но... один Бог, наверное, знает, на что это похоже...
оконченным не считаю, недопечённое,
для повышенной критики (ну, может что-то кто-то и похвалит... вдруг...)...
...посвящаю внучке-Настеньке...
…разве сражают воображение
только лишь те поэты,
что в залах колонных восхлопаны
лавровыми аплодисментами,
да критиков-рецензентов хлопотами
в степени возведены и воспеты?....
…а он был смешон в пиджачишке тесном,
и даже немного как будто жалок,
росточком не выше велико-известных
народных отцов да вождей-генералов.
Когда появился на свет, дед окрестил его – Пересвет,
но имени полного люди в округе не знали,
Светиком попросту называли
(мама очень хотела девочку).
И, надев очки с покорёженной дужкой
на крылатые ушки, в солнце - прозрачно-розовые,
он, со щёк рассыпал веснушки,
всех и вся засыпая вопросами -
острыми, этак перчёно-начиненными,
что классических не было у учителя ответов.
«С приветом» его считали,
мальчишки лупили да звали «лохом».
Он свято верил, что драться – плохо.
(не должен Сапиенс, тем более, Хомо,
Хомо другого «действием оскорблять»,
если уж он действительно - Сапиенс,
а не хамло и последняя… мразь)…
Он как-то стыдился «не быть человеком»,
не жалился, и не ревел, и не охал.
Скрипел зубами, губа багровела,
но только беззвучно икал, да немного
дёргалось правое веко…
…в кургузом портфеле, в тетрадке потёртой
Светик хранил «Пересветов секрет» -
ночами глухими, в своей стихии
один оставшись, писал стихи -
верлибры звучные, сонеты певучие –
про то и про это,
мечтал поэтом, миру известным,
протопать планету из места в место
и сквозь дороги витьё
да забытьё времени
славить имя - Её…
…имя это, конечно - Света.
…она не читала творения Пушкина.
Её гарнизонного детства игрушки –
гильзы бусами у колыбели,
позже - отца-майора гантели.
Раскосые очи пугливой газели,
косы пушистые и долгоногость,
взгляда печаль да недетская строгость –
наследство от мамы.
…в школе Беслана с сестрёнкой Таней
осталась мама навечно
в бесчеловечно-чёрном
году две-тыщи-четвёртом…
…Норов упёртый, в кроссах - первая.
К бесу нервы, и в бездну с вышки,
телом трёхкратный кульбит завинтивши,
Света-Ракета «без бульки» бабахает.
В ауте ахают членистоногие дурни-мальчишки
и прочие многие дяди!
Глядя, как все до последней пульки
в «застометровое» сердце победы
невозмутимая Светка-Торпеда
мишень колошматит из калаша,
в карман запихивают, глуша,
желанье цевьём огневым вибрировать
в пальцах Светкиных крепких рук –
военрук седоватый, дородный
и модный физрук лихой,
скрывая мужское - «едрёна ж печёнка!
ну, хороша! ух, хороша девчонка!»…
…как-то под вечер на тренировку
Светка заходит в спортивный зал.
Двое прыщавых качков-отморозков
ранец мутузили бутсами чей-то,
чью-то тетрадку швыряли зачем-то
и ржали во весь жеребячий оскал,
в углу на разбитых коленках Светик –
ползал, очки на полу искал…
Из памяти Светки кошмара шквал –
школа, спортзал, на коленях дети,
боевики-ублюдки… Беслан!.....
сейчас они, гады, за всё ответят,
за маму… за Таню… за этого Светика…
Сузив бойницами очи газельи,
невмочный отчаянный рык издав,
львицей, торпедой, ракетой метелила,
шваль оголтелую в пыль раскидав…
…мятый портфель и тетрадку заветную –
Светику – «что ли, твоё? вставай,
руку давай, помогу. Ну, потопаем…»,
а тот с колен еле слышным шёпотом,
обратно тетрадку пихая неловко ей –
«…это тебе… о тебе… прочтёшь потом…»…
…«Мне?...»… полистала… Странички испестрены
строчками в рифму – стихами да песнями,
и на листочке на каждом заметила гриф -
«посвящается Свете»…
…Тут бы роз ей – куст! …да карман его пуст,
на все восемь рублей накупил крем-брюле
и сорвал с губ смешинку милую –
«угадальщик! - моё любимое!»…
… перед Светкой бредёт задом наперёд
и, скользя подошвами по глазурному крошеву
талому самоцветному,
первоцветами путь порошит –
чёлки шёлковые ерошит мать-и-мачехи,
голосит стихи! С куражу басит –
«провожу, а что? вдруг обидит кто»,
оба хором - в смех! …а девчонка в снег
на распутье расклякшем обочинном
из его тетрадки вытряхнула украдкой
инеем крытое, стылое, одиночество их постылое …
Завистью стёкла буравят оконные
недоуменные одноклассники -
«на фиг такой девчонке классной
этот абсурдно-нескладный Карлсон?»…
… в курилке учительской географичка –
старая дева да истеричка –
дым папиросный давясь, глотала
и как-то надсадно, как-то натужено
то ли кашляла, то ли рыдала,
хлюпая носом простудно заложенным,
и по лицу обречённо заношенному
«мадэ ин чина» помаду размазывая
(с получки к восьмому марта заказанную
в интернет-супермаркете «Дёшево»…),
часто крестила окошко чумазое,
щёки тощие морща сеточкой,
в след им сипела надрывно-участливо –
«будьте счастливы, деточки,
будьте хотя бы вы…»…
А физрук лихой да военрук седоватый дородный
от мужичьих самцовых мечт безнадежности
в слякоть роняли бульдожьи челюсти
на мышцы железные (в любви бесполезные)
да банально-брутальные кроссовки модные
(опять же в любви не пригодные)…
…без обиды, что ж,
он и впрямь похож
ей казался на
фантазёра книжного
и надкрышного летуна – Карлсона…
…коротковаты брюки,
и не зная, куда девать руки,
он пропеллером их широко распахивает
и подскакивает легко, да так высоко,
что - обалдеть! - точно взлететь
в купол небесный сводчатый
и обнять необъятность хочет!…
И задорно хохочет! Аж, стал выше ростом,
так просто, оказалось, счастливым быть…
…забыть подростковые горести
и горстями жадными черпать да пить
душистость хмельную тяжелых кос…
вразнос по апрелю кружить, эх-ма!...
и веря, не веря, сходить с ума!...
…Укрыв в задушевные закрома
улыбку её МонаЛизову,
он слизывал нежно молочно-снежные
крем-брюлёвые дорожки
с обветренной, в блёстках зелёнки,
калёной девичьей ладошки…
…Недостижимая Светка-Торпеда,
непостижимая Светка-Газель,
счастьем светясь и едва дыша,
по следу нелепого коротыша - поэта
Светика-Пересвета -
шла, сокрушая зависти рифы,
в пронизанный солнцем апрель безбрежный,
шла и благоговейно-бережно
несла напитанный светлыми рифмами
Светиковый портфель…
