеси еще. Она коньяк только им закусывает . Черт! Я лет десять не видел, как она закусывает коньяк. А кто догадался?
- Сама попросила. Сделали.
Мага оглянулся на стол. Ольги не было, хотя сумочка лежала на столешнице.
- Слушай, парень, ширму поставь. Надя придет – скажешь ей.
Оля вернулась минут через пять. Проведя пальцем по краю ширмы, она села. Влажные пальцы застыли на столе. Мага смотрел на ее руку: пальцы мелко вздрагивали, то ли в такт музыке, то ли в такт ее мыслям. Он попытался вспомнить, когда же видел последний раз лак на ее ногтях?
Все его женщины тратили уйму времени на поддержание своих или наращенных ногтей массу времени, но на Олиных руках практически никогда лака не было. Однажды он ее спросил почему. Что же она ему тогда ответила? Ах, да - он вспомнил водопад ее смеха, даже не смеха – хохота: "О чем ты, друг! Я - рабочая лошадь! Ты, когда-нибудь видел рабочих лошадей с маникюром на копытах?"
За десять лет он видел ее руки и в цементе, и земле. Он видел эти руки, подбрасывающими детей. Он видел эти руки, ворочающими лежачую мать. Он только не видел, не помнил, лак на ее ногтях.
Ему безумно захотелось наклониться и поцеловать ее руку, но он знал, что она не позволит. "Черт! Что у нее произошло? Отчего она набралась, как прачка! Дом? Работа? Мужчина?" - он поднял глаза и посмотрел на Ольгу. "Черт, она умылась. Сколько ей? Я же не знаю, сколько ей!"
- Ну, что друг мой Мага? А не желаете ли даму оттанцевать? - и она откровенно расхохоталась ему в лицо.
- А, пожалуй! Ольга, правда, пойдем!
Надька терпеть не могла "механическую музыку", в ее ресторане всегда пели вживую. Она всегда говорила: "Под «мафон» где-нибудь в другом месте спляшете!» И к ней действительно шли не плясать. Музыка не мешала - ни вкушать, ни говорить, ни танцевать.
Рука легла на Ольгину талию, будто всегда там находилась.
- Ты неплохо двигаешься. - Олина ладонь скользнула по плечу Маги. - Саш, знаешь, я всегда знала, будет ли мне хорошо с кем-то в постели, только один лишь раз с ним потанцевав…
- Ты что, поэтому меня и пригласила танцевать? Тест на совместимость?
- Нет. Просто, захотелось потанцевать с другом, - и Ольга хихикнула.
- Оля, что у тебя случилось?
- Ничего Саша. В этой жизни ничего... Хорошая музыка. Как у тебя дела? Давно ты, что-то, не заезжал…
- Оль! Не заговаривай мне зубы.
- Пойдем, выпьем. Музыка закончилась.
Он попробовал поддержать ее за локоть, но она мягко высвободила его и твердой походкой пошла к столику.
"Черт! Столько выпила, а идет как канатоходец, ни одного неверного движения!"
Сев за стол, она качнула графинчик и, повернувшись к бару, взмахнула рукой, привлекая внимание.
- Сережа! Повтори!
- Оль!..
- Расслабься, Саш. Нет на земле того, кто меня перепьет сейчас...
В зале хлопнула дверь, раздался голос Надьки: "Где она?" И тут же послышались стремительно приближающиеся шаги. Надька влетела за ширму:
- Оль, прости, я спешила и одному придурку зеркало снесла. А он дубина гайцов вызвал... и батарейка села...
Лицо Ольги вдруг сморщилось, как печеное яблоко, она зажмурила глаза и заплакала. Надька кинулась на пол и обняла ее колени.
- Оля, ты плачь, плачь! Мага уйди! Она тебе потом не простит, - Саша встал и вышел из-за ширмы.
"Да что же у нее стряслось? Никогда ее не видел такой!" Пошарив по карманам, он вынул пачку сигарет и вышел на улицу. На крыльце стоять не хотелось, и Мага отошел за угол. У служебного входа курил Петрович, Надькин шеф-повар.
- Привет. Плачут?
- Плачут. Я Ольгу такой никогда не видел.
- Сеньку поминают.
- А кто это?
- Ольгин муж. Единственный, кого она любила. И любит. До сих пор. Он в Афгане погиб…
Ласточка
Какое утро!..
Она так любит эти часы... Все спят. И она бы спала, но птицы на ее окне начинали свои песни с первыми лучами солнца, и она никогда не сердилась на них, как бы поздно не легла спать. Летом она и шторы никогда не задергивала. Пусть солнце светит. Это так приятно просыпаться от мягкого касания солнечного луча, согревающего застывшую кожу.
"Ну, что девочка, подъем? Иначе ты все пропустишь!". Оля несколько раз перекатилась по кровати, меняя позы так, как это делает кошка. Кровь застучала в голове... Теперь пауза, глубокий вдох и подъем. Ольга рассмеялась. Красота!
Натянув белые шорты и майку, пошлепала босиком на кухню. Осторожно, чтобы не дай бог, никого не разбудить поставила джезву на плиту и всыпала на дно сахар. "Сегодня по-арабски!" - она улыбнулась утру и солнцу. "Хорошо!" Сахар в джезве начал пузыриться и подтаивать. Карамель была готова. Теперь все быстро... Турка снова встала на огонь. "Так, чашку. Сегодня любимую". Оля потянулась и достала с верхней полки чашку. Ломоносовский фарфор, кобальтовая сетка. Ритуал нарушать нельзя. Она подняла чашку на уровень глаз и отсалютовала солнцу. "Доброе утро. И день будет таким!"
Быстро сложив на поднос блюдце с сыром и плошку с медом, стакан ледяной воды и кофейник, Оля выскользнула на улицу. Красота! Устроившись на террасе в шезлонге и вытянув ноги, она вдохнула утро…
Сидя в шезлонге Ольга увидела, как над ее головой вились ласточки. Парочка заботливых родителей сновала и сновала из гнезда в гнездо. "Не заметила даже, когда вывелись. Скоро полетят, наверное". Ольга потянулась и, запустив руку в волосы, прочесала их растопыренной пятерней. "Опять обросла. Скоро будет не уложить... Может отпустить? Пусть растут, как раньше…"
Память мгновенно отреагировала, выхватив из прошлого Сеньку.
…Они с девчонками сидели на скамейке и грызли семечки. Парни стояли в сторонке, о чем-то переговариваясь и покуривая. Тишину улицы взорвал яростный рев.
- Твой едет!
- Мой? И вовсе он не мой!
- Твой, твой! - рассмеялись подружки, - он так на тебя смотрит, когда ты не видишь!
- Привет! - бросил Сенька парням, обойдясь без традиционного ритуала пожатия рук, - Оль, ну-ка садись, ты же хотела посмотреть на Оку, поехали быстро!
Оля оглянулась на подруг и сестру, к которой приехала в этот город на ее свадьбу. Первый раз сама без мамы и папы, и тетка строго настрого наказала старшей присматривать за ней.
- Езжай! Конечно, езжай!- хмыкнула старшая, и Оля радостно вскочила и устроилась на сиденье "Явы".
- Держись крепче! Да не так, обними меня за спину.
Руки обхватили спину парня, а Олину грудь обожгло. В свои семнадцать она никогда еще не прикасалась к парню сразу столькими частями тела.
- Крепче держись, Оль! - мотоцикл рыкнул и рванул вперед.
- Ой! - от неожиданности руки чуть не разжались.
- Крепче, Оль, крепче!
Скорость и бьющий в лицо ветер опьянили, вызывая в душе дикий, безудержный восторг.
Захотелось издать боевой клич индейцев, ритмично рвя похлопыванием ладони по губам, поднимающееся из глубины души ликование. Олька просто расхохоталась ветру в лицо!
Сенька тоже захохотал.
- Чумовая!
...Сенька выбрал для знакомства с Окой прекрасное место. Река в этом месте делала поворот и подмыла один берег.
Остановив железного коня, он медленно разжал стиснутые руки Оли.
- Ой! – девчонка, покраснев, соскользнула с мотоцикла и рванула к обрыву.
- Ух, ты! Мамочки, как красиво!
- Красиво. Я знал, что тебе здесь понравится, - он осторожно провел рукой по ее волосам. Оля вздрогнула и оглянулась.
- Растрепались. Я их освобожу? - и он снял резинки, стягивающие ее косички. Запустил в волосы пятерню и провел снизу вверх, распуская. Его ладонь в какой-то миг обняла весь ее затылок, и он, стремительно развернув девчонку к себе, поцеловал…
...Ольга убрала руку от волос. "Надо постричься! Сегодня же! И покороче, чтоб на дольше хватило". Рука потянулась к сигаретам. Тихо щелкнула зажигалка, и взвился легкий дымок, смешивая горечь и сладость воспоминаний. "Все! Пора. А то скоро станет жарко и будет поздно поливать цветы!" Оля решительно встала и направилась к шлангу.
За поливкой ее и застал Мага.
- Оль, привет!
- Привет! Что привело?
- Оля, надо посмотреть фундаменты на одном из коттеджей. Сомнения есть.
- Саш, ты знаешь железное правило: "Суббота - не рабочий день". Это что, не подождет до понедельника? И вообще, есть сомнения - разбирай!
- Что разбирай?! Их отлили! Оль, поехали. Туда и обратно. Ты даже не переодевайся, я тебя отвезу и привезу. Оль, ну я тебя очень прошу.
- У меня ноги грязные.
- А я их тебе вымою и за мокасинами схожу. – И Мага, выхватив у нее шланг, присел на корточки и стал смывать грязь с ее ног.
- Черт знает что! - Ольга топнула ногой. - Руки убери! Сейчас же!
Она вернулась через десять минут. Закованная в джинсы, с гладко зачесанными волосами и очками на пол-лица:
- Поехали. Но ты меня за это завезешь по дороге на рынок. Творога хочу, - буркнула Ольга, усаживаясь в «Нисан» Маги.
- …И ты меня из-за этого из дому выдернул? Что такого экстренного? Отлили, ну и отлили, поливайте, укрывайте, снова поливайте. То, что самовольно сборный на монолитный поменяли? Ввалю в понедельник прорабу. Ничего непоправимого не произошло. На всякий случай сделаем арматурный пояс. И чертежи поправим. Всё! Вези меня.
Выгуляв Ольгу по рынку, Мага сгрузил все купленное ей в машину... Оля, плюхнулась на сидение рядом:
- Водитель, поехали! - и со смехом откусила от большой груши.
- Ах, хах хааошо, что гвуши... теперь круглый год! - прожевав, закончила она фразу.
- Отлично, - подтвердил Мага, выруливая со стоянки.
- Можно я буду некультурной свиньей? - и она, опустив стекло, выкинула огрызок, - красота!
- Может... заедем, искупаемся? Жарища!
- А поехали! Я место знаю, я тебе покажу. Мы туда ходим каждый день купаться с детьми. Десять минут пешком от дома.
За окном машины проносились уже тронутые легкой желтизной скорого созревания поля и покосившиеся столбы с провисшими проводами - видимо в России никогда не дойдут руки до самих себя. Россия, как мать Тереза, продолжает помогать всему миру, а собственные деревни все также остаются без дорог, без газа и с выключенным в дождь электричеством.
- Так, Сашка, притормаживай, сейчас будет свороток!
- Что будет?
- Поворот будет. Вот здесь. А теперь аккуратненько на второй вниз.
- Ольга, за рулем не твой Сенечка, а я. Ты только говори направо, налево.
- Прямо! И больше там дорог нет, держись направления.
Проехав вдоль реки метров семьсот, Оля махнула рукой.
- Стоп машина, - и, дождавшись остановки, открыла дверь и отпустила ноги на землю.
- Красота! - выкрикнула она, запрыгала, вытряхивая себя из джинсового плена и начала спускаться вниз к реке.
- Оль, ты чего футболку не сняла. Меня стесняешься?
- Вот еще! Прошли те времена, когда я стеснялась своего тела, - и она, сойдя по сходням, тихо влилась в воду.
Мага стоял на берегу, не спеша раздеваться, посасывая сигарету и наблюдая, как Ольга без бурных всплесков плывет.
- Баттерфляй?
- Что? - Ольга перевернулась на спину и замерла на воде, раскинувшись звездой. - Нет, я плаваю лягушкой.
- Баттерфляй. Бабочка. Действительно, выглядит, как плывущая лягушка, - пробурчал под нос Саша. "Понятно почему она футболку не сняла - она без лифчика. Во дает!" - и начал стягивать брюки.
Ольга продолжала лежать на спине и заглядывать в небо. Ее лицо расслабилось и не выражало ничего, кроме огромного покоя. Спрыгнув со сходней, Сашка широкими взмахами преодолел расстояние до Ольги.
- Не брызгайся!
- Ты же по уши в воде!
- Ну, и что! Все равно не брызгайся! - и Оля, хлопнув ладонью по воде перед Сашкиным носом, перевернулась и нырнула.
"Черт! Во дает!" - покрутив головой, Мага нырнул следом. Когда он вынырнул, Ольга уже подплывала к мосткам.
- Эй, ты куда? А ну, стой! - и он, смеясь, погнался за ней. Догнал уже в тот момент, когда она поднималась на последнюю ступеньку и, согнувшись, искала опору рукам на мокрых сходнях. Схватил поперек талии и дернул на себя.
Барахтаясь и отбиваясь, Ольга ушла под воду, придавливая собой Магу. Он поднырнул под нее и выдернул из воды, прижав к себе. Больше он не раздумывал. Накрыл ее губы своими. Мгновение первого прикосновения. Отторжения. Ее руки уперлись ему в грудь и вдруг глубокий тяжелый вздох и эти же руки взвились, словно крылья, и обвили его шею. И теперь ее губы уже не прогоняли его, а наоборот …просили?
Мага не стал раздумывать. Приподняв ее и обхватив за талию, он выбрался на мостки, и понес на берег. Благо на расстоянии видимости никого не было. Одной рукой сдернув с сидушки машины плед, он опустил Ольгу на него.
И заглянул ей в лицо. На нем была написана жажда и …любовь? Она уже не просила, она требовала любви! И он… - он дал ей все, чем мог поделиться.
"Черт! Ну, дает! - В очередной раз резанула мысль. - Она не прекращает удивлять...»
Ольга изогнулась и глубоко вздохнула. Повернувшись на бок, заглянула в глаза Саше и проговорила, рубя предложение на отдельные слова:
- Ты. Мне. Подходишь. Я. Тебя. Беру!- И захохотав, легко поднялась. Втряхнула себя в штаны, и на ходу натягивая мокрую футболку, пошла в сторону деревни.
Сашка лежал на правом боку и глядел ей в след.
- Знать бы мне с кем ты сейчас занималась любовью, девочка...
Ночь
Телефон заерзал по столу и огласил зал боем курантов. Ольга скосила глаза на дисплей и продолжила пить чай.
- Ну, посмотри, посмотри что там! - вздохнула Надюха.
- А что смотреть и так знаю. Мага.
- Ух! - Надя откинулась на кресле и стукнула себя ладонью по лбу, - а я всю голову сломала. Опять черти в глазах пляшут, а в окружении никого не поменялось. Всё те же на тех же местах. А черти пляшут. У вас, что? Было?
- Без комментариев.
- Значит - было, - Надежда махнула рукой в сторону бара, - Сережа пусть нам чайку с имбирем принесут. И молочка.
- И как он?
- Без комментариев, - усмехнулась Ольга.
- Говорят он потрясающий любовник!
- Говорят.
- Оль, мы дружим всю жизнь! Ты можешь сказать честно. Он хороший любовник?
- Врут.
Лицо Надюхи вытянулось.
- Врут значит… То-то ты лыбишься. Или на безрыбье и рак?..
- Надь, отстань. Нормальный мужик. Руки, ноги, голова. Все, как у всех.
- И что тогда? Сердце не бьется?
- Бьется. Иногда бьется… А потом ожидание. Когда забьется снова…
- И?
- И ничего. Надь, ну что я тебе могу сказать?.. Звонит. Приезжает. В глаза смотрит. Все ищет там что-то. Или ведет себя так, будто я ему принадлежу. Я? Разговариваю. Встречаюсь. Не отвожу глаз. Жду чего-то. Вчера вдруг поймала себя на мысли, что хочу, чтобы он приехал с цветами. Не приехал. Вернее, приехал, но без цветов. Приехал, поцеловал меня ...нежно. Потом порешал все свои дела. В свою пользу. Сказал «Душа моя, я скучаю» и отчалил.
- Дела… И что?
- И - ничего, - Ольга вытряхнула из пачки сигарету и прикурила.
- Ни-че-го. Нельзя заниматься сексом с друзьями. Друга теряешь. Навсегда. Уже не будет, как прежде. Любовь? …Лю-бовь! - Ольга щелкнула ногтями по поверхности стола, будто по клавишам рояля.
- Любовь, - она затянулась, прижав кисть левой руки к лицу, глядя мимо подруги.
- Может пора влюбиться? Я помню, как он бесился, когда ты выходила замуж за Игоря. И пока жила с ним. Сам не понимал, что происходит, но - бесился. Так забавно было на него смотреть, - Надька отставила чашку и захохотала, - помнишь его лицо, когда он увидел обручальное кольцо на руке? « - Оля, ты купила себе новое кольцо?. - Нет, муж купил. Я замуж вышла». У него лицо менялось со скоростью звука… Как у него желваки играли на лице! - и Надька снова захохотала.
-Ну, ладно. Надюш, поехала я. Спасибо за обед.
- Не на чем! Заходите еще, - продолжая хохотать покивала головой подружка.
- Эй, Оль, влюбись! Пора уже! Влюбись! Тебе всегда шла легкая придурь в глазах!
Ольга оглянулась. Высунула кончик языка, свела глаза к переносице и часто задышала.
- Такая? - и обе дружно захихикали.
Оля достала из комода ночную рубашку. Мягкую и обволакивающую. «Для себя». В ней всегда снились цветные сны и так спокойно спалось. Ворох шелково-кружевного безобразия небрежно сдвинула в сторону и задвинула ящик. Теперь спать. Такая удача. Сегодня можно лечь пораньше. На домашних фронтах затишье. Все дома. Никого не надо ждать, усиленно изображая безразличие к предоставленной свободе. Как бы ни старалась, когда дети не дома, рука непроизвольно стискивает телефон, предлагая позвонить и спросить: «У вас все в порядке?». Сегодня все дома. Сенька спасает мир, гоняя очередных врагов по компьютерным делам. Катька читает. Можно и себе устроить отсыпную ночь.
Телефон вздрогнул первыми аккордами, когда Оля натягивала рубашку на голову. «Черт! Кому не спится?»
- Слушаю!
- Привет, душа моя… Не спишь?
- Видимо, еще нет. А что?
- Может, прокатимся?
- Не поздновато? Куда мы поедем? Город уже спит! Все закрыто. Не в Макдональдс же?
- Нет. Мы поедем в другое место. Выходи!
- Хорошо. Сейчас оденусь.
С сожалением посмотрев на разобранную постель, лежащую на подушке книжку, Оля начала разоблачаться.
- Вот и выспалась, дорогая. Ладно, высплюсь еще, - ящик комода был выдвинут, и рука торопливо начала поиски чего-нибудь эдакого из, еще пять минут назад отвергнутого, белья.
«Красное, белое, черное? Шоколадное! …Джинсы? Джинсы! О ресторане речи не было, значит - джинсы».
Проведя рукой по волосам, Ольга вышла на улицу. Машина Маги стояла у ворот.
- И куда мы едем?
- Привет! - Сашка перегнулся через сиденье, открывая Ольге дверь, - сюрприз. Садись быстрей! Мы сейчас заедем в маркет, по дороге. Там, в принципе все есть, но может, быть ты чего-нибудь хочешь? - и он ей подмигнул, - Так, что ты хочешь?
- Спать! - и Ольга рассмеялась.
- Спать, так спать! Попозже только!..
- Приехали. Выходи! - Сашка открыл дверку машины и протянул Ольге руку.
- Это чей дом?
- Какая разница? Моего друга. Иди ко мне, - он обхватил ее голову руками и, прижавшись к ее губам своими, не разжимая рук, стал пятиться к калитке. Так они и дошли до входной двери и Мага развернул Ольгу спиной к стене, так же, не отрываясь от ее губ, открыл дверь. Легонько подтолкнув ее к дверному проему, прошептал ей в лицо:
- Входи!
Оля переступила через порог и он, подхватив ее под мышки, вытряхнул из туфель, вновь продолжая целовать. Олины ноги уперлись во что-то.
«Диван?», - возникла подсказка - и все здравые мысли ее покинули. Мага уже стягивал с ее ног джинсы…
- Я в душ. Где тут душ?
- Выйдешь из комнаты и сразу направо.
- Ты неплохо ориентируешься в доме своего друга.
- Наверное, часто бываю? - с иронической ноткой протянул Мага.
- Видимо - да! - ответила Ольга включая воду. Вытираться чужими полотенцами не хотелось, хотя судя по проутюженным сгибам он были чистые. Оля протянула руку, провела по ткани рукой и …отдернула. Не хотелось. Так, нагая, и пошлепала обратно. Войдя в проем, освещенная со спины светом, льющимся из ванной, она вдруг была остановлена его восклицанием:
- Стой!
- Что?..
- Постой так! Ты - прекрасна!
- Черт! Испугал! Я думала - хозяева приехали.
- Приехали. Это мой дом.
Оля споткнулась и остановилась.
- Что?
- Это мой дом. Я здесь живу.
- Ты привез меня к себе домой? - Олина рука нащупала выключатель и нажала. Свет залил комнату. Она стояла, не в силах отлепиться от стены. Взгляд блуждал по периметру комнаты, выхватывая картинки: брошенный шелковый шарф, цветным пятном свернувшийся у кресла; игрушку, упавшую с разложенного дивана («А я еще думала, что мне царапает спину…»); поднос с недопитым чаем.
- А… где все? - севшим в мгновение голосом спросила Оля.
- У меня же и квартира еще. А к ней мать приехала. Я их и отвез.
- И на обратном пути заскочил ко мне… - Оля отлепилась от стены, подошла и подняла плавки. Спокойно встряхнула их и надела.
-…Чтобы ночь не пропала даром! - Она подхватила бюстгальтер и ее руки сцепили крючки с петлями за спиной.
- …И разложил меня на диване, на котором сидит твоя семья, - руки привычно натягивали джинсы на еще влажные ноги.
- …На котором твой сын играет в машинки. А твоя жена на нем сидит и пьет чай и смотрит телевизор… - голова Ольги показалась из ворота свитера.
- Мило, - она развернулась и вышла из комнаты.
- Ты куда?
- …В свою постель!
Время уйти
- Оля?.. Оля!
Мага выходил из банка и успел заметить знакомое пальто в дверях кофейни. Ольга исчезла в проеме двери.
…Они не виделись уже несколько месяцев. Ей теперь всегда удавалось не бывать там, где он рассчитывал ее увидеть. По работе все это время приходилось общаться только с ее инженерами и помощницей. Ее Наташа всякий раз вежливо сообщала, что «вам обязательно перезвонят…». Но Ольга не перезванивала. А по окончании рабочего дня ее телефон оказывался «вне зоны»…
В конце концов, он плюнул. Не хочет встречаться - ее дело. Но сейчас мгновенное узнавание царапнуло невольно возникшим воспоминанием.
«…Ты куда? - В свою постель!..» И ее уход, вначале воспринятый как очередная выходка. И пришедшее затем беспокойство. И ожидание, что она вот-вот вернется. Покурит - и вернется: «Ну, куда она пойдет? Противоположный край города, даже не город уже – пригород…» Но - не вернулась. А затем было катание по улицам, в ее поисках… и ее молчание. Сколько? Месяца четыре?..
Саша направился в кафе. Уже войдя, убедился - да, не ошибся, она. Выбирает пирожные навынос, на стойке дымится чашка с капуччино.
- Девушка, не многовато ли сладкого для такой красавицы?
Спина Ольги мгновенно застыла, но она не оглянулась.
- Здравствуй, Саша, - и, взяв чашку и пакет со сладостями, пошла к столику.
- А, вам, молодой человек?
- Кофе, двойной черный…
Саша, подхватив чашку, подсел за Олин столик:
- Привет!
Ольга усмехнулась и подняла глаза:
- Привет! Я, кажется, уже здоровалась…
- Оля, я… я не спрашиваю – почему? Я понял… Оля, вернись. Ты нужна мне.
- Я? Ты не ошибаешься? Тебе нужна я? А, может - все проще? - Олина рука потянулась к сумочке, нашаривая сигареты.
Покопавшись, Ольга вынула их, покрутила пачку и, видимо вспомнив, что «здесь не курят», отложила.
- Мы взрослые люди, Саша. Очень давно взрослые. Пора научится называть вещи своими именами. Тебе нужна не я… Разве что - тело. Да и тело - вряд ли… Скорее, вечное проклятие мужчин - покорить не покоренное – может, это не дает покоя? Ты, Саша, расслабься и живи спокойно. В мире есть еще много непокоренных вершин. А меня, пожалуйста, обойди стороной. И иди вперед. Пусть я останусь той горой, которая не пришла к Магомеду…
Дверь кафе хлопнула и к их столику стремительно подлетела Катька:
- Привет, ма! Здравствуйте, Александр Евгеньевич! Как поживаете?
- Замечательно! Катя, знаете, а вы очень похожи на маму - я как-то раньше не замечал…
- Знаю, - девушка улыбнулась, - Александр Евгеньевич, а можно вам вопрос задать? Почему вас все зовут «Мага»?
Саша усмехнулся:
- Я в юности занимался крав-магой. Это израильская система самозащиты и рукопашного боя. Тогда я был так увлечен, что говорил об этом, не умолкая. И, в конце концов, стал «Магой». Правда, сейчас уже все навыки растерял. Пропускаю удары, - и Саша снова взглянул на Ольгу.
Но та поставила чашку на стол:
- Нам пора. Рада была повидаться. - Она встала из-за стола, подхватив пакет и сумочку. - Знаешь, мы недавно «Гарри Поттера» пересматривали. Дамблдор там, в одной из серий, хорошо сказал: «Всегда есть выбор между тем, что легко и тем - что правильно»… Да, и еще я забыла сказать - мы закончили твой проект. И продолжать сотрудничество в дальнейшем - не собираемся.
Ольга повернулась и вышла из кафе. Уже на улице, садясь в машину, Катя спросила.
- Мам, а почему ты с ним не будешь больше работать?
Ольга закурила и запустила двигатель:
- Потому, что однажды наступает такой момент, когда надо уйти навсегда. – Она выжала сцепление. - Всегда наступает…
«…явиться или кануть без следа,
быть полубогом или полугадом
для женщины, что спит с тобою рядом -
всегда есть выбор. Выбор есть всегда…» ©
Шторм
- Оль, слава богу, ты приехала, - Петрович махнул рукой выходящей из машины Ольге.
- Что? Очередная любовная лодка разбилась о рифы непонимания?
- Разберешься, - Петрович, лукаво улыбаясь, затянулся и протянул Ольге пачку сигарет, - по крайней мере, теперь я уверен, что сырный суп не будет снова пересолен, а курица будет в меру промаринована. Да и девочки перестанут искать несуществующие пятна на скатертях и по сто раз перестилать столы.
- Нет, я - свои. Интересно, что ж у нее там? Вчера была еще такая счастливая. Вся радостью переливалась. Ладно. Разберемся, утешим, успокоим. Ты прав, не впервой.
Докурив, Ольга вошла в зал через служебный ход. Картина не блистала замысловатостью. Надюха расхаживала взад-вперед по залу, перед ней стайкой сбились ее "ненаглядные девочки", с обреченным видом переживающие очередную «бурю в стакане».
- Надежда Васильевна, Вас можно отвлечь? - Надюха обернулась, а девочки мгновенно заулыбались. Всё! Для них гроза закончилась. Они любили свою хозяйку. В обычное время она была улыбчивой и всегда понимала, когда людям нужна ее помощь. И накрывало ее нечасто. Но, каждый раз - феерично, поэтому "девочки и мальчики", работавшие с ней со дня открытия, знали - бурю надо пережить.
- Надежда Васильевна, Вы меня обедом не угостите? В своем кабинете? - Ольга подмигнула и повернулась в сторону подсобных помещений.
- А что, как обычно, за столиком, тебя не утраивает? - протянула Надька. Она была похожа на, вставшую листом перед травой и удивленно косившую глазом, Сивку-Бурку.
Встряхнув головой, опять же - как лошадь гривой, Надюха уже спокойным голосом изрекла:
- Петрович, нам как обычно. И сырный суп не забудь!
- Так он же пересолен!
- Кто сказал? - и Надежда Васильевна величественно понесла свое шикарное тело в сторону кабинета. А тело у нее было действительно шикарное. Случайно забредя в ее ресторан, и однажды разглядев ее умопомрачительный бюст, мужчины становились постоянными посетителями. Некоторых это не устраивало, и они начинали "штурм цитадели". Кто-нибудь помнит не взятую штурмом или длительной осадой цитадель?
- Ну? По какому поводу построение на плацу? Только мне не вкручивай про то, что клиент должен быть потрясен и ошеломлен.
- И клиент - тоже, - Надя, присев в кресло напротив Ольги, протянула руку к сигаретнице, отщелкнула сигаретку и прикурила. Откинувшись на подголовник, устало закрыла глаза, и выдохнула струйку дыма.
- Уставший дракон на отдыхе, - рассмеялась Ольга, - ну, колись, что? Из-за работы ты бы так не искрила.
- Конечно, нет…
В кабинет зашла девочка с подносом и быстро сервировала журнальный столик, по обе стороны которого сидели подруги.
- Может? - Надя выразительно повела глазами в сторону барной стойки, видимой в проеме двери.
- Нет. Я за рулем. Рассказывай, давай!
- Оль, кажется, мне Федька мозг парит.
- То есть - парит? Пообещал жениться и не женится? Пообещал круиз по Средиземноморью и не везет? Или? Ты, по-моему, ни на что подобное и не рассчитывала. Или рассчитывала?
- Ты чё, дура? Какой - замуж? Какое - Средиземноморье? Я же не вчера родилась! Да и не пойду я больше замуж! Оль, ты вот, когда с Магой встречалась, ты как к его жене относилась? - вдруг спросила Надька, пристально вглядываясь в лицо подруги. На какое-то мгновение Олино лицо стало похоже на посмертную маску, потом ресницы дрогнули, возвращая жизнь лицу.
- Что ты хочешь знать? - голос остался спокойным, вот только каким-то безжизненным, как звук игры ветра бамбуковой занавеской.
- Оль, ты ревновала Магу?
- Нет.
- Нет?
- Нет, - Ольга вытряхнула из своей пачки «кентушку» и прикурила, - Надь, понимаешь, когда ты любовница… - да не перебивай, я помню, он всегда говорил - любимая женщина, но это ничего не меняет в сути. Если женщина занимается сексом с мужчиной, который не является ей мужем, в глазах общества - она … да что я тебе рассказываю, ты это сама многократно проходила…
- Ты не ответила, - Надя заерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Туфли отлетели в сторону и, поджав ноги, она наконец-то затихла, - ты ревновала к жене?
- Нет.
- Но, ты же не могла не представлять, как он с ней… Ну - живет.
- Зачем? Там, где нет меня - то их мир, я никогда не хотела его разрушать. Там, где я и он, это - наш мир. И я не хочу его разрушать.
- Ты говоришь в настоящем времени, - брови Надюхи удивленно поползли вверх.
- Оговорилась - он разрушил этот мир. Пока они не пересекались, оба мира были живы. Если пересеклись, то кто-то должен уйти. Я выбрала себя… Так что там у тебя? Что Федька?
- Да, ну его! Одна там ему названивает постоянно… А у него даже голос меняется! Весь такой - мурлыкающий мартовский кот! Мур-мур-мур!.. И глазки так, аж светятся! А я спрашиваю: «Кто?», он глаза закатывает и что-то там про налоговую нести начинает.
- Надя, ты себя видела, когда ты с Ростехнадзором общаешься? Ты же похлеще мартовской кошки выгибаешься.
- Я? Так я же для дела!
- Так и он, может - для дела.
- Но я, как кошка, не выгибаюсь же при нем…
- Значит он честнее тебя и не ханжа. Ты вот, скольким посетителям в день своим бюстом перед носом водишь с одной целью - чтобы он стал постоянным посетителем твоего ресторана? Ты же на клиента смотришь так, будто обещаешь ему райское блаженство! Прямо здесь и сейчас! А отворачиваешься, и вся благодать с твоего лица сползает рваным чулком...
Она помолчала.
- Да и не верю я, что ты все это затеяла сегодня только из-за банального "Ему там звонит какая-то…" - передразнивая интонации Надькиного возмущенного голоса, добавила Ольга, - так в чем дело, подруга? Мне-то можешь "по ушам не ездить"...
Надька, как-то сразу расслабилась и закрыла глаза. На ее лице разлился покой и губы тронул легкий намек на улыбку. Бывает у людей такой выражение лица. За мгновение до момента раскрытия тайны... Когда сознание, распираемое изнутри тщеславием от знания чего-то неведомого остальным, больше не в силах сдерживать себя и предвкушает этот сладкий миг...
"Сейчас!.. Время тайны истекло! Сейчас…"
- Оля, я – беременна. Это - случилось. Я буду матерью. Понимаешь, Оль, столько лет, столько попыток, столько мужчин и …ничего. Мне - сорок три. Первая беременность. Я - буду матерью…
Ольга встала, открыла форточку и села в свое кресло.
Надежда молча провожала ее передвижения взглядом, пока та, наклонившись к Надькиному лицу, строгим голосом не произнесла:
- Конечно - будешь. И я за этим прослежу!
Кто дура? Я - дурр-ра? Да… я -дура…
- Ты когда собираешься сказать Федьке?
- Не знаю… Оль, правда, не знаю. Может быть никогда. Я не знаю, как ему сказать. Ведь у него есть жизнь без меня. Та в которой мне нет места. И я тоже, как и ты, не хочу ничего разрушать.
- Но, он - отец! Он имеет право знать, что у него будет ребенок, Надь, так нельзя.
- Оль, да я понимаю. Но я, как представлю, что я скажу - и всё! Конец! Ему надо будет что-то решать, что-то делать, предпринимать какие-то шаги. А если он просто - не обрадуется? Что тогда? Вначале я тянула, чтобы срок стал таким, когда аборт уже невозможен.
- Ты что, Надь? Ты же всегда мечтала о детях! Ты же безумно любишь Катьку и Сеньку! Ты бы не смогла!
- Оль, поэтому и не сказала ему сразу. Испугалась, что смогла бы… Если бы он сказал… Или я, или - он. Оль, я как-то к нему приросла. Я не лезу в его жизнь, не задаю вопросов, не взваливаю на него свои. Он звонит - я еду, или он приезжает. Не прошу задержаться, не уговариваю остаться. Я же понимаю, что там, за моим порогом у него другая жизнь. Жизнь без меня… И еще. Ты знаешь, мне кажется, что будет мальчик. Я хотела его всегда в честь папы назвать, а теперь я думаю пусть будет Федька. Когда он уйдет, то все равно останется.
- Может не уйдет, Надюш? А может, будет девочка!
- Если девочка, то будет Олюшка.
- Ооооллююшка!
- Да, именно так, нараспев. Сеня твой всегда так говорил… Ооооллююшка… Ты так больше никому себя не позволяла называть.
- Позволяла. Саше. В минуты страсти. У него даже интонации те же. Мне иногда казалось, что я Сенин голос слышу.
- Ой!
Ольга мгновенно подхватила подругу под руки.
- Ну, ты что? Надюш, ты под ноги смотри, тебе теперь все время надо смотреть под ноги. Падать нам совсем нельзя. Беречь наше чудо надо, мамаша! Скользко! Семените девушка, некому на вас здесь смотреть. В перинатальном все в таком положении, здесь это никого не удивит.
Ольга была неправа. Сидя в машине на стоянке за ними пристально наблюдал Мага. Все Ольгины маневры вокруг машины с открыванием дверей и подаванием руки Надьке не остались незамеченными. Да и то, что подруги шли до странности медленно, а потом и вовсе пошли под руку, вызвало легкое недоумение. Первой была мысль, что они приехали, кого-то навестить, но… гололед его Ольгу не заставил бы сменить аллюр. Гарцевание было не в ее стиле. Обычно она неслась в стремительном галопе и ее волосы трепал ветер. Что-то было не так! И не с ней! Надька? А, что может случиться с Надькой? Упала? Идут в «травму»? Только, когда подруги стали подниматься по ступенькам крыльца его вдруг осенило! «Не может быть! Ну, Федор дает! И молчит!». Выудив из кармана сотовый, он нажал кнопку вызова.
- Привет! И что же ты не хвалишься?
- Чем? Вроде все, как всегда. Чем хвалиться, Саш?
- Да я понимаю, не время еще хвалиться. Когда родится - будешь!
- Кто родится? Сань, ты там пьян, что ли?
- Не понял. Так ты не в курсе? Надька не сказала? Они с Ольгой только, что в перинатальный приехали. А здесь, брат, бывают с визитами только по одному поводу. Ольга не беременна. Я точно знаю. У нее никого после меня не было. Я присматриваю за ней. Да и суетится она вокруг Надежды. Значит Надька. А Надька с тобой спит и больше ни с кем. Барышни у нас с принципами.
- Теперь я не понял. Она ничего не говорила. У перинатального говоришь? Я не далеко. Я сейчас подъеду. Подожди меня.
Минут через пятнадцать машина Федора плавно припарковалась рядом с Сашкиной. Друзья совершив ритуальные похлопывания друг друга по спине и перекурив сели в одну машину.
- Как думаешь, правда? Ей же уже за сорок. Как думаешь, выносит?
- Они крепкие девочки, Федь, выносит. Я был бы счастлив, если Ольга родила бы от меня. Но ты же ее знаешь.
- Что? Так и не позвонила ни разу?
- Нет. Не позвонила. Один раз случайно встретились в администрации. «Здравствуйте, Александр Евгеньевич! Извините, я спешу!» - и все! Была такова. Даже мускул ни один не дрогнул, в глазах, показалось, что тоска мелькнула на мгновение и все.
- Идут! Смотри, хохочут! Все, видимо, хорошо!
Федор решительно вышел из машины.
- Надя!
- Федь? Ты что тут делаешь?
- А ты? И когда ты мне собиралась сказать?
- Никогда, Федь… Я… Я не хочу, чтобы ты из-за меня разводился.
- Разводился? С кем?
- Ну, с женой. С кем же разводятся?
- Только такая дура, как ты, Надь, может полгода спать с мужчиной и ни разу поинтересоваться, а женит ли он.
- Дура? Я - дура? - Надька рванула к машине, в которой уже сидела Ольга, прогревая движок, - Поехали. Быстро!
- Как скажешь, - Ольга выжала сцепление и тронулась, - что он тебе сказал?
- Он сказал, что я - дура, - Надька заревела, по-детски всхлипывая и растирая кулаком слезы, - Оль, я - дура! Он не женат!
День рождения
- Оль, открой, пожалуйста, я стою у твоей калитки и звоню, в твой чертов звонок, уже минут десять.
- Сейчас, Надь, - Ольга отложила сотовый и потерла глаза рукой.
«Подъем!» - скомандовала себе и встала.
- Надюш, ты, что код замка забыла?
- Забыла. А звонок что?
- Батарейка села. Мы же им не пользуемся. Некому нам звонить в звонки. Что случилось-то? Тебе уже нельзя за руль. Счет пошел на дни.
- Я думала ты ко мне заедешь сегодня…
- Да, я знаю - мой день рождения. Прости, дорогая, что тебе пришлось тащиться ко мне. Я просто уснула… хотя, да, ты права, я не хотела никого видеть. Хотелось просто темной комнаты, теплого одеяла и спать. Прости меня. Как ты себя чувствуешь? Как малыш?
- Нормально. Доехали! Корми нас! Снова хотим есть! - рассмеялась Надька.
- Ну, пошли! Будем праздновать. Нет! Праздновать не будем! Нечего праздновать. Будем ужинать.
- Почему нечего? День рождения.
- Надь, это не праздник. Это - очередное подведение итогов. А итоги неутешительные - «Одын. Савсэм одын…»
- Да, брось ты! Ты - одна? У тебя Катька! У тебя - Сенька! У тебя мама с папой!
- У меня - работа, работа, работа! Я полдня улыбалась приклеенной улыбкой, слушала бред о том какая я замечательно-исключительная. Слушала слова, в которых не было ни одного звука искреннего.
Поздравляли потому, что надо поздравить! Начальство, заказчики, подрядчики, подчиненные. А праздник? Где праздник? Почему каждый год ждешь чуда? А чуда нет! От детства осталось? Это безумное ожидание чуда?
- Сашка звонил?
- Нет. Сашка не звонил. И почему он должен позвонить? В память о том, чего нет, и не может быть? Знаешь, как хочется чуда? Хочется, чтобы в дверь позвонили и сказали: «Это Вам!» - и протянули…
- Извините, пожалуйста, у вас открыто, а звонок не работает, наверное, я звонил, - обе подруги повернулись на звук голоса. На пороге кухни стоял паренек и держал в руках корзину белых роз.
- Ты кто?
- Я вот цветы привез для Ольги Викторовны Васниной. Кто из вас - Ольга Викторовна?
- Я. От кого цветы?
- Я не знаю. Я только развожу. Вот, возьмите… и распишитесь, пожалуйста.
- Пожалуйста. Спасибо, - Ольга быстро черкнула в протянутой бумажке, - калитку захлопни.
- Аббалдеть! - протянула Надька, - так что там тебе должны были протянуть? – улыбаясь, проговорила Надюшка.
- Надь, твоя работа? Протянуть должны были корзину белых роз…
- Не моя. Точно - не моя. Я бы с собой приволокла, если б знала ,что ты об этом мечтаешь.
- Да не мечтаю я. Просто пришло в голову. У меня ощущение нереальности. Бред какой-то! Помнишь «Тутси», когда Дастин Хоффман с ней впервые заговорил. Героиня, стояла и говорила о том, как она устала от постоянных игр, как ей хочется, чтобы к ней подошел парень и просто сказал то, что он от нее хочет… А когда он подошел и сказал ей те слова, она... она выплеснула на него вино. Вот и у меня сейчас такое же чувство. Только не знаю я кому в лицо плеснуть холодной водой. Разве, что себе. Ладно-пустое. Куда бы теперь эту погребальную красотишшу пристроить?
- А давай из нее цветов надергаем и в вазы расставим. И знаешь, я, пожалуй, поеду.
- С ума сошла? Никуда ты не поедешь. Иди, приляг. Что Федор? Так и молчит?
- Молчит. Сказал, что ребенка признает, но меня не простит. Я его потеряла, Оль.
- Ну, что ты, дорогая, он любит тебя. Он просто очень сильно рассердился. Это пройдет, точно, поверь мне. Простит. И все у вас будет хорошо… Честное слово, я знаю.
- Знаешь, Оль, мне его так не хватает. Прежнего. Позвонит, спросит, как я себя чувствую, и трубку кладет, и голос отстраненный какой-то. Пустой. Без красок. А мне так хочется, чтобы он, как раньше - обнял, взял за подбородок и в глаза посмотрел. Давай, что ли, правда спать? Что-то мне сегодня тяжко.
- Давай, давай, солнышко. Пойдем. Ты у Катьки ляжешь или со мной?
- У Катьки. Мне теперь все время тесно. Буду вертеться и тебе мешать.
- Это я буду вертеться и тебе мешать, Надюш…
Телефон зазвонил, как всегда именно в тот момент, когда сон, мягким кошачьим боком прилег рядом и начал свое тихое урчание.
- Да, слушаю, - слегка хриплым от сна шепотом ответила Ольга.
- Оль, с днем рождения тебя.
- Спасибо, Саш, но он был вчера.
- Сегодня, Оль. Еще 10 минут - сегодня… Оля, выйди , пожалуйста. Я хочу тебя поздравить.
- Саш, я не приму подарка.
- Я знаю. Выйди. Поговорить надо о Надьке и Федоре.
- Хорошо. Жди.
«Да что ж за день такой!» - проворчала Ольга, натягивая джинсы. Тихонько, чтобы не разбудить Надюшку, она спустилась вниз и вышла на крыльцо. Рука скользила по стене в поисках выключателя, когда ее накрыла другая, горячая и чужая рука, вторая скользнула под футболку, и в ухо выдохнул Сашкин голос:
- С днем рождения, желанная.
- Отпусти.
- Нет, - его лицо зарылось в ее взлохмаченные волосы, - нет. Я скучаю по тебе. Мне тебя так не хватает.
Сашка развернул Ольгу и прижал к стене.
- Не отпущу. Больше никогда. Ты нужна мне… Скажи: «Да».
- Я пожалею об этом уже утром.
- Хорошо. Но сейчас скажи: «Да». А утро вечера мудренее…
- Да, - и ее руки сомкнулись на его шее. Сашка довольно заурчал, подхватил ее подмышки, и сделал движение в сторону улицы. Оля замотала головой, не отрываясь от его губ, и потянула за воротник по направлению к двери.
Поднявшись в Ольгину спальню и тихонько притворив дверь ногой, Саша осторожно уложил Ольгу поверх одеяла и стянул футболку. В дверь осторожно поскреблись и она распахнулась.
- Ребята, извините меня, но у меня воды отошли. Позвоните Феде. Мне страшно…
Надежда.
- …Федор, привет! У Нади воды отошли. Она сейчас у Ольги. Оля помогает ей одеться. Ты, давай, собирайся. Она очень боится.
- А ты - как там? В смысле, ты-то, что там делаешь?
- У Ольги день рождения. Приехал поздравить. Мы выезжаем.
- Куда?
- Черт, да ты проснешься или нет? Надя рожает! Мы - в перинатальный.
- Уже? Что-то, я, брат... Я быстро. Вы поаккуратнее…
Сашка сунул телефон в задний карман брюк и снова вошел в дом. Дом звенел тишиной, изредка нарушаемой какой-то возней за дверью Катиной комнаты и редкими то ли вздохами, то ли стонами Надюшки.
- Оль, вы готовы?
- Да, Саш, помоги, - Ольга вышла за дверь Катькиной комнаты, в которой она одевала Надьку, - Саш, мне не нравится она, что-то. Какая-то она вялая. Ты, может быть, отнесешь ее в машину?
- Конечно, Надюш, - Саша, широко улыбаясь, решительно открыл дверь, - поехали? Держись за мою шею, не бойся, я – сильный…
И осторожно понес Надю вниз по лестнице.
- Оля, ты там все найдешь, дома. Я приготовила все, - тарахтела Надя, выворачивая голову из-за Сашкиного плеча и, не отрываясь, глядя на подругу, - сумка в детской стоит. Это, в чем из роддома забирать…
- Конечно, дорогая, я все найду. Ты только не волнуйся, все будет хорошо.
- Оль, ты же тоже рожала ночью? Знаешь, я вот думаю, а почему дети почти всегда ночью на белый свет просятся? Саш, постой минутку, я хочу на небо посмотреть.
- Надюш, ну, какое небо? Нам торопиться надо. Спорим, Сашка не сумеет роды принять?
- Ничего-ничего, Надюшка, смотри на небо, я постою пока, а ты, давай, машину подгони. Я ее за углом оставил. Не в ваших же игрушках ехать? Наде лечь надо.
- Спасибо, Саш. Яркие какие. И почему мы так редко смотрим на звезды?
- Спим мы, Надь, когда звезды яркие.
- Саш, только ты ее не бросай больше, пожалуйста, - зашептала Надюшка Маге на ухо, - она тебя любит. Я знаю. Я ее всю жизнь знаю. И я знаю, когда она любит. Она Сеньку любила очень. Всю жизнь любила, он всегда рядом был с ней. И когда она замуж выходила и детей рожала, и жила с отцами детей, и когда убеждала всех, что любит их. Но держалась только за память о Сене. Это он ей не дал с ума сойти от горя. А сейчас он ушел. Память о нем – нет, а он ушел. И ты же ее любишь. Я вижу. Она ведь - единственная, да? Единственная и желанная, да? Не потеряй ее. Она гордая очень. Она не скажет…
- Да, Надюш, она - единственная. Я тоже это понял. Я ведь развелся, Надь…
- Я знаю. Федя сказал. Но она не знает. Я хотела, чтобы ты сам ей сказал.
- Сегодня хотел.
- Ты ей скажи. Скажи. Не о том, что развелся. Ты о любви ей скажи. Ей очень нужна любовь.
- Ты дыши, Надь, дыши глубже. Больно, наверное?
- Я потерплю, Саш. Немного осталось терпеть.
Оля затормозила у калитки, и Саша бережно переложил Надюшку на заднее сиденье. Закрыл дверцу и обернулся к Оле. Та топталась у закрытой двери и смотрела на Надежду сквозь стекло.
- Олюшка, поехали. Ты врачу позвонила?
- Да, Саш, поехали. Ты только аккуратненько езжай. А, врачу?.. Да, позвонила. Она уже выехала. Операционную готовят.
- Не волнуйся, поехали.
Машина плавно затормозила у приемного покоя перинатального центра. Машина Федора уже стояла на стоянке, а он сам кинулся к подъехавшему автомобилю.
- Надюш, ты как? Больно? Ты не волнуйся, я рядом. Саш, отойди, я сам. Держись, малышка. Все будет хорошо.
- Федя, я договорилась. Тебя пустят на роды. Ты пойдешь со мной.
- Пойду, конечно, родная. Это же наш первый ребенок.
- Шутишь, я больше не смогу…
- Сможешь, родная, сможешь, - сказал он, перекладывая ее на каталку. - Куда везти?..
- Подождите, надо оформить карточку.
- Девушка, некогда нам карточки оформлять. Нам рожать пора!
- Откуда Вам знать, папаша, пора или не пора? Доктор сейчас посмотрит и скажет.
Оля взяла готового взорваться Федора за руку.
- Федь, ты не волнуйся, сейчас Наталья спустится и вас заберет, я уже позвонила. Надюш, ты как?
- Нормально, Оль... Я, правда, не знаю - как это?..
- Ну, если шутишь, то значит, действительно - нормально. Ты держись. Вон Наталья идет.
Действительно, от лифта по коридору, стремительно приближалась женщина лет сорока:
- Ксюша, переодень молодого отца. Он - с нами. Надюш, мы тебя сейчас тоже переоденем быстренько. Ты как? - Она привычно взяла лежащую женщину за запястье и высвободила часы на левой руке, - частит. Но ничего. Ты не волнуйся. Поехали переодеваться.
- Оля, ты помнишь наш разговор, когда мы сюда приезжали первый раз?
- Помню, конечно. А что?
- Ничего. Потом скажу.
- Ну, давай! Ни пуха, ни пера, - Оля быстро наклонилась с Надюшке и поцеловала, - с богом, милая.
- Ну, вот... И что я должна сказать? Ты уж меня куда-нибудь в одно место определи. Или к черту, или к богу.
- Это меня, Надь - к черту… А тебя - к богу.
- Девушка, Вас, кажется, Ксюша зовут? Где у вас руки помыть можно? - и Сашка вытянул ладони, с засохшей уже кровью, вперед.
- Саша, а что у тебя с руками?
- Это Надина. Мне бы ополоснуть…
- Надина? У нее, что - кровотечение?
- Ну, у нее же воды отошли… А что? Что-то не так? Так не должно быть?
- Не должно, Саш. У тебя сигареты есть?
- Вы же бросили?
- Откуда ты знаешь?.. Так есть или нет?
- Есть. Пойдем на улицу. Девушка, обычно кесарево сколько делают?
Девчонка оторвала глаза от прикрытой журналом регистрации книжки, и с гордым видом отличницы продекламировала:
- Обычно, операция длится 20 минут. Если нет осложнений. Но, учитывая подготовительный период: осмотр, подключение систем, вывод из наркоза, то - от часа до двух.
- Пойдем, покурим. А потом я организую нам кофе.
- Нет, иди руки мой, а сигареты мне дай. Я на улице тебя подожду.
- Хорошо, иди. Только не уходи больше, - он наклонился и чмокнул ее в нос, - я скоро.
…Ольга мерила шагами коридор, а Сашка, уставший время от времени ловить ее и пытаться успокоить, сел в кресло и стал ждать. Больше ничего не оставалось. Только ждать.
Двери лифта распахнулись, из него вышел Федор и прислонился к стене.
Ольга мгновенно бросилась к нему:
- Что? Федя, что? Кто родился?
- Девочка. Оля, а о каком разговоре шла речь? Что Надя тогда сказала?
- Сказала, что если девочка будет, то она хочет назвать ее Олюшка. А если мальчик - Федор. Федь, ты что-то не о том. Надя - как?
Федор поднял на нее глаза, в которых не было ничего кроме пустоты.
- Оля, можно я назову ее - Надежда?
- Федь, я думаю - вы с Надей это потом решите. Как прошло?
- Не решим, Оль - Надя умерла. У нее оказалась аллергия на наркоз. Мгновенная остановка сердца…
Утро следующего дня.
Ночь заливала щедро выплеснутыми чернилами окна. Изредка в окно заглядывал молодой месяц, вырвавшись из плена туч, еще с утра затянувших небо. Он заглядывал в глаза Ольге, будто спрашивая: «Ты как?»- и снова , потеряв бдительность, тонул во мгле. А Ольга продолжала стоять в окна, забыв отдернуть тюль. Видимо так проще, не видеть своих глаз, наполненных болью. Боли было через край и ее надо было отдать ночи. Но весь сегодняшний день прокручивался и прокручивался в голове, вырывая застывшие черно-белые снимки…Ветер, рвущий ленты на венках и корзинах цветов…Раскисшую землю, лежащую унылым холмом рядом с ямой- последним приютом Надьки…Надюшки…Заплаканные и испуганные лица Надюшкиных девочек…Уныло курящего Петровича. Одну за одной…Фигуру Федора , прижимающего Надежду с своей груди и ежеминутно: то открывая угол одеяла , закрывающего ее мордашку, то спохватывающегося , что ветер ее разбудит , и вновь бережно накрывая ее…Руку Сашки, держащую за локоть… И раздражение. Хотелось стать рядом с Федором, закрыть собой Надежду от порывов ветра, но эта рука, прижавшая ее локоть к своему боку, удерживала от попыток.
Сашка подошел и обнял Олю. Она вздрогнула и оглянулась. Его губы коснулись виска и прошептали: «Ты устала. Пойдем спать!»- и ладони заскользили по спине. Неожиданно обжег стыд за неуместность его ласки, и взгляд заметался по гостиной. Катька, воркующая над малышкой. Сенька, повзрослевший за эти дни и сейчас сидящий в кресле, наклонив голову и смотрящий куда-то в пол застывшим взглядом, с руками повисшими плетями между раздвинутых коленей.
Федор, в углу дивана, откинувший голову на спинку и смотрящий в потолок.
-Катюш, попробуй укачать Надюшку. Ей пора спать. Сеня, сделай всем чаю, -Ольга подняла глаза и шепотом сказала,- Саш, ты потом езжай домой. Не надо форсировать. Спасибо тебе за поддержку , но не торопи меня.
-Хорошо. Как скажешь. Справитесь?
-Шутишь? Конечно.
-Федя, я тебе постелю на диване. Тебе надо выспаться, - Ольга подошла к сидящему Федору и присев на корточки заглянула ему в глаза,- Надюша сегодня со мной поспит. Я вас не отпущу сегодня, хорошо?
- Я тогда поеду. А вы укладывайтесь.
- Езжай. Спасибо тебе за все,- Оля встала, и подойдя к Маге, поцеловала его в щеку.
- Проводи!
Ольга накинула на плечи шаль и вышла следом. Как только дверь мягко щелкнула язычком замка, губы Сашки нашли ее. Его поцелуй зазвенел в тишине святотатством. Ольгины руки уперлись в грудь и отодвинули Сашку , освобождая губы от плена.
-Уезжай, Саша, ты прав . Я очень устала. Все устали. Надо укладываться спать.
-Хорошо. Я не спрашиваю: "Почему?" Отдыхай.
Мага повернулся, и его тень заскользила по ступенькам крыльца, на миг освещенным, снова вынырнувшим из смоляной черни неба месяцем.
-Уходи, Саша. Прости, -прошептала Ольга. Она постояла еще на крыльце, выудив из кармана ставшую снова привычной пачку сигарет, закурила , выдыхая белые облака дыма в тягостную черноту ночного неба, а потом решительно открыла дверь в дом.
- Ну, что дорогие, давайте по чайку и всем спать. Все очень устали.
-Мам, я Надюшке персональную койку соорудила. Сеня мне два кресла сдвинул в комнате. Можно она у меня пока поспит?
Ольга и Федор одновременно подняли друг на друга глаза и кивнули.
-Пусть, Катюш, ты только сразу же нас буди.
-Хорошо, - Катюшка заулыбалась,- она такая хорошенькая. Вылитая тетя Надя. Ой!- ее рука вскинулась, закрывая рот.
- Она ее копия, Кать, не пугайся. Все нормально,-прокашливаясь после долгого молчания сказал Федор.
- Федь, ты поживи у нас пока. Всем так будет лучше. А?
- Спасибо, Оль... я подумаю.
- А тут и думать нечего. Так будет лучше для всех. А то мы нашу маму совсем видеть перестанем,- пробасил Сенька.
Ольга растянулась на койке поверх покрывала не раздеваясь. Сил на ритуальные переодевания не было. Рука скользила, поглаживая шелк.
- Что же ты наделала , подруга. Как ты могла нас оставить?
- Я уж боялась ты со мной так и не заговоришь… Помнишь , как в детстве , когда мы ссорились. Ты никогда не заговаривала первая. Мне всегда приходилось подлизываться к тебе и первой начинать разговаривать?
- Конечно, помню. Знаешь, сколько раз за эти три дня я об этом вспомнила?
- Знаю. Я тоже думала об этом. О нашем детстве. Мне так жаль. Жаль , что заставила тебя снова пройти через это. Но, я правда не знала про аллергию. А потом все так быстро произошло. Ты присмотришь за ними?
- Присмотрю, Надюш. Ты не уйдешь?
- Пока нет. Тебе от Сенечки привет. Он тобой гордится.
- Спасибо. Ты скажи ему , что я люблю его.
- Он знает, Олюшка. Ему слова не нужны. Ты только просыпайся давай, там моя дочь описалась и сейчас заорет. Так что поднимайся, пока она не подняла весь дом.
Ольга открыла глаза. В окно бил яркий луч солнца. Начиналось утро следующего дня.
Дорогая
Ольга спустилась на кухню, держа в одной руке пакет с использованными памперсами, а другой прижимая к животу две молочные бутылочки. Катька складывала в посудомоечную машину грязную посуду. Сенька и Федор допивали чай.
- Уснула?
- Да. Она привыкла уже к ежедневному ритуалу. Памперс, кроватка, шторы, свет, бутылочка и - спать. Она у нас молодец!
- Умничка. Оль, может, проедемся до Надиного ресторана? А то мы туда приезжаем только счета подписать, наскоками. Персонал без хозяйского присмотра расслабляется.
- Федь, может завтра? - сказала Ольга. Если честно, то каждый раз переступая порог наследства маленькой Надежды, она ждала звонкого смеха ее матери и неизменной фразы: «Девочки, мальчики, нас нет. Но покормить нас вам придется…»
- Знаешь, ма, Федор прав. Говорят, там певцов увольнять затеяли и поставят пластмассовую коробку для музыки. Езжайте!
- Точно, вас же там никто не ждет, а тут - такой неждан прилетел.
- Сень, ты опять новое словцо изобрел? Ладно, пойду надену что-нибудь соответствующее.
- Надень, надень, а то мы тебя в платье опять забыли.
Ольга, не мудрствуя лукаво, натянула первое попавшееся в шкафу платье, стянула волосы в жгут и заколола их шпильками. «Все же в длинных волосах есть своя прелесть…» - улыбнулась она зеркалу, мазнула по губам помадой, чуть их оттенив, и спустилась по лестнице.
- Рекордные сроки. Три минуты. Ребята, ваша мать потрясающая женщина.
- А то мы не в курсе, - рассмеялся Сенька, - мы же с ней с рождения.
- Да-да-да… - пробарабанила по столешнице пальцами Катя.
- Ну что же, мадам, карета подана, - и Федор, склонившись в поклоне, взмахнул призрачной шляпой.
- Шуты гороховые! Поехали уже. Кать, Сень - не расслабляйтесь…
Сев в машину, Ольга вынула из сумочки сигареты и прикурила. Она так и не смогла бросить курить после Надиной смерти. Правда, в доме больше не курила, а бегала на крыльцо, трусливо льстя себе, что так она курит значительно реже. В сумке завозился телефон.
- Да, слушаю.
- Оль, хочешь, я сейчас приеду? Прокатимся. Или я останусь на ночь. Позови!
- Саш, ты что, пьян? Куда ты поедешь! Не надо приезжать. И, вообще, я не дома. У меня дела в городе.
- Ооооооля, я… я хочу на тебе жениться. А - выходи за меня!
- Саш, ты точно пьян.
- Ну и что? Да, пьян. Но я сейчас хочу тебя видеть, - Ольга вздохнула и потерла рукой висок. Она видела, как Федор непроизвольно скашивает на нее глаза и вся эта ситуация... короче, "комедия абсурда".
- Хорошо. Я подумаю. Завтра. Если ты будешь трезв и все это мне повторишь. Но – завтра!
Ольга отключила телефон. Бросив его в сумку, она достала следующую сигарету и закурила.
- Что сказал?
- Замуж позвал.
- Он развелся еще до Надиной смерти.
- Я в курсе. Нет! Он мне не говорил - но я знаю. Мне Надя во сне сказала.
- Значит, тебе она тоже снится, - не спросил, а спокойно констатировал Федор.
- Да.
Через полчаса они вдвоем входили в ресторан. В практически пустом зале гремела "музыка"...
- Это что? - брови Ольги полезли на лоб, - Федь, это что? Надюшка же терпеть этого не могла. Кто разрешил? - повернулась она к скучающей за барной стойкой девушке. "Новое лицо", - машинально отметила Оля.
- Постоянный клиент заказал.
- Постоянные клиенты, милая, в борделе. А здесь - ресторан. Один из лучших ресторанов города, имеющий свой стиль. А вы его превратили в кабак. И где этот постоянный «клиЭнт»? - Ольга повела рукой на скудных посетителей: компанию молодняка, сидящую в углу за сдвинутыми столиками, и парой за бамбуковой ширмой.
- Он… Они... в малой "банкетке".
- Мило. Федя, пойдем, посмотрим на "клиента".
"Банкетка" - малый банкетный зал, располагалась в глубине. Вход в нее был прикрыт ширмами, чтобы посетители чувствовали себя свободней, если небольшая компания хотела посидеть уединенно. Помещение часто пустовало, но Надюшка упорно его сохраняла. Она любила, когда постоянные посетители отмечали в ее ресторане семейные праздники. Ольга решительно зашагала в сторону ширм и резко отдернула, закрывающие дверной проем, бархатные шторы.
На одном из окружающих стол темно-синих диванов полулежала, игриво запрокинув голову на подлокотник, голая девица, которую тискал... Мага. Ольга застыла в проеме, перекрыв собой вход. Рука Федора легла ей на плечо.
- Оль, пойдем, - Сашка оторвался от девицы и вскинул голову.
- Здравствуй, дорогая...
- До-ро-га-я, - растягивая слова проговорила Ольга и …захохотала. -ДОРОГАЯ! А девушка, видимо, дешевая, - Ольга развернулась на каблуках и, отодвинув Федора, вышла.
Федор, подняв руки на уровень груди, символически поаплодировал:
- Ну, ты брат, и идиот… Детка, бельишко собери, и - вон отсюда, - процедил он сквозь зубы и вышел.
В зале Ольги не было. Девица у стойки вопила на официанта:
- Она меня уволила! Да кто она такая? Меня увольнять!
- Она здесь хозяйка и ты, действительно, уволена, - проходя мимо, сказал Федор, - и, видимо не ты одна. Кое-кто тоже потерял свое место... в ее жизни.
Иди!
Ольга устало привалилась к косяку двери в прихожей, разглядывая идиллию на кухне. Сенька тормошил смеющуюся Надежду. Катька наливала в тарелку борщ Федору. Тот, взахлеб что-то рассказывал и все хохотали.
Оля наклонилась и потянула язычок молнии на сапоге. Неделя вышла тяжелая. Разъезды, разъезды, разъезды... Встречи. Необходимость улыбаться и разговаривать. Только приходя домой и закрыв дверь, можно было снять дежурный оскал с лица. Стереть его, как излишки губной помады салфеткой. Правда последние недели и дома приходилось "держать спину".
Ольга разогнулась и потерла лицо руками, стряхивая непрошеные мысли.
- Привет! А меня кормить будете?
- А как же! Садись, давай! Ты что будешь?
- Как все. Сень, дай мне нашу барышню.
- Руки мыла? - в три голоса задали ей вопрос... и захохотали. А малышка уже тянула ручонки и требовательно гудела: "Ы!"
- Сейчас. Сейчас, золотко, капелька ты моя, сейчас. Сейчас мама помоет руки и возьмет тебя.
- Вообще-то, я думала, она меня будет мама звать, - проворчала Катюшка, - я же с ней больше всех вожусь.
- Вообще-то, я думал, мы ей скажем, что ее мама умерла, - вздохнул Федор.
Ольга встала и пошла к кухонной мойке. Открыв кран и подставив под струю руки, она закрыла глаза. Вода стекала с ее ладоней, а Оля так и стояла не двигаясь.
- Прости. Я не знаю, как у меня вырвалось. Конечно, мы скажем, что ее мама умерла. И расскажем Наде все о ней. О том, какая она была. И научим смеяться так, как смеялась ее мама. Прости меня, Федь, я не имела права, - Ольга встряхнула руки и вытерла их о полотенце, - простите меня. Я... Я пойду, прилягу. Был тяжелый день.
- Оль!
- Мам, а есть?
- Потом. Все потом, - Ольга подхватила до пути сумку и зашагала в свою комнату.
Тихо прикрыв за собой дверь, она с силой отшвырнула ни в чем не повинную сумку, и бумаги, вырвавшись из кожаных тисков, светлыми птицами порхнули по комнате. Жаль, но полет их был изначально безнадежен и потому они быстро опали, застелив белым ворохом пол.
"Смета... Проще распечатать заново", - она устало вздохнула и мысленно плюнула - "Потом. Все потом".
- И что ты себе позволяешь? Ты как посмела не взять на руки мою дочь, когда она этого хотела?
- Привет, Надь. Ты права, она - твоя дочь. Я перешла границы.
- Да, ты перешла границы! - Надька, нахмурив брови, сидела в кресле-качалке, покачиваясь и подбрасывая ногой рассыпавшиеся листы.
- Я знаю. Я не имела права. Мне надо было их сразу отпустить. Но, Надь... я не смогла. На Федора страшно было смотреть. А Надюшка всё глядела и глядела на меня твоими глазами… Надь, я не могла с ней расстаться!
Надька резко встала, а пустое кресло, стукнувшись спинкой о стену, качнулось и замерло. Надька потянулась, закидывая руки за голову, и обернулась к ней:
- Знаешь, я так хочу тебя обнять... но не получится. Олюшка, ты сделала все правильно... Без тебя им бы пришлось худо. И Феде... И малышке. Ты, как всегда, взвалила на себя все, но это не ноша, Оль... Это - счастье. И не только твое. А ты просто упертая дура, поэтому и не понимаешь... А Федя, он, по-моему, уже понял. Вот только Надюшку ты все же научи смеяться, как я смеюсь. Ты иди к ним... и не отпускай. НИКОГДА. Они этого не хотят. Иди.
Оля тряхнула головой и встала с кровати. Надя все также стояла посреди рассыпанных бумаг и смотрела ей в глаза. Смотрела и улыбалась.
- Иди! – рассмеялась Надька, - иди!
Оля спустилась вниз. На кухне было тихо. На столе стояла налитая для нее тарелка. Она двинулась к ней и вдруг заметила, что у мойки стоит на коленях Федор, засунув руку под столешницу.
- Что ты там делаешь? – сделала она шаг в его сторону.
- Забилась. Чищу,- Федор повернул лицо к Ольге и привалился спиной к ее коленям. - Оля, мамой Надежда будет звать тебя. Я так решил…
г.Рязань 2011-2012г