Позабытой внутри потускневшего фотоальбома.
Энн рисует меня со спины голубиным пером.
Остриём по живому.
До утра выцветающей, неутоленной бедой,
Цепенеющим сердцем, простуженным, комнатным летом
Энн поет надо мной, словно плачет тяжелой водой
Над погашенным светом.
Будто кто-то из нас не дождался последней зимы,
Белой - белой, как смерть, как щемящая грусть, молчаливой.
Будто долго и страшно глубокая рана земли
Зарастает крапивой.
Безутешная Энн, чей колодезный голос-стекло,
Поменявшись со мной, с каждым вдохом становится старше.
Прижимается к боли густым, сбереженным теплом,
Темнотой нараспашку.
Энн приходит ко мне по ночам, называясь сестрой.
Затяжная бессонница, песня моя ножевая.
Энн рисует меня со спины голубиным пером,
Будто я улыбаюсь.
