Ползут из темноты, как травяная сныть.
Пока еще незрим их абрис рукописный,
И нету ничего, кроме стремленья жить.
Покудова смешно нагое их обличье,
Глумлива пустота, и ничего окрест.
Они еще в глухом плену косноязычья,
Шумлив и бестолков глухонемой оркестр.
Слова — как будто тень, отъятая от тела, —
Ступают босиком по кромке ледяной.
Но им уже претят забытые пределы,
Слепая духота коробки костяной.
Они бредут впотьмах по выжженной равнине,
Где ведом каждый звук, и взято всё до крох,
И злая суета, насмешки и унынье
Им выедают взор и гнут в бараний рог.
Но множатся слова, сплетённые в гортани,
Торопятся на свет, и дорог каждый час.
И тайнопись строки, подобная лиане
Листвою обовьет проржавленный каркас.
А дальше — кто поймет, ливреи иль вериги,
Сольется ли в одно многоголосый бред.
Грядет из темноты туманный слепок книги
А время разберет, где цвет, где пустоцвет.
