До утра выцветающей, неутоленной бедой,
Цепенеющим сердцем, простуженным, комнатным летом
Энн поет надо мной, словно плачет тяжелой водой
Над погашенным светом.
Будто кто-то из нас не дождался последней зимы,
Белой - белой, как смерть, как щемящая грусть, молчаливой.
Будто долго и страшно глубокая рана земли
Зарастает крапивой.
Безутешная Энн, чей колодезный голос-стекло,
Поменявшись со мной, с каждым вдохом становится старше.
Прижимается к боли густым, сбереженным теплом,
Темнотой нараспашку.
Энн приходит ко мне по ночам, называясь сестрой.
Затяжная бессонница, песня моя ножевая.
Энн рисует меня со спины голубиным пером,
Будто я улыбаюсь.