(из цикла «Нарисованное сердце»)
Печатается с любезного разрешения Святковой Е.А., матери поэтессы, художницы и мультипликатора.
Мне выпало Счастье. Птенцом из гнезда,
Беспомощным, голым и хилым,
И я его грею в платке на груди
И крошкою хлебной кормлю.
И пусть мы с ним оба дрожим в холода
И робко, цыплячьи бескрылы,
Пишет оно тоненько: Верь, впереди
Нам тоже прошепчут: «Люблю».
И вот уже стало оно щебетать,
И детская кожа смешная,
Оделась, как теплая грядка весной,
Лазоревой травкой пера.
И пусть я сама не умею летать,
Но редкие сны вспоминания,
Рукой покажу ему взмах основной,
А дальше помогут ветра.
Ты хочешь на волю? К подруге? А я?
Останусь в себе, точно в клетке?
Будь счастливо, Счастье! Лети! Ничего,
Разлучную муку стерплю.
Быть может, сейчас половинка твоя,
Такой же небесной расцветки,
Взмывает в окошко с ладони того,
Чьи губы шепнут мне: «Люблю»…
ПОЧТА
Летят с небес то телеграммы града,
То грустные открытки листопада,
То вьюжный белоснежный перевод…
А я к себе с утра рукой дрожащей
Влезаю в душу, как в почтовый ящик.
Как пуст он, если Бог стихов не шлет!
МОЙ СТАРЫЙ ДОМ
Мой старый дом! Ты строился когда-то
На вырост мне, как детское пальто.
А нынче и квартира маловата,
И стены износились в решето.
Искрошены ступени-зубы лестниц,
Глаза окошек старчески косят.
О, Господа! Ведь ты же — мой ровесник.
Неужто так же плох и мой фасад?
Судьба иначе бросила монетку,
Но сквозь года и штукатурки слой,
Как в грудь, стучится в лестничную клетку
То давнее сердечко со стрелой.
Почтовый ящик одряхлевшей дверцей
Скрипит напрасно: новых писем нет.
Но бьется нарисованное сердце,
И оттого в окне не гаснет свет.
И даже если мы с тобой в разлуке,
Не я в тебе, а ты живешь во мне.
Дома стоят, покуда наши руки,
Рисуют им сердечки на стене!